Мир на грани
Шрифт:
Но промолчал.
Он собирался взять восполненный фужер вина, но, прислушиваясь, замер. Застыл и герольд… Затем где-то рядом с резиденцией громыхнуло.
Здание затряслось. Бутылки на столе попадали, часть из них разбилась. Со звоном закачались люстры. Задребезжали оконные бронированные стёкла, которые, будь обычными, наверняка покрылись бы трещинами.
«Взрыв?!» — промелькнула мысль принца.
В следующую секунду стену позади вскочившего на ноги герольда что-то пробило и ушло под пол. И взорвалось.
Принца выбросило в окно. За первым приступом боли последовал ещё один — от удара спиной.
Когда принц пришёл в себя — возможно, лишь мгновениями позже — вокруг всё полыхало. Отовсюду доносились крики солдат — ариманских и имперских; раненых и живых, пытающихся понять, что происходит.
Ночь внезапно стала ослепительно яркой.
Принц закряхтел, уставился на особняк, от которого осталась всего пара искорёженных, разбитых стен. И невольно стиснул зубы. Перед его мысленным взором промелькнули последние моменты жизни Томаша Везрана. Принц попытался приподняться, но не смог, тут же заорав от боли.
Кто-то подбежал. Судя по облачению, это был имперский солдат в уже пошарпанной, потрёпанной броне.
Принц заметил, как из парка на территорию резиденции, выбивая решётчатые ворота, въехали две машины с выключенными фарами. Из них выскочили люди в форме военной полиции. Что-то крича, бросились, как показалось, на помощь гвардейцам… Но тут же расстреляли их. Завязался бой, к которому наиболее готовыми оказались вовсе не охранники правителя Аримана или имперцы.
Принца попробовали сдвинуть — и он вновь едва не потерял сознание от боли. Приподняв голову, присмотрелся к своим израненным ногам и подумал:
«Вот и всё?..»
Пытавшийся помочь имперский солдат несколько раз вздрогнул и рухнул замертво. Затем рядом оказался подбежавший «военный полицейский». И если бы не осознание скорой смерти, возможно, принц даже не смог бы сфокусировать на нём взгляд.
Форма военной полиции, но на руке — жёлтая лента. Смуглое лицо в свете остававшихся фонарей ничем не отличалось от других ариманцев.
— Вот так-так! Кронпринц, да собственной персоной! — злорадно произнёс «полицейский», даже не пытаясь выговаривать звонкие звуки; с акцентом, похожим на ариманский, но всё же другим.
Это явно был урилиец.
Его лицо исказила злоба, да так, что человеческого в нём почти не осталось. Сосуды на шее проступили даже слишком сильно и уже казались чёрными. Словно в предвкушении расправы, урилиец медленно, трясущейся рукой, направил на принца люгард.
Лже-полицейский будто бы лишался рассудка.
Его грудь внезапно пробил клинок меча. За спиной урилийца оказался имперский рыцарь. Он выдернул своё оружие, на лезвиях которого блестела эфирная пыль, и одним ударом обезглавил противника.
— Мой принц! — склонившись над своим правителем, воскликнул рыцарь.
— Г-герольд!.. Он там! В доме!..
Взгляд принца соскользнул с лица воина Корпуса рыцарей и прицепился к единственному остававшемуся ярким в глазах пятну — к полыхающей стене особняка. Она накренялась всё сильнее и затем обвалилась.
Тело и сознание кронпринца Кайзе пронзила нестерпимая боль, за которой последовала избавительная тьма…
***
Отто фон Циммер действительно нарушил планы на день, что случалось не
так уж редко. Естественно, такому не были рады те, кому приходилось ждать. Но ещё сильнее опечаливались те, к кому он являлся с внезапной проверкой.Услышав в сенате доклад об РЛС — радиолокационной станции обнаружения, построенной по проекту имперских инженеров, — фон Циммер решил наведаться на плоскогорье лично, по пути в Немфас. То есть ещё днём, до встречи с главой производственного концерна Аримана. Хотя само слово «концерн», которое на полуострове продолжали использовать после провозглашения независимости, казалось неуместным.
«Все концерны остались в Республике, а на полуострове — лишь жалкое подобие», — каждый раз думал фон Циммер, когда слышал доклады об ариманской промышленности, и едва сдерживал скупую усмешку.
В этот день военные Аримана были предупреждены о перелётах имперцев над полуостровом, и вид экрана радара с яркой точкой вряд ли мог кого-то напугать. Но когда полностью чёрный бронированный конвертоплан, по пути в Немфас облетая плоскогорье с базой военно-воздушных сил и построенной недалеко РЛС, внезапно изменил курс, все наверняка напряглись.
Каково же было удивление персонала станции обнаружения, когда на её землю не только приземлилось новейшее чудо техники Империи, но и ступил сам Стальной Канцлер!
Это был высокий поджарый мужчина сорока пяти лет. В чертах его лица прослеживалось не так много от коренных анхальтцев, а волосы были практически смоляными, с контрастной проседью на висках. Фон Циммер носил тёмно-серый, почти чёрный двубортный китель, брюки и сапоги. На стриженной накоротко голове красовалась фуражка с высокой тульёй, серебристым плетёным ремешком-рантом и гербом Анхальтской Империи. Тот был похож на символ Церкви, но заметно отличался. У герба дракон не обвивал, а был помещён внутрь ромба, менее остроконечного, но с равными сторонами, опирающегося вершинами на дуги разорванной окружности.
Фон Циммер обвёл взглядом собравшихся инженеров, а также гвардейцев герольда, служивших военной охраной станции. Дёрнул щекой и, более не меняя выражения лица, жёстко и громко произнёс:
— Главный инженер здесь? Отведите к нему.
Получив неуверенный, сбивчивый ответ, фон Циммер показал, чтобы лётчики конвертоплана вместе с парой бойцов остались у машины, затем поманил за собой офицера и двух других имперских солдат. Чеканя шаг, он последовал за одним из инженеров и бросил пронизывающий взгляд глаз цвета стали на недостроенный сферический купол радара. В дырах отсутствующих многогранных сегментов виднелась вращающаяся тарелка антенны, которую необходимо было закрывать от ветра.
«Теперь ясно, почему результаты испытаний настолько… чудовищны», — понял фон Циммер и ускорил шаг.
Из слов главного инженера — из разговора тет-а-тет, без свидетелей, кроме личной охраны, — фон Циммер понял главное: планам по радару препятствовали в самом Аримане. Купол не был достроен из-за перегруженности заводов, а начало испытаний отказался отсрочить сенат. Завершить работы могли и сами инженеры станции, но только при условии, что их обеспечат материалами.
Именно этого и не произошло. А когда главный инженер попытался связаться с главой производственного концерна, тот перестал находить время даже для телефонного разговора.