Мир Гаора

– Сомлел...

– Пусть полежит...

– Ладноть, отойдёт...

– Но скажи, бывает же такое...

– Все они, чистокровки, сволочи, но чтоб сына...

– Он бастард...

– Это и есть сын...

– Седой, так?

– Так, если не от жены...

– Так всё равно, сын, своя кровь...

...Голоса доносились глухо, как издалека или через воду. Он сидел, а сейчас лежит. На голых досках. И под затылком у него скомканная ткань. Тело мокрое от пота, чешется и зудит лоб. Гаор медленно поднял руку, но дотронуться до лба не успел: его несильно шлёпнули по руке, сбрасывая её вниз.

– Очнулся?

Гаор открыл глаза и увидел сидящих рядом Седого и полуголого парня, у которого грудь и предплечья густо покрывали светлые закручивающиеся кольцами волоски. Сообразив, что рубашка парня пошла на его изголовье, Гаор попытался сесть.

– Лежи, - остановил его Седой.

– Ничо, не замёрзну, - улыбнулся парень.
– А губу тебе чего продырявили?

– Это я сам, - медленно, трудно выговаривая слова, ответил Гаор, - прикусил, чтоб не закричать.

– Это на клеймении значить, - парень уважительно покрутил головой.
– А я кричал.

– Так тебе сколь было?
– засмеялся сидевший с другой стороны парень.

– А как всем, дитё ещё.

– Ну вот. Дитю можно. И надзиратели любят, когда кричат. А ты, паря, лоб не трогай. Дня два позудит и пройдет.

Гаор невольно посмотрел на Седого, ожидая его слова.

– Всё правильно, - кивнул Седой, - надо перетерпеть, а то заразу занесёшь, нарывать будет.

– И заместо круга кубик получится, - подхватил полуголый.

Грохнул дружный хохот. Видимо, это была шутка, но Гаор её не понял. Седой смеялся вместе со всеми, а, отсмеявшись, стал объяснять.

– Клейма разные. У прирождённых круг, покажи ему, Чалый.

Полуголый охотно приподнял ладонью свою спутанную чёлку, показав татуировку.

– У обращённых в зависимости от статьи, - продолжил Седой.
– У вора точка, убийца - точка в квадрате, волна - насильник, треугольник - за долг. Вот и смеёмся, как из прирождённого в убийцы попасть можно. Понял?

Гаор осторожно кивнул.

– Да. А... у вас?

– Запомни, мы все на ты. За другое, как за насмешку, и врезать могут.

– Могём, - кивнул Чалый, слушая с таким интересом, будто и ему это было в новинку.

– А у меня авария с жертвами.
– продолжил Седой.
– А круг в знак того, что всё выплачено, и я теперь считаюсь прирождённым. Наружный круг ставят только должникам и когда по приговору предусмотрена компенсация. Тебе тоже когда-нибудь поставят.

– Нет, - Гаор оттолкнулся ладонями и сел, протянул рубашку Чалому.
– Держи, спасибо. Мне до смерти не рассчитаться.

– И какая сумма?
– спросил Седой.

Гаор вздохнул.

– Восемьсот девяносто пять тысяч. И ещё проценты за хранение.

– Чего-чего?
– удивились столпившиеся вокруг.

– Ты чо, паря?

– Таких деньжищ не бывает.

– Ты того, на голову битый, что ль?

– Седой, скажи.

Седой невесело усмехнулся.

– Значит, бывает. Но знаешь... ты грамотный?

– Да. А что, это... важно?

– Среди прирождённых грамотных почти нет, а, - Седой снова усмехнулся, - грамотные рабы тоже нужны. Им и цена другая, и выплаты другие идут. Ладно. Иди, попей, и лицо обмой, только лоб не мочи.

Гаор послушно слез с нар и пошёл к крану, на всякий случай настороженно следя за окружающими. Но все были заняты своими делами и внимания на него не обращали. В раковине скопилась вода, и он зачерпнул её, осторожно промыл глаза и щёки, рот, подбородок. Щетина неприятно, нет, непривычно колола ладони. И к этому тоже надо привыкнуть. Умывшись, он подставил ладони под капающую из крана воду, подождал, пока наберётся пригоршня, и напился. Вода показалась необыкновенно вкусной. На мгновение снова закружилась голова, и он постоял, опираясь ладонями о раковину.

– Эй, Рыжий, чего встал.

Вот и назвали - понял он. Нет Гаора Юрда, есть Рыжий. Ну, так и быть по сему.

Он отошёл от раковины, уступив мужчине с перебитым носом, и осмотрелся. Уже по-новому: приглядываясь и запоминая.

Вон Слон полулежит на нарах и разглядывает потолок, в углу у решётки стоят пятеро и о чём-то трепятся. Трое играют в чёт-нечёт. Интересно, на что здесь играют? В казарме играли на сигареты, пайковый сахар, ну и на деньги, понятно. А здесь? На верхних нарах то ли спят, то ли так валяются... Все, как и он, босиком, в рубашках и штанах, есть рваные, есть заплатанные. Так что... ничем он не выделяется, такой как все. "Форма одежды - обычная", - усмехнулся он про себя. Чалый рубашку надел, но застёгивать не стал, а завязал полы узлом на животе, и у многих так. Запомним. Седой сидит на нарах и смотрит на него чёрными, сразу и грустными, и смеющимися глазами.

Гаор медленно, опасаясь резким движением вызвать повторный приступ - с ним такое уже было после контузии на Валсской переправе и он тогда с месяц провалялся в госпитале, попал на экспериментальный курс лечения едой и сном, подвезло - вернулся к нарам и сел на своё, да уже своё место рядом с Седым.

– Ничего, парень, - улыбнулся ему Седой.
– Выживешь. А сейчас полежи, если хочешь.

– Да нет, - Гаор сел поудобнее.
– Належался, когда к оформлению готовили.

– Первичная обработка, - кивнул Седой, - помню. Тебя сколько держали?

– Неделю, наверное, - неуверенно ответил Гаор.
– Меня со счёта сбили, смещённым режимом.

Седой смотрел на него всё с большим интересом.

– И кем был?

– Когда?
– ответил Гаор вопросом и стал рассказывать.
– Военное училище, потом армия, потом демобилизовался, когда перемирие подписали, нас многих так, ну и...
– о работе в газете он решил пока не говорить, - по-всякому приходилось.

Седой, внимательно глядя на него, понимающе кивнул.

– Но к блатным ты не пошёл, - он не так спросил, как сказал.

Гаор пренебрежительно дёрнул плечом.

– В дерьме не копаюсь.

– Там тоже по-всякому случается, - задумчиво сказал Седой.

– Так, паря, слышь, - вмешался молча слушавший их, лёжа с другой стороны от Гаора, парень.
– Ты чо ж, воевал?

– Да, - твёрдо ответил Гаор.