Мир Гаора

– Не учи.

– Подберут ему клиента.

– Твоя-то какая печаль?

– А за его дурость расплачиваться чья печаль?

– Давайте лопайте, сейчас пойдём.

– А ему?

– Сдурел, Младший? Его ж от пойла если вывернет, то лучше, чтоб пустой был.

Гаор слышал и понимал, не желая понимать. "Лучше бы убили", - с отрешённой печалью подумал он. Что за "пойло" ему должны дать, он не знал, но догадывался, что это как-то связано с "работой", то есть насилием по приказу. В самых страшных россказнях о пресс-камере "губы", о Тихой Конторе, о лагерях пленных он не слышал о таком и подумать не мог, что с ним такое сделают. И что он позволит это сделать. Ну, сержант... и тут же понял, что потерял право так себя называть даже мысленно. Да, его загнали к краю и... и он переступил через край. Стал тем, кого презирал и ненавидел больше всех. Стукачом, палачом и подстилкой. Всё, кончили его, был человеком, а стал нелюдью , всё.

– Вставай, - тронул его за плечо Старший, - пора.

Гаор тяжело повернулся на живот и, оттолкнувшись скованными руками от нар, встал. Его тут же шатнуло, но он устоял. Старший пытливо осмотрел его.

– Смотри, дурить не вздумай, - строго сказал он, - успеешь в "печку".

– И других за собой не тяни, - кивнул, стоя рядом, Седьмой.

– А если... я... один... буду?
– с трудом выталкивая слова, спросил Гаор.

– Один ты не будешь, - ответил Старший.
– Работаем всей камерой, полной бригадой, и круговая порука у нас, понял, Лохмач?

Гаор кивнул и протянул к нему скованные руки.

– Сними.

– Потерпишь, - отрезал Старший.
– Всё, парни, пошли. Девятый, дневалишь. С Лохмачом...

– Мы, - ответил Новенький, становясь рядом с Гаором и беря его за руку повыше локтя.
– Младший, с другой стороны встань, шатает его.

Лязгнув, отодвинулась дверь, и они общей толпой - без строя, сразу заметил Гаор - вышли в коридор. Старший повернул направо, и они пошли за ним. Белые глухие стены, белый кафельный пол. Зачем-то Гаор запоминал дорогу. Хотя запоминать было нечего. Всё прямо и прямо. И вроде недолго шли, а у него стали подкашиваться ноги, и Новенький с Младшим всё плотнее поддерживали его, подпирая своими телами. В небольшой и тоже ослепительно белой комнате в трёх больших картонных коробках навалом тёмно-серые рубашки, штаны и чёрные матерчатые тапочки. Все быстро с привычной сноровкой разбирали и одевались. Младший помог Гаору надеть брюки и тапочки.

– Старший, а рубашку ему как?

– На плечи накинь, сойдёт. Все готовы? Становись.

"Как в отстойнике", - успел подумать Гаор, с удивлением чувствуя, что ему становится любопытно. О чёрт, неужели и в самом деле, как говорили, кто с чем, а журналист и к Огню с диктофоном заявится и интервью брать будет? Боль была далёкой и посильной. Ну, ноги больно переставлять, ну, саднит горло и кружится голова, но глаза уже видят, и уши слышат, и... о чёрт, неужели он и к этому привыкает?!

Четыре пятёрки выстроились перед стеной. Гаора поставили в третью, в самую серединку. Прищурившись - всё-таки глаза ещё не восстановились полностью - Гаор разглядел тонкую чёрную вертикальную линию по прямой перечеркнувшую белую стену от пола до потолка. Дверь?

Это оказалось дверью лифта. В который они и вошли. Кабина была рассчитана точно, определить везут наверх или вниз, Гаор не успел. Пол под ногами дрогнул, раскрылись двери, и они вышли.

Эта комната была поменьше, а может, и такой же, но здесь вдоль стен стояли выкрашенные белой краской табуреты, в углу белый, как медицинский, столик с какими-то банками и бутылками.

– Предварилка это, - объяснил Гаору Младший.

– Сейчас нас осмотрят, - продолжил Новенький, - и по клиентам разобьют. Ничего, Рыжий, справишься.

– Он не Рыжий, а Лохмач, - вмешался в их разговор Старший.
– Что там у тебя раньше было, забудь как не было. Понял?

Гаор настороженно кивнул.

– Всё, становись, - негромко скомандовал Старший.

Они встали вдоль стен, в углу вдруг открылась неразличимая до этого дверь, и вошли пятеро. В серых полувоенных костюмах, бритые, что-то весело обсуждающие.

– Ага, - сразу остановился один из них перед Гаором.
– Тот самый. И опять живой!

Гаор узнал по голосу допрашивавшего его Весёлого.

– Возьмёшь его?
– спросил другой, шевелением пальца отставляя в сторону пятерых из строя.

– Куда тебе столько?
– поинтересовался третий, рассматривавший Резаного и Шестого.
– Вы двое, ко мне.

– Клиент плодовитый, два сына, три дочки. Как раз.

– Этого ко мне, - подошел к Весёлому четвертый.
– Тоже как раз.

– Не слишком?

– Есть одна мысль.

Отобранные выходили из строя и вставали у других стен уже отдельными группами. По рабочим бригадам - догадался Гаор.

Вошли ещё трое... дознавателей, вспомнил нужное слово Гаор. Весёлый отошёл к ним, а перед Гаором остался "четвёртый".

– Что-то я тебя раньше не видел, - задумчиво сказал он.
– В который раз работаешь?

– В первый, господин, - ответил за Гаора Старший.

Старший не стоял в строю, а свободно ходил по комнате, выслушивая замечания и отвечая на вопросы господ.

– Наручники зачем? Дерётся?

– Пытается, господин.

– Даже... м-м-м, ладно, может быть интересно, - решил, наконец, "четвертый".
– Старший, он нужен активным, очень активным.

– Да, господин.

– Через полпериода подготовь его. Но первый раз... Страховка есть?

– Трое, господин, - ответил Старший.
– Я сам пойду, господин.

Отдав необходимые распоряжения, дознаватели вышли. "Весёлый" перед уходом опять остановился перед Гаором, хотя выбрал других, и подмигнул ему.

– Ну, если ты и тут выживешь...
– захохотал и вышел, не закончив фразы.

Гаор почти беззвучно выдохнул ему вслед длинное ругательство. Новенький улыбнулся, а Младший удивлённо посмотрел на Гаора.

– Ты его знаешь? Откуда?

– Допрашивал он меня, - нехотя ответил Гаор.