Милый мальчик

– Хм... Спасибо.
– Мой голос немного ломается, мне вдруг становится трудно дышать. Как будто я проглотила горсть стекла.

– Почему ты бросила рисовать?
– Зеленые глаза гипнотизируют меня из-за очков.

– Не знаю... Некогда. Я уехала из дома, поступить смогла только на платное отделение, поэтому пришлось параллельно работать. Мне просто было некогда рисовать.

Он молчит, нахмурив брови. Отмазка выглядит притянутой за уши. Ведь если действительно захочешь - всегда найдешь время.

На самом деле после того, как я нарисовала Савву у него в квартире, все изменилось. Тот рисунок, самый первый, он забрал. Но дома я пыталась воспроизвести в памяти каждую черточку. Я рисовала и рисовала до утра. Я выбросила кучу листов с неудачными рисунками. Все было не то. Меня это удивило, ведь я часто рисовала по памяти. Некоторых одноклассников, знакомых.

Но с ним не выходило. Не получалось нарисовать его лицо так, чтобы поверить, что это он. То ухмылка на губах выглядела недостаточно снисходительной, то глаза недостаточно мрачными. Помню, в какой отчаянной ярости я рвала тогда бумагу и обзывала его про себя демоном, заколодовавшим мои умения.

Я не сдавалась и рисовала его несколько недель. Делала исподтишка наброски в школе, когда была возможность. Но дома все равно не получалось перенести его образ на листы.

Последний мой рисунок был залит слезами, исчеркан и разорван. После него я не рисовала. Убрала бумагу и краски, бросила художественную школу. А там случился выпускной...

– Попробуй, если захочется, - произносит Савва.
– Теперь у тебя есть свободное время.

– Хорошо, - растерянно отвечаю я, все еще не веря, что он скупил половину художественного магазина. Поднимаю на него глаза, и, стараясь не краснеть, спрашиваю: - Ты мне попозируешь?

– Конечно.

Его влажная кожа мерцает в приглушенном свете коридора, от нее изумительно пахнет. Стоит протянуть руку, как я прикоснусь к ее гладкому шелку. Кроме полотенца на Савве ничего нет, и я начинаю сожалеть, что не отправилась с ним в душ. В голове по-настоящему мутнеет.

Темный мужской сосок находится прямо на уровне моих глаз, и я, глотнув слюну от внезапно охватившего меня жара, решаюсь.

– Можно прямо сейчас?

**

35

Время пролетает незаметно. На улице темнеет, и, встав с кровати, Савва включает в спальне свет. Снова ложится, теперь уже по-другому. На живот, положив подбородок на скрещенные в замке руки. Он все время смотрит на меня, неотрывно, и я в запале хватаю новый лист, чтобы успеть сделать новый набросок. Мне нравится его взгляд. Я уже чувствую предвкушение от того, сколько стоящих работ у меня подкопилось.

Помимо всего прочего, во мне горит возбуждение. Мне бы хотелось нарисовать его совершенно обнаженным, но, боюсь, я не справлюсь, потому что элементарно свалюсь в обморок от этого совершенного вида. Мой ненормальный псих просто прекрасен, и я с каким-то маниакальным рвением рисую снова и снова, боясь что он вот-вот поднимется с кровати и скажет: "мне надоело" или "устал позировать". Но он послушно сидит, лежит, смотрит прямо или в профиль. Я почти ничего не говорю ему. Удивительно, он словно чувствует, что я закончила набросок и меняет положение сам. Иногда я сама тихо двигаюсь вокруг него, чтобы зарисовать со спины, или чуть сверху, или наоборот, снизу, пытаясь поймать чуть надменное выражение лица.

Господи, какое у него тело. Какое лицо. Какой взгляд. Просто ходячая смесь сексуальности, агрессии и тьмы. Да, для рисунка это хорошо. Это ярко. Это интересно рисовать. А вот быть с ним рядом - это как сидеть около бомбы замедленного действия.

Мои пальцы выпачканы графитом и углем. На пару рисунков я даже успела накинуть мазки маслом, пытаясь запомнить цвет его гладкой и блестящей кожи. В горле пересохло, но я не хочу вставать и идти на кухню, боясь спугнуть магию волшебного момента.

– Ты не устал?
– робко спрашиваю его, бросив быстрый взгляд на темноту за окном. Я совсем потеряла счет времени.

– Нет.

– Тогда сделаем еще один рисунок?
– решаюсь я, чувствуя, как немного потеют ладони.

– Конечно. Сколько угодно, - легко соглашается он.

Мне нравится, что Савва участвует в моей затее без какого-либо напыщенного превосходства и самолюбования. Мол, вот я какой красавец, меня весь вечер рисуют. Он отнесся к моей просьбе со всей серьезностью и спокойствием. Да и вообще, могу сказать, на нарцисса он совсем не похож, хотя легко мог бы с такой-то модельной внешностью.

– Ты... Не мог бы взять в руки змею?
– взволнованно спрашиваю я, решившись.

Взгляд Саввы меняется, он слегка поворачивает голову набок, рассматривая меня с интересом. Явно не ожидал услышать что-то подобное из моих уст.

– Уверена, что не будешь визжать?
– усмехается он.

– Да. Уверена.
– Мой голос звучит твердо.

Черт, да я себя с потрохами потом сожру, если не воспользуюсь шансом. Рисунок может стать лучшим в моей жизни!

Я еще до конца не понимаю, что сама задумала, но лучше прыгнуть в омут с головой, чем медленно топтаться на краешке и размышлять. Я просто знаю, что должна это сделать.

– Ладно. Сейчас выберу самую спокойную, чтобы усидела, пока будешь рисовать.

Савва встает с кровати и слегка потягивается, разминая мышцы. Все-таки, он устал. Я украдкой любуюсь его красивой рельефной спиной и сексуальными ямочками на пояснице, что выглядывают над поясом низко посаженных черных джинсов.

Мне немножко стыдно, что я эксплуатирую его уже несколько часов, но мимолетное чувство быстро исчезает. В конце концов, пусть расплачивается за свои злодеяния. Это меньшее, что он может сделать.

Через буквально минуту я, закусив губу от волнения, смотрю как он возвращается обратно, приближаясь ко мне ленивой и хищной походкой. Его руку обвивает крупная змея ярко-красного цвета с черными и белыми полосками. Расцветка настолько яркая и экзотичная, что змея кажется ненастоящей.

Мою грудную клетку разрывает от переполняющих чувств.

– Она не ядовитая?

– Нет. Это молочная змея, из-за окраски ее часто путают с коралловым аспидом. Тот действительно ядовит.

Черные глазки, как две бусины, смотрят прямо на меня. Клянусь, мне кажется, она явно недовольна моим присутствием около хозяина и, возможно, даже ревнует!

Прочистив горло и усмирив свое бешеное сердцебиение, я интересуюсь:

– Как ее зовут?
– Мой голос слегка дребезжит.

– Роксана.

Интересно это совпадение или действительно у всех его змей имена из эпосов Древней Греции?

– Красиво. И она красивая...
– Я говорю правду. Не вру, хоть и страх мой никуда не делся. Я все еще боюсь эту скользкую тварь.

Но как завороженная я смотрю и смотрю на алые кольца, плотно обернутые вокруг его руки. Свою голову она положила ему на ладонь, которую он держит на весу.