Милицейская сага
Шрифт:
Ну что за день? Прокол за проколом! Он прикинул, стоит ли взять их "на рывок". Но - много чести! Теперь по адресу Затверецкие сами их вычислят. А у него собственная головная боль - треклятый, недающийся наезд. Кстати, надо бы продавщиц сориентировать.
Он забросил бутылку в сумку, закинул ее за плечо и... застыл. Сознание, привычно прокручивавшее последний разговор, внезапной вспышкой выбросило ключевое слово. Джип!
Ну, конечно, "внедорожник"! Зациклились на этих грузовиках. А там же как раз коттеджный поселок. И они в нем были. Только не то искали! Щеки его вспыхнули стыдом: как можно было не сообразить этого раньше? Прав,
– Ну, чей? Поехали, поехали.
– А дорого тебе это не станет, попрыгунчик?
– владелец мотоцикла, бородатый тридцатилетний мужчина, подошел с угрожающим видом.
– У нас тут свои, знаешь, маршруты. Как бы на ближайшей помойке не оказаться.
– Кончай пылить и заводи, - Мороз доверительно притянул его к себе.
– У тебя теперь два маршрута: либо довезешь меня до коттеджного поселка, либо - до районной милиции. Где я сниму с тебя номера - за езду без шлема. - Так вот же шлем!
– Выкину.
Возразить против такого сносшибательного аргумента было нечего. Вглядевшись в странного пассажира, Бородач неспешно забрался на водительское сидение, медленно вставил ключ...
– Давай, давай, малый, не задерживай при исполнении, - от полноты чувств Мороз поддал ему под зад коленками - будто пришпорил.
Мотоцикл рванул с места.
4.
– Разреши?
– на лице протиснувшегося в кабинет Хани блуждала игривая ухмылка, плохо скрывавшая беспокойство.
– Классная у тебя в приемной телка появилась. Не пробовал еще?
– Садитесь.
Виновато вздохнув, Вадим опустился на стул.
– Ну, рассказывай.
– О чем?
– Ваньку-то не валяй! О пропаже вещественных доказательств, что ты в обворованном магазине изъял.
– А, это!
– будто только теперь сообразил Ханя.
– Как рассказывать прикажешь: тебе как начальнику или тебе как тебе?
– Давай мне как мне.
– Да козлы они! Понимаешь, звонит мне судья: где, мол, изъятый ящик водки. Будто сам не знает!
– Знает, стало быть?
– А то! Просто у них, видно, сабантуй затеялся, выпить захотелось. Вот и вспомнил о халяве. А иначе с чего запылил? В жизни суды вещдоки не запрашивали. Только то, что сами им отправляем. - Это ты ему так все и изложил?
– Ну, зачем? Объяснил, что по протоколу были изъяты двадцать пустых бутылок из-под водки - в качестве образцов для последующего сличения. А поскольку сличение не понадобилось, вещдоки в виде пустых бутылок были мною уничтожены на пустыре в присутствии понятых...
– Твоих собутыльников?
– Не хуже других граждане. Сказал, что если правосудию необходимо, могу доставить осколки. Тут он и заблажил.
– А можно чуть поподробней, как ты это изъятие в протоколе осмотра места происшествия зафиксировал? Все-таки на глазах у кучи народу ты изымаешь двадцать полных бутылок водки как пустые. И - все молчат?
– Андрюш! Ну, ты сегодня прямо, как целочка, - Вадик даже обернулся на всякий случай: может, кто еще в кабинете появился.
– Да так же, как и всегда! Записываешь: "изъято столько-то бутылок водки". Меж словами "бутылок"
– Может, и так же! Но если и делают, так одну-две, а не ящиками. Это во-первых! А во-вторых, если уж воруешь...
– Да какое ж это воровство? Ты слова, знаешь, тоже выбирай.
– Если тибришь, говорю, так изволь делать хотя бы, чтоб комар носа не подточил!
– Так все вроде...
– неуверенно промямлил Ханин.
– Как обычно.
– Как обычно?! Да ты это "из-под" мало что сверху каракулями вписал, так еще и красными чернилами. Дальтонизмом, часом, не страдаете?
– Спешил я тогда. И так три дня арестантского сроку сожрал.
Ханя свойски улыбнулся. Но, вглядевшись в неподвижное лицо Тальвинского, сник.
– Чего ж мне теперь? Сам знаешь, и так выговорешник неснятый.
– Не знаю!
– отчеканил Тальвинский.
– У тебя не только выговор. За один этот год четыре доследования. И это при том, что мы с Чекиным тебя прикрыли, когда уголовное дело по пьянке потерял.
– Так восстановил же! С кем не бывает, - Ханя выдержал заискивающую паузу.
– Куда ж мне, если что? А? Андрюш?
– Идите пока, - не в силах видеть ТАКОГО Ханю Андрей отвел глаза.
– И к концу дня, чтоб у меня на столе лежала объяснительная.
– Как скажете, гражданин начальник. Как писать-то? Тебе как тебе или?..
– Ханя вгляделся в темнеющие глаза. - Понял, понял, - безнадежно пролепетал он.
5.
Только в девятом часу вечера добрался Мороз до райотдела. В дежурной части корпел у телефона подменный дежурный Галушкин.
– Тальвинский на месте?
– Мороз выудил журнал учета происшествий и книгу телефонограмм, сноровисто пробежал глазами последние записи.
– Еще два часа назад с прокурором отвалили. Никого нету. У тебе семого по наезду что новенького? А то звонков, звонков видимо-невидимо!
– Слушай, Федосыч, ты как будто два года назад на такого Меденникова большую охоту объявил.
– А то сам не помнишь? И вообще хватит издеваться! Я тебе, между прочим, в отцы гожусь, - затюканный бесконечными подколами по поводу незадавшегося тогда задержания, Галушкин насупился.
– Не понял?
– Мороз, несколько заторможенный, - не спал, почитай, больше суток, - поднял воспаленные глаза.
– Причем тут? Я твоего любимца Меденникова только что по аварии вычислил.
– То есть как?!
– Галушкин с мальчишеской резвостью взлетел со своего места.
– То есть это получается?!.. - Он! Точно. Только не на грузовике, как мы думали, а на внедорожнике. Никак вот не отловлю. У него вторая квартира где-то в городе была. Ты не помнишь, случаем, Федосыч?
– А то! Вон оно как! Бандит, он во всем бандит! Даже не беспокойся, - все адреса сберег.
– Тогда давай так. Сейчас суетиться не будем. А под утро езжай за ним - и сюда.
– Понял!
– Но один не езди. Он теперь, говорят, забурел: без охраны даже в сортир не ходит. Так что прихвати пару моих сыщиков - скажешь, я велел. И Лешку Муравьева раздобудь. Пусть джип к отделу перегонит.
– Все сделаем, Виталий! Даже не сомневайся. Вона какие дела!
– Только гляди, дед. Чтоб подоплеку, кроме Муравьева, пока - никому!