Мидии. Чайный дом
Шрифт:
Военнослужащий открыл стрельбу по сослуживцам, сообщает Минобороны России. По информации ведомства, в результате погибли восемь человек, еще двое получили ранения.
Я был нормальным крабом. Руки резал из баловства. И ещё иголкой их расцарапал красиво – ёлочкой. Шрамы до сих пор имеются. Потом я узнал, что на внешней стороне руки есть какая-то опасная вена. Если её повредить, получишь фонтан крови. Будучи крабом умным, я понимал, что у меня шизоидная акцентуация характера. Есть некоторые признаки нарциссизма, но не злокачественного. Мне ведь жалко животных, особенно белок, насилие меня возмущает, короче, я не совсем психопат. Но я бываю жестоким, умею манипулировать людьми, легко совершаю преступления, склонен к беспричинной меланхолии, наркомании, блуду, пьянству и бродяжничеству. Я восхищаюсь отшельниками, эстетствующими маргиналами, поэтическими
Эти сволочи хотел отобрать у меня две недели мая, две счастливых недели, которые я мог провести вместе девушкой. Весенние дни с цветущей сиренью – слишком дорогая расплата. Наш роман был в самом разгаре. Мы решили, что прерывать его – преступление. Поэтому я пришёл в военкомат и попросил отложить госпитализацию. Медики сказали, что я должен написать заявление в кабинете. Там я встретился с неприятным человеком в офицерской форме. У него были выпученные глаза, помещавшиеся в трещинах засохшего куска дерьма, который заменял ему лицо. Я спросил у военного, могу ли я перенести обследование на две недели.
– Что? Не хочешь обследоваться, тогда пойдёшь под трибунал! – рявкнул военный, раскрыв дерьмовую щель.
– Нет, я не отказываюсь. Просто я хотел перенести на две недели, – неуверенно промямлил я.
– А почему ты хочешь перенести? – спросил военный.
– Семейные обстоятельства, – сказал я с уверенностью в тоне, подразумевая вино, марихуану и барышню без трусов.
– Ладно, пиши заявление. Но помни, шизик: не поедешь в дурку, пизда тебе!
Из военкомата я выскочил в хорошем настроении: ловко надурил ублюдков, отвоевал две драгоценные недели мая. Но потом до меня дошло. Господи, что я натворил! Ведь я буду сидеть в психушке в день своего рождения. Более того – мне исполняется восемнадцать лет. Так что придётся встречать совершеннолетие в сумасшедшем доме. Как я мог не подумать об этом? Второго июня в семь утра я должен был подойти к военкомату, взяв с собой полотенце и шприцы.
8.
Я залез в автомобиль, в таких обычно перевозят солдат. Там уже сидел какой-то парень с тыквенно-капустным выражением лица. Шея у него отсутствовала совсем. Кроме нас и водителя, в автомобиле был вооружённый человек. Он внимательно следил за нами, глаз не отводил. Мы ехали долго, психоневрологический диспансер находился в пригороде. Я не помню обряда регистрации, вероятно, это было скучно и долго. А потом нас повели в больничный корпус. Сначала мы прошли через длинный коридор, который напоминал джунгли – очень уж много растений: плющи, карликовые берёзки. Дверь в отделение была массивной, с каким-то адским замком. Мне стало не по себе, когда эту дверь наглухо заперли за моей спиной. Очутившись внутри отделения, больше всего я удивился, что психушка соответствует стереотипам. Все штампы, какие могут быть связаны с психиатрической клиникой, здесь имелись. Даже стены жёлтые! Сестринский пост со злобным персоналом, длинный коридор, по которому блуждали психи от стены к стене – всё отвечало худшим ожиданиям. Посреди коридора стояло существо, ноги которого постепенно сгибались в коленях, изо рта текла слюна, да так обильно, что на полу образовалась лужица. Похожих существ я наблюдал во дворе, когда героиновые торчки выползали на улицу. Я подумал: неужели они держат здесь и наркоманов? Потом я узнал, что так действуют препараты, которыми закалывают больных.
Добродушная пожилая сестра, похожая на пьяную плюшевую мышь, долго не могла найти мне места – все койки заняты. Пришлось ждать. Наконец мне подыскали кровать в овощной комнате. Обычно призывников помещали в отдельные палаты, но мне повезло – я оказался среди пожилых неподвижных патиссонов. Больше всего я не хотел очутиться в одном пространстве с агрессивными гопниками-социопатами. Не хватало мне ещё столкнуться с тюремными обычаями! Но всё оказалось не так плохо. Правда, мне выдали ужасный матрас: весь в тёмно-коричневых разводах. Я сразу представил, что на нём кто-то вскрыл себе вены, а потом обгадился от страха и облевал постель.
Морковные люди никак не отреагировали на то, что я появился в палате. Двое были совсем неподвижны, а третий
совершал однообразные движения: поворачивал голову к окну и дергал корпусом. Я достал книги, положил на тумбочку. Прошло несколько часов, я читал, мне казалось, что патиссоны превратились в две статуи с маятником посередине. Но вдруг маятник перестал дёргаться и поворачиваться. Он растянулся на постели и принялся храпеть. Его примеру последовали статуи. Прошло ещё часа три. Вдруг овощи одновременно встали, вышли в коридор.Описывать ли все ужасы психушки? В туалете не было ни кабинок, ни унитазов, просто дыры в полу, над которыми в раскорячку сидели больные. Приходилось ждать, не пристраиваться же рядом. Хотя древние римляне какали коллективно. Положение ухудшилось, когда я отравился, а случилось это на третий день. Была рвота, даже температура поднялась. После этого я больше не ел больничную пищу. Туалет располагался напротив палаты №1, где жили буйные. Частенько их лупили санитары и связывали верёвками, ведь смирительные рубашки давно отменили. Но в уборную обитатели палаты №1 ходили самостоятельно. Не хотелось встречаться с ними. В психушке царили жестокие нравы. Одному парню увеличили дозу нейролептика, когда он случайно поранил себе лоб в спортзале, хотя малый казался безобидным. Вскоре он превратился в настоящий топинамбур. Персонал вёл себя цинично и грубо. Везде была страшная антисанитария. И ещё нас немножко эксплуатировали: настоятельно просили доставлять в корпус из котельной огромные баки с горячим супом, ходить за хлебом и выносить мусорные мешки, почему-то всегда дырявые, поэтому из них вываливалась часть отходов.
Утром и вечером призывников отпускали погулять. Днём была перекличка. Иногда я умудрялся уходить поутру и возвращаться во время второй прогулки – с пивом для санитара. В нескольких километрах от клиники текла река, я ходил к ней через лес и дачи, купался. Первые дни ко мне приезжала девушка, мы даже занимались любовью в лесу, но потом она отправилась в православную паломническую поездку. Поэтому своё совершеннолетие мне пришлось отмечать одному: я сбежал на весь день, зашёл в кофейню, заказал глинтвейн, выкурил сигариллу и выучил стихотворение Бродского «Чёрные города».
Вскоре ко мне в палату подселили призывника Гошу. Он лунатиком был. Вскакивал среди ночи, смотрел на меня невменяемо и что-то бормотал. А днём казался нормальным парнем. Благодаря мне Гоша полюбил Бродского, хотя раньше ничего не читал. Я ему подарил цикл стихотворений «Часть речи». Затем подселили бессонного Мишу: он две недели вообще не спал, потому его забрали.
Я опасался, что меня будут диагностировать слишком активно, применять какие-нибудь препараты. Но ничего такого не было: шприцы, которые мне велели взять с собой, понадобились для анализа крови. Обследование основывалось на тесте СМИЛ (MMPI): этот опросник создали в Америке в конце 30-х годов, чтобы набирать здоровых лётчиков, а в 60-х его переработали советские врачи. В итоге получилось 566 вопросов. Среди них есть вопросы с подвохом, которые выявляют лживость. Согласно ответам формируются векторы нескольких шкал: шкала психопатии, шкала маскулинности – феминности, шкала гипомании, шкала шизофрении и т.п. Есть склонности характера в пределах нормы, но существует и порог, выше которого наступает болезнь.
Думаю, мне понравилась бы работа лесничего
Верно +
Неверно
Не знаю
Лошадей, которые плохо везут, нужно бить
Верно
Неверно +
Не знаю
Я понимал, что на некоторых шкалах нахожусь где-то возле порога, поэтому попытался в своих ответах утрировать действительно существующие странности: изобразил себя более замкнутым и мрачным, чем был на самом деле. Меня трижды заставили отвечать на 566 вопросов. И в итоге я немножко перестарался.
Я бы предпочел большую часть времени сидеть, ничего не делая, и мечтать
Верно +
Неверно
Не знаю
Временами мне хочется ломать вещи, бить посуду
Верно +
Неверно
Не знаю
Иногда меня так привлекают чужие вещи (перчатки, туфли и т. д.), что мне хочется украсть их, хотя они мне не нужны