Милицейская сага

– Ты что, по правде убил?
– все еще на что-то надеялся Чекин.

– Убивал понарошку, убил по- настоящему. Да не твои это проблемы. Ты, случись чего, вовсе не в курсе. Тут, главное, - ситуацию не упустить. Я с полчаса назад звонок в УВД выдал: мол, нападение на улице, Лисицкий убит, преследую остальных. И - трубку на рычаг. Без деталей. Сейчас, само собой, всех подняли. Ищут. Но до утра-то время твое. Пока сообразят, что к чему, пока с нашим делом увяжут, пока главные "рычаги" включатся. Полагаю, полсуток у тебя в запасе. Вот полная раскладка, - он покопался в запасном кармане, кинул на стол смятый лист.

– Тут все набросано. Что у кого. Где картотека.. ..Так, что еще забыл? Машина, внештатники, - в твоем распоряжении. Вот на всякий случай адрес Лавейкиной.

– Лавейкина три часа назад умерла, - произнес Чекин.

– Убили?!
– вскинулся Мороз.

– Зачем убили? Сама. По дороге в больницу - от обширного инфаркта.

– Нашла время, дура! - выругался Рябоконь.
– Ну, так и черт с ней. И без того кругом концов, как в оголенном проводе. Только успевай соединять!

– Сережа, нас ведь с Тальвинским от дела отстранили.

– Слышал. Только нас с Колей к вашему делу вообще никто не приставлял. Вот он теперь и лежит - неприставленный. Да и я, похоже, до дембеля не дотянул. Понял?!

Чекин колебался. Строго говоря, следовало отказаться. Вопрос с передачей дела предрешен. И, возобновляя следственные действия сейчас, он безусловно нарушал полученное указание. А это ...Что-то мешало ему. Не Рябоконь, нет. Но что-то... Вся повернутая к нему правым боком фигура Мороза излучала теперь нетерпеливое ожидание. Его горящий, заплывающий глаз призывно пробивался к Чекину, будто сигнальный огонь исчезающего за поворотом маяка.

Чекин прокашлялся.

– Ты-то сам что теперь?

– Я?!
– Рябоконь мрачно сплюнул.
– Мавр сделал свое дело. Денька на три на "дно" лягу. А там - поглядим.

– Нетабельное оружие?

– Там же на месте нашел - и все дела. Я вообще полагаю, что его покойничек и обронил, - он осклабился.

– Труп?

– Это извините. Пытался задержать убийцу. А что, упускать?!.. Да не. На чистый криминал меня не возьмут. Покрутят, конечно. Но в конце умоются! Вот им Рябоконя обломать!
– вскрикнул он, с силой ударив себя ребром ладони по сгибу сжатой в кулак другой руки.
– Хотя из ментовки, само собой, выпрут.

Поднялся, прошелся взглядом по початой бутылке. Чекин понятливо отогнул распахнутое его пальто и сам аккуратно вставил бутылку во внутренний карман.

– Короче, мы с Колей свой путь до конца прошли. Дожмите их, мужики!

Призывно взметнув кулак, старший оперуполномоченный ОБХСС вышел из квартиры и исчез в ночи.

– Какие будут приказания, Аркадий Александрович?
– Мороз, слегка отошедший после выпитого, повернулся к Чекину, стараясь выглядеть собранным.

– Чего уж теперь? Отсчет пошел.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. ПОНЕДЕЛЬНИК

Юрий Иванович Берестаев с накапливающимся раздражением перелистывал уголовное дело. Чекин сидел напротив и с показным равнодушием смотрел на поседевшие от инея рельсы, - ближе к сентябрю неожиданно подморозило.

– Да, нагромоздил ты, - Берестаев захлопнул объемистую папку. Вторая, поменьше объемом, лежала, перевернутая, в углу стола.
– Вот подлинно: пошли дурака Богу молиться. Нормальному человеку тут на месяц работы. Может, теперь посоветуешь, чего со всем этим делать?

– Для начала продлим срок по делу.

– Ну, это куда деваться? Припер к стенке. А дальше?

– Надо немедленно арестовывать Слободяна, обратиться в горсовет о лишении Паниной депутатской неприкосновенности и начать плотно работать с "головкой" химкомбината.

– И только-то?
– простодушно обрадовался Берестаев. Настолько простодушно, что Чекин встревоженно вскинул голову и наткнулся на сочувствующий и одновременно смущенный взгляд.
– Знаешь, Аркадий, ты самый умный дурак, какого я только встречал. Ты что, до сих пор не въехал? Дело-то лично на контроле у Первого. Больше того, уже звонили из Правительства. Интересовались, что за диверсант собирается обезглавить флагман советской химической промышленности.

– И что теперь?
– нахмурился Чекин.

– Оставляй. Сам продлю. Сам и закончу. Меня в облпрокуратуру забирают. Первым замом.

– С этим делом?
– понятливо хмыкнул Чекин.

– А ты что хотел?! Кто-то после тебя должен взять на себя нелегкую ношу всё это разгрести. И что у тебя за поганая натура оказалась?! Другие, поумнее, карьеру делают. Дружок твой Тальвинский - тоже тот еще клещ. А сообразил все-таки, отскочил в сторону. Теперь твой начальник. Пятницей приказ подписан. А вот ты, помяни мое слово, с такими взбрыками долго не продержишься. Берестаев поднялся, сгреб тома. Неловко постоял возле сгорбившегося Чекина, собрался положить руку на плечо. Но - не решился.

– Будет тебе, Аркаш. Как будто от нас с тобой в самом деле что-то зависит. Пойдем проводи до машины. Прокурор области ждать не будет.

Он вышел в приемную, где при его появлении вскочил угрюмый молодой парень с лиловеющим фингалом на распухшей щеке.

– Опять ты?! Чего на этот раз?

– Так... Мы вместе, - Мороз перевел вопросительный взгляд на вышедшего следом Чекина.

– Детский сад!
– буркнул Берестаев.

Прокурор втиснулся на переднее сидение служебной "Волги", остервенело захлопнул раздолбанную дверцу.

– Суки! Суки!
– яростно пробормотал он.

– Кто, Юрий Иванович?
– с тревогой переспросил водитель: раньше Берестаев принимался ругаться только после первого выпитого стакана.

– Дед Пихто! Чего ждешь, раззява? Поехали! Машина рванула с места. Отбывавший вместе с Берестаевым второй срок шофер не нуждался в точном указании маршрута. Он выбирал его, безошибочно ориентируясь на прокурорские интонации.

Из журнала учета происшествий:

"В Центральном комбинате бытового обслуживания города вскрыто крупное замаскированное хищение государственных средств, совершенное по предварительному сговору группой материально ответственных лиц. Красногвардейским народным судом виновные осуждены по статье 92 части третьей УК РСФСР:

– Богун Аристарх Леонидович - к пяти годам лишения свободы;

– Шимко Надежда Ивановна - к трем годам лишения свободы.