Милицейская сага
Шрифт:
– Марина, он мой друг.
– Сочувствую.
– И я бы не хотел, чтоб в моем присутствии о нем или о его близких говорилось неуважительно.
– А мне-то какое дело?!
– взбалмошный характер Садовой за эти годы не изменился.
– Хотели бы вы, не хотели, - говорю, что считаю нужным. Вижу, был холуй, таким и остался. Вы чего вообще подошли?
– Вообще-то собирался пригласить на танец.
– Так вот - танец обещан. Или на танец тоже можно доставить приводом?
И, поведя носиком, она протянула руку подошедшему сзади Хане.
Мороз
Не то чтоб все это время Виталий страдал по несостоявшейся любви. Наоборот, жил полной грудью, работал в свое удовольствие по десять - двенадцать часов в день, любил погулять в компаниях, менял подружек. Тем более что после смерти матери в его распоряжении осталась двухкомнатная квартира. И вот теперь, случайно увидев Садовую, понял: встречи этой он ждал. Ждал и боялся. Правильно, между прочим, боялся.
Под заматовевшим взглядом Чекина плеснул с полфужера водки и - махом выпил.
Меж тем пара у эстрады затеяла рискованные па, то буквально впиваясь телами друг в друга, то, напротив, разрывая дистанцию и вычерчивая такие лихие развороты, что становилось страшно за партнершу, подметавшую эстраду косой. Нога Садовой то и дело взмывала к потолку из-под глубокого бокового разреза длинного платья. На ее счастье, Ханя оказался хорошим танцором. Так что окончание каскадерского танца зал встретил аплодисментами.
– Какова чертовка!
– вернувшийся Вадим все не мог успокоиться.
– То эдакая фифа, что не подступись, а тут такой взрыв! Аж током бьет. Забегу-ка я к мэтру. У нее вроде хата свободна. Я не я буду, если пипочку эту сегодня не уделаю. Он снова исчез.
Мороза перетряхнуло.
– О!
– Чекин, узрев что-то у входа, быстро потер виски и толкнул локтем Чугунова.
– Проснись, дежурный следопут! Похоже, по твою душу.
В сопровождении все того же охранника к их столику пробирался молоденький сержант милиции с повязкой на левом рукаве "Помощник дежурного".
– Геннадий Сергеевич, - почтительно кивнув начальнику следствия, он интимно склонился над Чугуновым.
– Телефонограмма из больницы. Проникающее ножевое ранение. Выезжать надо.
Под прищуренным взглядом приподнявшегося следователя он неловко замолчал.
– Г-где-то я тебя видел, - засомневался Чугунов.
– Морда уж очень п-противная. Ты вообще чьих будешь? - О! Понесло гусара! Помдеж это наш, - безжалостно встряхнул его Чекин.
– Кончай придуриваться и - марш на выезд.
– Мы отбивались, чтоб до утра, Геннадий Сергеевич. Но там селезенка повреждена. Может не дожить.
– Ничего, сержант! Сейчас я его приведу в чувство! Ну-ка! Посошок на дорожку и - вперед за орденами!
– Чекин приподнял бутылку. Но Чугунов, в ком стал заметен проблеск мысли, решительно перекрыл свою рюмку ладонью, пошатываясь, поднялся, торжествующе оглядел сидящих.
– А хорошо, что я сегодня ни грамма не выпил, - к общему изумлению, отчеканил он и, едва не снеся соседний
столик, направился к выходу, придерживаемый сержантом.– Моя школа!
– восхищенно прошептал Чекин.
– Пойду-ка и я, - Мороз поднялся.
– Не горячись, она не для Хани, - Чекин, как всегда, оказался чуток.
– Сорвется.
– Это уж как промеж них карта ляжет, - Виталий, помимо воли, вновь скосился на дальний стол, за которым, положив руку на спинку Марининого стула, царил Ханя. То и дело оттуда доносились всплески поощряющего женского смеха.
– Сам-то что никого не снимаешь, Александрыч?
– У меня другой метод. На живца ловлю, - Чекин постучал себя по груди.
– Через полчасика половина мужиков перепьется, и кто-нибудь из оставшихся не у дел барышень клюнет.
– И что? Действительно срабатывает?
– заинтересовался Мороз. Метод был хорош уже тем, что являлся беззатратным.
– Да. Когда сам не перепью. Хотя - что-то все реже. Прав Тальвинский - не тот я стал.
– Может, просто не тот подбор закусок?
– пошутил Мороз. Но Чекин, не отреагировав, продолжал грустно смотреть перед собой.
– Тебе б отдохнуть, Александрыч.
– Скоро наотдыхаюсь. А ты глаза-то не прячь. Я против Андрюхи твоего ничего не имею. Нормальный для своего места мужик. Будь на его месте другой, еще б хуже было. Как говорят, ищи причину в себе.
– Полно на себя наговаривать. Ты и сегодня - лучший, - смотреть в эти больные песьи глаза было невозможно. - Т-сс! Мальчик! Когда ты подрастешь, то постигнешь вслед за мной: страшна не физическая усталость, она пройдет. А вот та тяжесть, что внутри накопилась, - это-то и ломает. Знаешь, в чем меж нами разница? Мы оба травим дичь. Только ты молодой, ретивый, рвешься по следу. А я...тащусь. И сил уж нет, и кураж пропал, но и на другое не годен. Так-то.
– Тогда удачной рыбалки, - Мороз потрепал ссутулившееся Чекинское плечо - а что он еще мог сделать? - и быстро пошел из зала.
Чувствуя легкое головокружение - фужер водки после бессонных суток оказался перебором, - Виталий зашел в туалет ополоснуть лицо. Возле соседней раковины смачивал распухший нос долговязый охранник.
– Если отваливается, пластилином прилепи, помогает, - посоветовал Мороз. Он кротко встретил зыркнувший исподлобья взгляд.
– Извини, конечно. Но сам, брат, виноват: что ж на незнакомых людей без разведки кидаешься?
Мороз беззлобно засмеялся и вышел.
– Не от меня сбегаете?
– поинтересовались сбоку.
Появившаяся невесть откуда Марина Садовая натягивала лайковое пальто, придавшее ее фигуре дополнительную утонченность.
– Сбегаю и сбегаю, - глупейшим образом ответил Мороз. И, поняв, что сказал ахинею, тут же, что называется, и усугубил:
– А где ж ухажер-то? Такая парочка образовалась, хоть куда!
– Ухажер больно боек оказался, - Марина, поправлявшая у зеркала косу, как ни в чем ни бывало, протянула Морозу сумочку.
– Подержите. И потом образован сверх всяких приличий: много иностранных слов знает.