Милый мальчик

Затем поворачивает меня на бок и уже без всяких нежностей отдирает ленту с рук. От накатившего облегчения в затекших кистях хочется рыдать, но я даже не могу их поднять. Руки просто не шевелятся, лежат на влажной от пота простыни, как две ветки дерева. Я только чувствую, как хлынула обратно кровь, пощипывая в местах, где была лента. Ох, сейчас начнется самое неприятное.

Следом он отрывает изоленту и со рта, и я морщусь от боли, ощутив всю прелесть депиляции на лице.

– Выдыхай. Пять минут передышка, я весь вспотел.
– Бросив это как ни в чем не бывало, он встает с кровати и идет в сторону ванной.

Я молча смотрю на его покрытую испариной спину и делаю глубокий вдох. Затем еще, и еще. Неужели, я еще жива...

Со своего места мне слышно как шумит вода в душе. Эта сволочь приводит себя в порядок. Я же не могу даже пошевелиться, тело будто мне не принадлежит. А ведь мысль дать деру промелькнула сразу же, как только я услышала шум льющейся воды.

Наверное, ублюдок знал, что я буду беспомощно валяться на кровати и не смогу сбежать, иначе вряд ли бы так спокойно оставлял меня одну.

От жалости к себе я опять всхлипываю и слабо обхватываю себя трясущимися руками. По мне как будто бульдозер прокатился. Чувствую себя крайне изнуренной. И, конечно, униженной. Не смотря на бесконечные оргазмы, я не могу назвать это сексом по обоюдному согласию. Это настоящее насилие, и от чувства отвращения, накатившего после, хочется выть и разодрать его прекрасное зеленоглазое лицо до крови.

Когда он возвращается, я все еще лежу измочаленной тряпкой и пытаюсь размять руки. Ноги трясутся, и меня пронзает глупый страх, что я больше не могу ходить. Глупости, конечно могу. Но, черт возьми, точно не сейчас.

Приблизившись к кровати, он стоит и наблюдает за мной сверху. Я бросаю на него взгляд исподлобья, пытаясь проглотить ненависть. Не нужно его провоцировать, в конце концов, утро еще не наступило, а эта сволочь, кажется, готова трахаться всю ночь напролет.

С трудом, но я все-таки приподнимаюсь в кровати, опираясь на локти.

– Я хочу помыться...

На дьявольских губах проскальзывает знакомая до боли усмешка, и он легко толкает меня обратно на простыни.

– Нет, Миша. Мы еще не закончили.

Его слова повергают меня в шок. Сглотнув, я оглядела себя и поморщилась - тело мокрое от пота, на бедрах, животе и груди подсыхающие следы его семени. Я выгляжу так, как будто участвовала в съемках фильма для взрослых, и меня мочалили всю ночь.

– Издеваешься? Сколько можно?

– Сколько?
– делает удивленное лицо.
– Мы только начали.

– У меня все тело болит...
– закипаю я.

– Оргазм все равно наступит. Не смотря на боль.

Больной ублюдок! Какой, к черту, оргазм, я вот-вот упаду в обморок!

– Савва, пожалуйста... Я больше не могу...
– Я чуть не плачу.

– Это нечестно, Пикачу.
– Его взгляд темнеет, становится почти черным.

Совершенное тело блестит от капель воды и, в отличие от моего, пахнет чистотой и свежестью. Полотенце висит на бедрах слишком низко, открываю взгляду выступающий пресс и косые мышцы живота, уходящие треугольником под махровую ткань.

Мне хочется его ударить.

– Почему нечестно? Мы столько раз...

– Какая разница сколько. Ночь еще не закончилась. И она принадлежит мне.

Вот же козел. Как будто днем у меня есть право на мнение. Я обреченно вздыхаю.

– Дай хотя бы помыться, я вся вспотела, от меня пахнет, - жалобно произношу я, но он улыбается и качает головой.

– Ты пахнешь изумительно. Собой, сексом и мной. Помоешься утром.

– Из меня по-прежнему вытекает твое добро, - гневно шиплю, уже не скрывая своей злости.

– Это прекрасно, - ухмыляется он и стягивает полотенце, отбрасывая его в сторону. К моему тихому ужасу, его орудие в полной боеготовности.
– Накачаю тебя сегодня по полной.

В растерянности смотрю на него, не веря тому, что это еще не конец. А как он сказал - только самое начало. Мое сердце срывается и падает в бездну.

Он сдержал свое обещание. Трахал меня почти всю ночь. В разных позах, разным темпом. И нежными неторопливыми толчками, и жесткими грубыми, как будто наказывал.

Боль, перемешавшаяся с удовольствием, сводила с ума, но держала в сознании, и моя пытка никак не прекращалась.

Не знаю откуда в нем столько сил и энергии, а еще этой проклятой белой горячей жидкости, которой он, как и обещал, "накачал меня по полной". Я ненавидела его в тот момент, когда он с развязным видом вливал в мое тело новую порцию, которая хлюпала и тут же вытекала обратно, так ее было много. Оставалось только надеяться, что все его сперматозоиды унылые и неподвижные лузеры, никогда не достигающие своей главной цели.

Это был грязный и животный секс, к которому он меня принудил. Не вызывающий никаких теплых чувств. Только бессилие, злость и гребаную жажду, когда в который раз я, подбираясь к самому пику, через несколько мгновений срывалась вниз, снова и снова распадаясь на части от пережитого удовольствия.

В эту ночь во мне что-то надломилось окончательно. Никогда прежде я не испытывала подобных мук, ни душевных, ни физических. Унизительного акта над душой и телом. Ощущение, что меня выпили до дна, не покидало до самого рассвета, пока я лежала, тупым взглядом уставившись в стену.

Савва уснул, сжимая меня в жарких объятиях. Его руки, как змеи, обвились вокруг меня, удерживая, чтобы я не ускользнула. Теплое дыхание, щекочущее шею, равномерное и глубокое, без малейшего намека на беспокойный сон. Как настоящий победитель, он безмятежно спит, чтобы ворваться в новый день и разрушить вокруг себя что-нибудь еще. Светлое и хорошее, не вписывающееся в его жизнь.

Я прекрасно понимаю, что однажды и от меня ничего не останется. Он превратит меня в пыль. В жалкую версию себя. Это если не затрахает до смерти.

Я не могу этого допустить.

И в моей голове медленно зреет план.

**

43

Уставшая после бесконечного секс-марафона, я все же засыпаю, несмотря на первые лучи солнца проникающие в комнату и ласкающие мою кожу. А когда просыпаюсь, то испуганно таращусь на часы: не проспала ли ненароком до самой ночи?

Теперь ночь меня пугает...

Время только три часа дня, просто Савва прикрыл плотные шторы, оставив лишь небольшую щель. Из-за этого комната погрузилась в легкий полумрак.