Между нами. На преодоление

Ближе к девяти в дверь стучат, следом заходит одна из официанток с выпученными глазами, и мои пальцы начинает покалывать от плохого предчувствия.

— Там Дух вытворяет… — мнется, подбирая слова. Банальное прозвище от сокращения фамилии прочно закрепилось за теперешним завсегдатаем ресторана. Персонал с самого начала зовет его именно так. — Один камикадзе пристал к Радке, его вывели бугаи, а компания парня начала возмущаться, лезет в драку, в зале стоит кипиш. Наши пока справляются без жести. А Манатыч куда-то вышел до этого, не можем дозвониться.

Ну вот. Как говорится, не прошло и года.

Я застываю на мгновение. Всего на секунду прикрываю глаза. И понимаю, что всё.

Красная лампочка загорелась.

За сутки во мне столько всего наслоилось… что эта ситуация выступает отличным поводом выплеснуть негатив. Будто специально спровоцированная для меня.

Выхожу в зал и, минуя потасовку, направляюсь… прямо к Богодухову. По пути отмечаю, как сжимается в угол сцены Рада. Как спешно оплачивает свои счета часть посетителей, чтобы побыстрее покинуть уже не безопасное заведение. Как становятся всё громче и громче голоса приятелей нейтрализованного парня.

Злюсь. Злюсь. Злюсь.

Взрываюсь внутри на мириады полыхающих клочков.

Внешне — само спокойствие.

Присаживаюсь за стол невозмутимого мужчины, устраиваясь напротив. На миг он цепляет мой бейдж глазами, и надобность представляться отпадает. Рядом с нами тут же угрожающе материализуется один из его телохранителей. Я многозначительно приподнимаю бровь, глядя на Александра, и после короткого безмолвного диалога взглядами он приказывает тому:

— Идите погуляйте, этих шумных тоже с собой заберите. Мешаете музыку слушать.

Это всё говорит, не отрываясь от моего лица. Циничный и безмятежный.

Я жду, пока помещение действительно очистится от лишних децибелов. Поворачиваюсь к музыкантам и даю знак продолжать программу. Возвращаюсь к собеседнику и окидываю его пристальным взором. Вряд ли он воспринимает меня всерьез. Расслаблен, равнодушен. И очень зря, поскольку я решительно настроена сделать ему ментальное харакири. Малодушно собираюсь сорвать на нем злость. Даже с последствиями для себя. Просто сегодня звезды так сошлись, что под горячую руку попал «авторитет». Во мне такой градус ярости, что он перекрывает чувство самосохранения и страха. Я ни капли не задумываюсь о том, что моё «завтра» из-за импульсивного поступка может и не наступить.

— Вы наверняка считаетесь настоящим мужчиной в своих кругах, — произношу ровно. — Хм, — лаконичное и заинтересованное хмыканье. — Настоящего мужчину отличает умение обращаться с женщиной. — Хм, — утвердительное и снова заинтересованное хмыканье.

— А Вас не смущает, что я только что высказала два противоречащих друг другу утверждения? Касательно Вас. Ведь ситуация показывает, что с женщиной Вы обращаться не умеете. Иначе она сейчас не подобралась бы в комок где-то там за моей спиной. До того испуганная, что больше не сможет сегодня петь. Справедливо мое умозаключение, как считаете?

Во взгляде Богодухова мелькает что-то уже посерьезнее легкого интереса. Он подается вперед и устраивает локти на столе, позволяя ткани летнего пиджака обрисовать каменные изгибы плеч. А потом складывает пальцы в замок. Весьма красноречиво. Эдакая поза алертности.

Волоски на моем загривке отчетливо встают дыбом.

Не знаю, чего жду, но не перебивает — и на том спасибо.

— Вы как минимум лет на десять-пятнадцать старше этой девчонки. Опытнее, мудрее. Вы влиятельны, о Вас ходят разные слухи. Видите же, что она боится Вас. Но продолжаете заезженной пластинкой одни и те же действия, словно укрепляя её в сложившемся мнении. Преследуете, демонстрируете власть, пугаете, вынуждаете сменить место работы. В общем, делаете всё, чтобы оттолкнуть. В чем логика? Если бы хотели взять принуждением и прогнуть — давно бы сделали. Значит, здесь что-то искреннее, и Вам нужно добровольное согласие. Но действовать Вы умеете только на языке силы. Не спорю, что определенной категории женщин этот язык нравится. Рада к их числу не относится, это Вы тоже понимаете. Так в чем проблема? Что мешает сменить тактику? И вместо жесткого и обременительного для неё преследования заняться нормальными ухаживаниями? Ключевое слово — нормальными. Это без давления и доведения до истерики, а адекватными знаками внимания.

Тихая мелодия окутывает пространство зала. Я выжидаю несколько секунд, гадая, соберется ли Рада, сможет ли побороть волнение и запеть. Но нет. Как и предполагается, она слишком зажата и огорчена.

— Всё это называется психологическим насилием, господин Богодухов. То, что происходит сейчас. Ваши действия влекут за собой ряд негативных последствий. Помимо того, что Рада медленно и верно превращается в истеричку, она вскоре вновь может лишиться места. У нас в городе не так много заведений подобного уровня, здесь она в относительной безопасности. Но если потасовки повторятся, я буду вынуждена её уволить. Тогда девушка подастся в какой-нибудь посредственный клуб, чтобы заработать на жизнь. И будет менять их из-за Вас. Окончательно увязнет в нервном расстройстве. А это опасно в своей непредсказуемости. Мало ли, на что способен творческий человек в депрессии?..

Замолкаю на добрых минуты две. Неотрывно смотрим друг на друга.

Не противники. Но и не союзники. У нас разные цели.

Он просто хочет Раду. Я хочу защитить Раду. Как умею — словами и только. У меня нет других ресурсов. Но в свое время, например, для меня никем не было сделано и этой малости. Что чертовски больно. А здесь я хотя бы попытаюсь.

Передо мной сидит красивый статный мужчина, уверенный в себе, состоятельный, властный. В янтарных глазах светится ум и решительность. Черты подобающие — волевые, притягательные. Такие нравятся женщинам.

Могу побиться об заклад, что Раде бы он тоже понравился. Если бы не напирал. Не давил присутствием. Не ограничивал выбор.

— Вы вообще пробовали с ней разговаривать? По-человечески, — уточняю на всякий случай.

Молчаливый собеседник сверлит меня тяжелым взглядом.

— Я так и думала, — пожимаю плечами. — Верните девушке свободу. Так у Вас хотя бы появится шанс на её расположение. Прекратите преследовать. И чуть позже, успокоившись и поняв, что Вы ей не враг, она пойдет на диалог. Результат которого тоже зависит от Вас. Вы далеко не глупый человек, и без меня всё это понимаете. Но почему-то теряете время, совершая опрометчивые шаги. Во всяком случае, так продолжаться не может. Никому из нас не нравится сложившаяся ситуация. Она неприемлема.

Не получив в ответ ни одного слова, будто я пустое место, встаю:

— Приятного вечера.

И выверенной походкой направляюсь к сцене. Мимолетно касаюсь локтя Рады, выказывая свою поддержку, беру микрофон и вещаю:

— Дорогие гости, администрация ресторана приносит извинения за вспыхнувший инцидент. Чтобы сгладить неудачные впечатления, наш уважаемый постоянный посетитель за столиком у окна пожелал угостить присутствующих отменным шампанским за свой счет. Поддержим благородное рвение аплодисментами.

Не замечала за собой склонности профессионально нарываться. Сегодня произошел дебют. Я не только хлесткими высказываниями, но и внезапным объявлением нагло лезу на рожон. Адреналин, кураж, эмоциональный срыв — что из этого заставляет меня так вести себя, не знаю. Подумаю об этом позже.

Если меня не закопают в землю.

Тяну за собой одеревеневшую Раду, веду её к бару. Пока официанты разносят обещанное угощение, прошу у бармена бутылку коньяка. Немного мешкаю, но затем твердо велю включить в тот же счет Богодухова. И со всем своим ценным грузом возвращаюсь в кабинет. Там тихо, прекрасная звукоизоляция. Будто попал в другой мир после надоедливой суматохи.