Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 3. Часть 5. За Великой Китайской стеной

Буквально через несколько дней после нашего прибытия в Пекин премьер Чжао Цзыян огласил «три основополагающих принципа китайской внешней политики». Советник-посланник Г.В. Киреев стал вслух рассуждать:

– Каков смысл слов Чжао Цзыяна о том, что Китай проводит независимую и самостоятельную внешнюю политику? А до этого какой была китайская политика? Несамостоятельная? Зависимая? От кого?

В результате длительных дискуссий мы пришли к выводу, что три принципа, сформулированные Чжао Цзыяном, не просто вносят новые нюансы в неизменную внешнеполитическую линию КНР. Они свидетельствуют о начале реальных перемен в этой линии. Китай явно сигнализировал о своем стремлении дистанцироваться от Запада.

Вскоре, в начале мая 1982 года, мы принимали в посольстве М.С. Капицу. Напомнив Михаилу Степановичу о новых моментах в китайских внешнеполитических позициях, я осмелился задать высокому гостю вопрос:

– Не кажется ли вам, что КНР настраивается на примирение с СССР, Китаю, занятому внутренними реформами, это становится все более необходимым?

Вопрос прозвучал в разгар пикника, когда начальник уже основательно угостился спиртным. М.С. вспылил:

– Женька! Как ты можешь говорить такие глупости?! Ты же историк. Мы обречены быть соперниками с Китаем! Наше противостояние непреодолимо!

В выступлении перед коллективом посольства М.С. Капица развил эти тезисы и подчеркнул, что «три препятствия», которые, по определению Пекина, мешают нормализации советско-китайских отношений, выдуманы нарочно. М.С. Капица уехал, а некоторые из моих коллег в посольстве продолжали горячо отстаивать его точку зрения. Они не верили, что Пекин действительно считает наличие советских войск в Афганистане и Монголии, вьетнамских – в Кампучии угрозой для себя. Просто, мол, китайское руководство делает ставку на сотрудничество с Западом, на его помощь в модернизации, и «три препятствия» – удобный предлог держаться на расстоянии от СССР и поддерживать тем самым интерес к китайскому партнеру в западном лагере.

Не все, в том числе и я, соглашались с подобной логикой, но в любом случае политику в отношении КНР определяли не мы, а Москва. Там же по-прежнему возмущались тем, что Пекин называл СССР «главной угрозой» и одновременно углублял связи с США и их союзниками.

На XII съезде КПК в сентябре 1982 года китайское руководство весьма серьезно подкорректировало внешнеполитические установки. Мы, дрожа от возбуждения, отрапортовали в Центр: китайцы отказались от тезиса о том, что СССР является «главным источником опасности новой мировой войны» и что необходимо создание «единого международного фронта по противодействию советскому гегемонизму».

Москва сохраняла настороженность, но определенные встречные шаги предпринимала. До нас стали доходить сведения о том, что в СССР приостановлена антикитайская пропаганда. Новость была приятной, хотя личные интересы чуть при этом не пострадали. Ниже будет рассказано, как под угрозой оказался выпуск нашей с Наташей книги о китайских, корейских и японских эмигрантах в США.

Определенные надежды питали в Центре в связи с возобновлением в октябре 1982 года советско-китайских политических консультаций. Но они принесли одно разочарование. Пекин вновь потребовал снять «три препятствия», делая особый акцент на Кампучии. Китайцам трудно было смириться с тем, что их «подбрюшье», Индокитай, который они традиционно считали своей вотчиной, оказался под контролем вьетнамцев, примкнувших к советскому лагерю.

Вскоре умер Л.И. Брежнев. Меня с коллегой печальная новость застала в ходе служебной поездки по КНР, на перроне железнодорожного вокзала города Сианя. Интуристовский гид бежал нам навстречу, размахивая руками и широко улыбаясь. Приблизившись, он, не переставая источать лучезарную улыбку, бодрым голосом провозгласил: «Мои соболезнования!».

Мы удивились:

– В связи с чем?

– Скончался товарищ Брежнев!

Мы позвонили в посольство из гостиницы и, получив разрешение на продолжение поездки, возобновили ознакомление с китайской глубинкой, прежде всего с подходами там к Советскому Союзу.

В городе Тайюань (столица провинции Шаньси) попросили организовать встречу с представителями провинциальных властей. Переводчик заблаговременно потребовал, чтобы мы составили список вопросов, которые хотим обсудить. Поздно вечером переводчик сообщил, что встреча состоится в гостинице, на наш выбор – в номере или в комнате приемов. Причем за комнату полагалась плата. Вот это гостеприимство! Мы выбрали номер.

С опозданием на полчаса явились двое. Один завсектором комитета по образованию и культуре при правительстве провинции Шаньси; второй – заместитель завсектором управления внешних сношений правительства. Первый – человек лет за пятьдесят, с прокуренными желтыми пальцами, не очень интеллигентный, с непокидающей лицо улыбкой. Второй – помоложе, рафинированный.

Начали с сигарет, чая. Разговор продвигался с натугой. Но постепенно собеседники стали высказываться откровеннее. Тот, что постарше, видимо, ярый маоист. Беспрерывно цитировал Мао как Библию, подкрепляя высказываниями «кормчего» все свои аргументы.

Спросили китайцев, знают ли в Шаньси правду о Советском Союзе, в частности молодежь. Ведь ничего положительного она не слышала о нашей стране. А через какое-то время молодежь займет командные посты. Старший ответил, что в Китае помнят период дружбы с СССР, не забывают советскую помощь. Процитировал слова благодарности Мао Цзэдуна, высказанные в адрес СССР в 1950-е годы.

Мы заметили, что это высказывание сейчас ведь не услышишь. Китайцы не согласились. Сказали, что в учебных заведениях штудируют труды Мао и знают эти слова. Обратили внимание, что молодежь изучает и марксизм-ленинизм, в процессе чего узнает о дружбе с народом СССР, о его помощи Китаю.

Старший напомнил, что в КНР чтят Ленина, делали это даже в «культурную революцию». Портреты Ленина вывешивают на праздники. И даже Сталина вывешивают, чего, мол, не делают в СССР. Недавно показали советский фильм по телевизору («Сельская учительница») в связи с 65-летием Октября. Праздник отмечался и во Всекитайском собрании народных представителей (ВСНП) (парламенте). Сказал, что китайская молодежь, изучая историю своей революции, постоянно узнает об огромной поддержке со стороны СССР в тот период. Старший выразил сомнение, что в Советском Союзе так же объективно подходят к истории.

Мы объяснили, как обстоит дело, подчеркнули, что СССР за прекращение взаимной критики, за нормализацию. Хозяева заявили, что Китай тоже за нормализацию. Но надо сначала нормализовать отношения, тогда можно будет покончить и с критикой. Если отношения улучшатся, то китайский народ немедленно изменит подход к СССР. Поэтому, мол, не стоит беспокоиться о том, что пропаганда настраивает молодежь против СССР. Китайский народ умеет быстро перестраиваться.

Собеседники заверили, что в Китае обратили внимание на инициативы СССР по нормализации отношений. При этом они процитировали соответствующие слова своих лидеров по указанному поводу. Ими было отмечено, что в Шаньси все знают о недавних переговорах в Пекине, их предполагаемом продолжении в Москве. Желают успеха переговорам.

Мы поинтересовались, каким образом шаньсийское население в курсе переговоров. Старший ответил, что о них сообщил Ху Яобан. Заявления лидера на сей счет передавались по телевидению, радио, печатались в газетах, о них рассказывалось на закрытых партийных собраниях, писалось во внутрипартийных бюллетенях. Так что в Китае все в курсе. А вот знает ли о переговорах советский народ?

Заверили, что советские люди хорошо знают и поддерживают усилия ЦК КПСС по улучшению отношений с КНР. Это наша последовательная политика, о которой со всей ясностью было сказано на XXVI съезде КПСС.