Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 3. Часть 5. За Великой Китайской стеной
Шрифт:
– И чего мне с ними, с китайцами, встречаться, о чем с ними говорить? Говорить-то не о чем!
Не понравился в I Дальневосточном отделе и годовой отчет посольства. В документе содержалась, в частности, критика китайских реформ. Мидовцы в письмах посольским друзьям заметили: так в Москве уже никто не оценивает ситуацию в КНР.
Наступил 1984 год. Посольство готовило визит в Китай И.В. Архипова, первого заместителя Председателя Совета Министров СССР. Событие предстояло неординарное. Не только потому, что впервые за долгие годы КНР посещал государственный деятель столь высокого ранга. И.В. Архипов к тому же работал в 1950-е годы в Китае главным советником от нашей страны, китайские власти относились к нему с подчеркнутым уважением,
Приезд И.В. Архипова был запланирован на май, а накануне китайцы принимали лидеров западного мира: в марте японского премьера Я. Накасонэ, в апреле президента США Р. Рейгана. Главный китаист в ЦК КПСС О.Б. Рахманин прислал послу неофициальную «указиловку» ярче высветить антисоветскую подоплеку контактов китайского руководства с лидерами мирового империализма. Открыть, мол, глаза «голубям» в Москве на истинное положение вещей.
Я к тому времени уже набил руку на написании заказных телеграмм. На первых порах анализировал визиты иностранных лидеров так, как их подавали китайские СМИ и как подсказывала собственная логика. Мой непосредственный начальник, советник-посланник Г.В. Киреев, поправлял: «Гляди в корень, как бы китайцы не затушевали суть происходящего, на самом деле главной темой их переговоров с Западом всегда является СССР. Так прямо и надо писать в депешах в Центр!».
Что я и сделал в телеграмме по итогам визита Я. Накасонэ в КНР. О.Б. Рахманин в целом остался анализом удовлетворен, но просил о пребывании Р. Рейгана в «Срединной империи» высказаться еще похлеще. Я, однако, решил сохранить хоть какую-то объективность и в проекте телеграммы отметил, что лидеры КНР дистанцировались от внешней политики США. В результате получил от посла нагоняй.
– Ты что понаписал? – строго спросил И.С. Щербаков.
– Но ведь так оно и было. – Пробовал возражать я. – Китайцы вели себя достойно, не допускали антисоветских выпадов!
Посол пришел в еще большее раздражение:
– Я и без тебя знаю, что так оно и было. Но ЦК партии требует писать по-другому.
В моем присутствии посол лично переписывал телеграмму, вставляя в нее фразы о «постыдном пресмыкательстве китайских лидеров перед вояжером», «о новом витке сговора между Пекином и Вашингтоном».
Вскоре было составлено и политписьмо о визите Р. Рейгана в КНР. На Старой площади оно очень понравилось. Дифирамбы буквально посыпались на наши головы. А писал я это письмо на скорую руку, тяп-ляп. Зато учел начальственное мнение о «сохраняющемся сговоре» Пекина с Вашингтоном. Посол в этой связи прокомментировал: «Вот что значит писать политическим, а не дипломатическим языком!». Он имел в виду, что надо сообщать то, что хотят услышать в Центре.
Размягченный хвалой, я выступил с похожими тезисами на партсобрании посольства. Пекин, мол, по ряду веских причин несколько отодвигается от Запада, но его политика остается великодержавной и внеклассовой, в наш лагерь китайцы возвращаться не собираются, КНР – геополитический соперник СССР. А потому надо оставаться с китайцами начеку. Народ аплодировал, кое-кто горячо хвалил. Но затем доброхоты донесли мне, что ряд дипломатов за спиной осмеивают мое выступление как пропагандистское, годное для «колхозной аудитории», но никак не для квалифицированных экспертов. Я очень расстроился, о чем и пожаловался послу: делаете-де из меня посмешище!
Пока мы в посольстве разбирались, кто из нас прав, из Центра грянул очередной сюрприз. Прямо накануне приезда И.В. Архипова пришло уведомление о переносе визита из-за его неготовности. Одновременно из ЦК КПСС поступили конфиденциальные разъяснения. Оказывается поездку И.В. Архипова решили заблокировать в отместку за «горячий» прием китайцами Р. Рейгана, а заодно за активизацию Пекином военных действий на границе с Вьетнамом (которые были предприняты в ответ на очередное
наступление вьетнамских войск в Кампучии).Заодно Москва чуть не отменила запланированный примерно на то же время визит в КНР делегации ССОД (Союза советских обществ дружбы). Но не отменила. Делегацию приняли прекрасно, о чем новый посланник В.П. Федотов в отсутствие посла и телеграфировал в Центр. О.Б. Рахманин пришел в негодование и приказал вообще ничего не сообщать телеграфом о пребывании делегации в КНР. В.П. Федотов тем временем проинформировал Центр о контактах Пекина с натовцами. На этот раз его одернул М.С. Капица: не нужны, мол, антикитайские выпады, оценивайте ситуацию сбалансированно.
В общем, в Москве не было четкой линии по Китаю, борьба сторонников и противников нормализации мешала ее появлению. Что же касается китайского руководства, то, несмотря на наш неожиданный зигзаг с визитом И.В. Архипова, оно продолжало подавать позитивные сигналы в адрес СССР.
В мае 1984 года в Пекине находился югославский руководитель Маркович, которому китайские лидеры заявили: 1. КНР никогда не будет воевать с СССР, никогда не вступит в антисоветский альянс с США и Японией. 2. Китай искренне стремится к дружбе с Советским Союзом. 3. КНР не имеет территориальных претензий к СССР. В период «культурной революции» претензии порой звучали, но такое больше не повторится. Земли, о которых шла речь, в течение столетий принадлежат России, там проживает советское население. Существует только вопрос об уточнении линии прохождения границы. В частности, КНР считает, что граница на реке Уссури должна проходить по фарватеру, а не по китайскому берегу, на чем настаивает Москва. 4. СССР продолжает угрожать КНР, не делая ничего для устранения «трех препятствий». Китайское руководство вынуждено напоминать об этом публично, но будет стремиться реже поднимать данный вопрос. 5. В Китае по-прежнему ждут И.В. Архипова и готовы принять его в любое время.
На протяжении 1984 года Пекин буквально осыпал нас предложениями о научных, культурных, спортивных контактах, об открытии консульств. Москва реагировала на инициативы вяло. Так, Госкомитет по науке и технике (ГКНТ), который имел право самостоятельно устанавливать связи с зарубежными партнерами, на Китай выходить не мог. О направлении в КНР любого специалиста, от приемщика оборудования до перевозчика, принималось отдельное решение ЦК КПСС, причем в обязательном порядке запрашивалось мнение посольства в Пекине. Делалось все, чтобы и китайцев не пускать в СССР, чтобы, не дай бог, их больше ездило в Советский Союз, чем наших людей в КНР. В ЦК разъясняли: китайцы – большие мастера «народной дипломатии», с помощью которой они обрабатывают советских граждан, мутят им разум.
Такая позиция выглядела весьма странной, особенно в сравнении с нашей линией на американском направлении. Москва неизменно ставила задачу всемерного расширения и углубления контактов с представителями различных слоев американского общества. Большое внимание уделялось привлечению в СССР официальных делегаций, бизнесменов, туристов. Имелось в виду воздействовать на американское общество, перенастраивать его на просоветскую волну. Прилагались усилия по стимулированию политического диалога с Вашингтоном на самом высоком уровне. И.В. Архипова не сразу отпустили в Китай, за океан же регулярно ездили члены Политбюро ЦК КПСС.
Получалось, что богатых, уверенных в своем превосходстве империалистов Кремль не опасался, а бедных, отсталых китайских коммунистов боялся словно черт ладана. Неужели им было проще, чем американцам, влиять на советских людей? Мотивация, видимо, заключалась в следующем: маоисты – предатели, и они прежде всего должны покаяться и вернуться в лоно «родной церкви», под опеку «старшего брата». Вот тогда с ними и будем контачить, а вернее – руководить ими. Американцы же – противники, и очень сильные, с ними надо без промедления решать за столом переговоров спорные вопросы. А заодно убеждать их, что мы не такие уж плохие.