Мир для Мирры

– Я не думаю, что он посвящал Мирру в это. Да и логичнее было бы предположить, что он говорил об этом тебе.

Матиас собирается ответить, но заходится в приступе сухого лающего кашля. Грегор бросается к нему, но останавливается, завидев, как почти бывший глава колонии отрицательно качает головой. Кивнув, Грегор остаётся на месте.

– О, нет.
– наконец, выдает Матиас.- Мой Вэл был славным парнем. Ни для кого из вас- он обводит взглядом всех присутствующих - Не было секретом, что я прочил его на свое место. Но...- его взгляд затуманивается воспоминаниями- В то же время мы постоянно спорили. Не было ни единого дня, когда мы бы пришли к согласию...Относительно будущего колонии. Возможно, он был идеалистом. А, возможно, ошибался я.
– Матиас устремляет потухший взгляд на свои сухие тонкие пальцы с заскорузлыми кривоватыми суставами- Так или иначе, нам этого теперь не узнать. Но одно я могу сказать точно- Вэл что-то знал о том бункере. Помнится, в один день, после праздника урожая, он был так зол на местных. И бросил мне нечто вроде " они не заслуживают знать всей правды".

Грегор настороженно замер, а Чёт лишь фыркнул:

– Он мог иметь в виду все, что угодно. Может, он под комбинезоном бабские кружевные трусики носил.

Тут уже Матиас обдал Чета таким взглядом, что тот, съежившись, принялся извиняться за то, что посмел брякнуть подобное о том, кого уже нет на этой бренной земле. "Да сказку детскую мы ищем! "- громким недовольным шепотом выдает он, возвращаясь к книгам.

2.26 Управитель

– Я слышал, тебе понравилось играть в папочку с моей дочуркой?- лениво скольжу глазами по лицу Кита, но тот ни малейшей эмоции не выдает в ответ.

– Я знал, что вы пока не желаете её смерти.- бесстрастно чеканит он, и я киваю, соглашаясь. Да, малышка Лиора ещё нужна на моей шахматной доске, ей ещё предстоит сыграть свою роль в задуманной мной партии. Встаю с кресла, забывая о воткнутых в руку проводках, отчего две иглы с лёгким свистом вылетают из вен. Молодая медсестра испуганно косится на капли крови, расползающиеся по полу, но не смеет и слова сказать. А я устал! Чертовски устал. Чужая кровь, которую сквозь меня вместо долбаных внутренние органов, слабого сердца, прокачивает большая электрическая машина, уже не приносит того чувства обновления организма. Наоборот, она все больше пригибает к земле, будто насмехаясь, задерживает здесь ещё на некоторое время.

Выругавшись, с размаху бью по штативу, на котором подвешен прозрачный пакет с кровью. Тот отлетает к стене, обдавая помещение фонтаном алых брызг, звенит, падая на пол.

– Что там....- хриплым голосом бросаю, проходя мимо Кита, к выходу.- С колонией?

Кит идёт следом за мной:

– Сигнал есть, но он слабый и постоянно прерывается.

В это мгновение я , будь в моем жалком тщедушном, но огромном, теле хоть немногим больше силы, мог бы в одно движение переломить шею этому лжецу. Но, видимо, я лгу самому себе- страшно представить, что будет со мной, лишись я единственного человека, кто не испытывает ко мне страха. О, нет. Кит испытывает ко мне нечто гораздо большее - ненависть, презрение, отвращение. Старый добрый Кит, с которым мы навеки в одной связке. Точно насмешка судьбы - знал бы он, как я разделяю его чувства. Наверно, единственный, кто ненавидит меня столь же сильно, как и мой старый добрый друг Кит, - я сам.

Но сейчас мне не до этой ненависти, я всецело поглощен невероятной новостью о моем ублюдке- сыне. Кажется, всё не так уж плохо, как казалось раньше. Невероятно! Просто невероятно!

2.27 Пепел

"Кружась, оседает на серые души,

Темнеет, дрожит, рассыпаясь во прах.

Он созидает, и он же разрушит

Всё то, что хранили в сердцах и умах ".

Так странно, но времена сытости и праздности будто губят в нас людей, заставляют человечность уснуть, убаюканную леностью и достатком. А тяжёлые дни, когда с трудом обретенная хрупкая стабильно кажется едва ли не самым великим счастьем в жизни, а за саму жизнь приходится сражаться, вновь возвращают к пониманию, каково другим. Тем, кто в нынешний момент ведёт свою битву за выживание. Учат состраданию, милосердию. Так и сейчас- всё больше я слышу, как жители колонии, в основном, женщины, обсуждают то, о чем раньше просто боялись говорить вслух. Сколько детей за этими стенами. Сколько страданий и мучений выпадает на их долю, но, главное, каково им было бы здесь. С нами. В благоденствии и покое. Мужчины, конечно, возражают, вставляя, что с детьми в колонию обязательно придут и их матери, у некоторых даже и отцы. Но в их голосах больше нет исступлённой фанатичной веры в то, что "пришлые" принесут лишь страдания и разрушения. Не хочется спугнуть такое хрупкое равновесие, лёгкий призрак мира, установившегося внутри высоких стен колонии, но я так счастлива. Наконец-то я не вижу здесь больных правил своего бывшего убежища. Места, где людей делили на уровни, и жизнь человека с одного из низших уровней стоила в разы меньше плошки с чистой водой. Наконец страх за свою жизнь, точно мутная грязь со дна, осел в глубинах душ, выпустив на поверхность нечто более важное, то, на чем и должен держаться мир- человечность.

Сегодня я волнуюсь- впервые я приготовила нечто вроде свидания. Нашего первого, того, о чем не могла и мечтать. Я не знаю, любовь ли- та смесь чувств, в которой я купаюсь, стоит просто подумать о Демире. Здесь и ненависть, никуда не исчезнувшая, лежащая глубоко на самом дне, в ожидании своего часа. Страсть, охватывающая всё тело, стоит вспомнить о том, как жадны и ненасытны его губы. Горькая обида - при одних лишь мыслях о том, что он был в силах сделать всё иначе- те мучения, что переносила по его вине, нашу близость, всё! Томление, вызываемое тем, что он рядом. И липкий страх. Страх того, что Демир так и остался тем бездушным животным, готовым лгать, убивать, идти по головам ради достижения своих целей. И сейчас я понимаю, что он ищет. Тот огромный подземный бункер, о котором говорила Адриана, о котором несколько раз вскользь упоминал Вэл. Правда, в контексте выдумки, надежды людей на спасение. Здорово ведь думать, что ты не обречён, если ресурсы и черпают себя. Что где-то рядом - огромная подземная кладовая с нереальными запасами необходимостиго, солнечными батареями, аккумуляторами и множеством нужных вещей. А ещё - с полными кристально чистой воды резервуарами.

– О чем задумалась?- Демир таким знакомым крепким объятием прижимает меня к себе. Откликнувшись спиной на его грудь, кладу ладони на крепкие мужские руки.

– Мы ведь найдем её?
– говорю то, что беспокоит всё больше. Мне кажется, что каждым спокойным днём, каждой своей улыбкой и тем, что наконец позволяю себе радоваться жизни, я предаю Улю. Я должна найти её, во что бы то ни стало.

Демир без капли сомнений в голосе отвечает:

– Да, обязательно найдем.

***

Сигнал тревоги нарастает, сквозь сон я слышу крики, не понимая, происходит ли все в реальности или же это- очередной кошмар, из тех, что периодически снятся мне. В них я то снова оказываюсь в трущобах, раз за разом наблюдая, как отец продает сестер, то переживаю весь тот ад, через который человек, которого я люблю, заставил меня пройти. Иногда я вижу рваные картины бойни, устроенной в тюрьме. Тело Вэла, покрытое кровью. Лежащий на полу, он вдруг распахивает глаза и с ненавистью бросает мне горькие фразы о том, что всегда знал- я предам его, его память, его любовь. Променяю на того, кто сломал всю мою жизнь. Иногда я вижу Стэна. Он- единственный, кто не упрекает, а лишь с пронзительной тоской в глазах молчаливо смотрит на меня до тех пор, пока его образ не бледнеет, растворяясь в одном из очередных кошмаров.

– Собирайся, я отведу тебя в бункер.
– меня рывком поднимают с кровати. Сонную, ничего не понимающую. Демир, хмурый и злой, швыряет мне вещи и ...пистолет.

– Что случилось?- сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Крики за стенами нарастают, слышатся выстрелы. Демир, выругавшись, помогает мне одеться. А затем делает знак, чтобы я молчала. И открывает дверь.

То, что я вижу - невероятно. Кажется, сами небеса обрушили на нас свой гнев. Вспышки, выстрелы, огонь, поглощающий все на своем пути- несколько ангаров пылают, вокруг бегают люди, некоторые из них падают, попав под автоматную очередь.

Демир буквально швыряет меня к стене, закрывая собой. Рядом с нами, за стеной одного из контейнеров, я вижу двух молодых девушек и парня. Одна из девушек, бледная, с мрачной решимостью во взгляде , закрывает рукой рот другой, бьющейся в истерике. Что-то бегло и зло шепчет на ухо подруге, отчего та застывает, а после сползает на землю. Парень же сжимает в руках кусок железной трубы так, словно тот- их единственный шанс на спасение.

***

Обрюзгший полный мужчина с пятнами на теле и кислородной маской на лице прохаживается между выжившими. Вальяжно, не торопясь, наслаждаясь победой. В воздухе витает запах гари и смрад горелого человеческого мяса. Колония сложена почти дотла. Невероятно огромная территория, деревья, ангары с топливом, огороды, удобрения, склады - все обернулось пеплом, из которого, как гласила одна из книг, которую когда-то читала мне моя хозяйка , учительница, мы и пришли в этот мир.

– Что же, прекрасно. Благодарю тебя за помощь, сынок. Без тебя эти ворота пришлось бы долго штурмовать.
– обращается он куда-то за наши спины. Я оборачиваюсь- и просто не могу поверить тому, что вижу. Демир шествует прямо по рядам измученных выживших, что стоя на коленях провожают его ненавидящими взглядами. Это он! Он не изменился. Господи! Я своими руками разрушила жизни людей, что дали мне приют, кров и помощь. Это я молила их принять его. Я заступалась. Я верила ему.

– Я старался, отец.
– хмыкает Демир, взглядом отыскивая...меня. Силюсь вложить в ответный взгляд всю ту ненависть, всю обиду, что бушуют сейчас внутри меня. Предатель! Убийца! Зверь в человеческом обличии. Но что-то странное мелькает в его глазах. Тоска? Грусть? А затем он, одними губами, произносит " верь мне". И бросает последний взгляд, будто прощается.

– Прикажи собрать людей. Всех до единого.
– кивает он на один из уцелевших ангаров- Им предстоит знакомство с новым Управителем.

Во взгляде толстяка мелькает удивление, а после- нечто, отдаленно напоминающее гордость. Он кивает и громогласно велит всем своим людям идти в ангар. Когда же те решают, кого оставить с пленниками, Демир с усмешкой отмечает, что мы и так одной ногой на том свете. Поэтому с нами остаётся лишь один из нападавших, да и тот лениво усаживается на перевернутый контейнер, небрежно бросая рядом с собой автомат. Он уверен, что никто из покалеченных пленников не рискнет напасть. Да и это бессмысленно - столько вооруженных захватчиков тут же бросится ему на помощь.