Миссия Эскарины Ставо

Что ж, это был бы не первый раз, когда он ошибался на мой счет.

– С Ганимеда? — предположила я.

Сергей замер только на мгновение, прежде чем резковато кивнуть и продолжить движение, но этого было вполне достаточно. Я снова остановилась — и терпеливо дождалась, пока капитан не заметит, что я не иду следом.

– А из вашей родни кто застрял на Ганимеде? — поинтересовалась я.

И, еще не получив ответа, уже поняла, что попала в точку. Сергей вздрогнул — едва заметно — и скрестил руки на груди.

– С чего вы взяли, что у меня есть кто-то на Ганимеде?

Я нарочито небрежно пожала плечами.

– Что вы, что ваша команда недолюбливает Кенора Моранга. Что может связывать русских пиратов с офицером исследовательского флота Ее Величества, кроме Ганимедской кампании? Кенор получил звание героя, когда положил конец восстанию на Противоюпитерианском леднике, лично прикончив лидера бунтовщиков…

– Вы можете гордиться им, — перебил меня Сергей. — Займетесь этим на его корабле.

– …Если мне не изменяет память, ее звали Анна, Анна Лиховских, — не обращая внимания на его реплику, закончила я — и вот теперь не просто попала в цель, а подорвала ее ядерной боеголовкой.

От лица Сергея разом отхлынула кровь. На фоне побелевшей кожи серовато-зеленые глаза казались почти черными, злыми и холодными. Я осеклась и отступила на полшага назад, но Сергей только коротко бросил:

– Да, вы не ошиблись, — и, отвернувшись, пошел в сторону кладовки со скафандрами.

Глава 8.Френсис Дрейк

Восставший угнетённый всегда прав, и этим всё сказано.

— Аркадий и Борис Стругацкие. «Экспедиция в преисподнюю»

Библиотека «Норденшельда» была отрезана от Сети, а к компьютеру «Карпатии» не имела доступа я сама — поэтому сведения, которые удалось почерпнуть о Ганимедской кампании, оказались крайне скудны, а основные тезисы совпадали с тем, что рассказывал Кенор.

Подледный океан на Ганимеде обнаружили еще в прошлом веке, но о настоящей ценности спутника заговорили только через сотню лет после открытия, когда ресурсов Земли стало недостаточно. Колонизация заняла рекордные полгода, после чего быстро наладились регулярные поставки льда на планету. Однако рабочие, привлеченные дополнительным водным пайком, упустили один немаловажный момент: из-за сжатых сроков компания-инвестор планировала строительство реабилитационного комплекса только через полгода после старта бурения, а за это время сбои и отказы неотлаженного оборудования съели последние средства, выделенные на колонизацию. Работа на Ганимеде оказалась билетом в один конец: без тренажеров и гравитационного комплекса персонал не мог надеяться сохранить форму, чтобы вернуться на Землю и справиться с полноценным притяжением. Ситуацию усугубила и проблема со связью: магнитосфера Юпитера часто искажала сигналы, посылаемые с орбиты, и передача полноценного сообщения требовала изрядного количества энергии — которой тоже было в обрез.

Немудрено, что на Ганимеде вспыхнул бунт.

Убедившись в бесполезности мирных протестов, рабочие захватили центральный офис колонизаторов, взяли в заложники управляющего и потребовали организовать немедленную транспортировку персонала на Землю. Разумеется, об этом не могло быть и речи: на тот момент от добросовестной работы сорока человек с Ганимеда зависели жизни двух с лишним миллиардов людей из засушливых местностей. Европейский Трейдальянс был вынужден действовать по общепринятому контртеррористическому протоколу.

К сожалению, военный флот был рассчитан на оборону Земли и не мог мгновенно оказаться на орбите Юпитера. Но по стечению обстоятельств рядом с Ганимедом пролетала исследовательская миссия «Седна», тогда еще возглавляемая Раджем Лаави. Кенор был его старпомом и, когда повстанцы прикончили капитана в ходе переговоров, сам занял его место. После гибели предшественника лорд Моранг не слишком верил в возможность мирного урегулирования конфликта, а потому принял решение разведать обстановку в центральном офисе, чтобы военные хотя бы имели представление о расстановке сил.

Кенор не любил об этом вспоминать. Но именно ему удалось уговорить повстанцев позволить «Седне» пристыковаться к станции. А выбраться тайком из большого корабля было делом техники.

Он проскользнул в центральный офис, обнаружил, что заложник, ради которого затевалась вся спасательная операция, давно мертв — и сделал единственное, что казалось разумным в сложившихся обстоятельствах: подсыпал снотворное в воду в кулере. Увы, Кенор не был хорош в подобных делах и ошибся с дозировкой.

Анна Лиховских и ее ближайшие соратники отравились насмерть. Лишенное мозгового центра, восстание захлебнулось, и власти быстро навели на Ганимеде порядок — насколько это было возможно.

Но вот чего я не помнила, так это что в итоге решили делать с реабилитационным комплексом. Судя по фотографии мальчика и его матери, ни о каких гравитационных тренировках и речи не шло…

Значит, рабочие с Ганимеда все же оказались в ловушке. С момента бунта прошло что-то около пяти лет; более чем достаточно, чтобы человеческий организм уже не смог реабилитироваться и выдерживать земную гравитацию.

Я отложила лайтфон на самодельную койку и нахмурилась.

Сергей говорил, что его команда открыла Карпатию около пяти лет назад. Если исходить из предположения, что у каждого астера здесь есть кто-то, кто связывал бы его с Ганимедом… это многое бы объяснило. Контрабандная торговля с одной из крупнейших земных колоний вполне могла поддерживать жизнь на Карпатии в течение многих лет. А на самом Ганимеде вечно чего-то не хватало: население спутника, несмотря на совершенно неподходящие условия, ухитрялось увеличиваться куда быстрее, чем предсказывали прогнозы. В итоге поставки воздуха запаздывали, водные пайки оказывались слишком маленькими, а уж о простейших вещах, вроде одежды и предметов гигиены, и заикаться не приходилось.

Зато на Карпатии всегда было вдосталь кислорода (пусть и с примесью болотного аромата), льда (хотя его, должно быть, продавали куда осторожнее), да и на количество синтезированной еды жаловаться не приходилось. Плюс, опять же, платина: это на астероиде она не имела никакой ценности, но с Ганимеда ее можно было перепродать на Землю — где за нее уже были готовы заплатить баснословные деньги.

Выходило, что Карпатия существовала за счет Ганимеда, а Ганимед — за счет Карпатии. Если бы им пришлось справляться поодиночке, Карпатия давно стала бы непригодной для жизни, а на Ганимеде вспыхнуло бы очередное восстание — и ценой за него снова стала бы человеческая кровь. Контрабанда, как ни парадоксально, помогала поддерживать хрупкое равновесие.

Но все же была не панацеей, а временным решением.

Команда Карпатии не вечна. Да и сами купола невозможно ремонтировать до бесконечности — даже с поправкой на контрабанду запчастей с Ганимеда и пиратские атаки на исследовательские зонды. Рано или поздно техника начнет отказывать, и у Сергея не останется выбора, кроме как покинуть Карпатию — а вместе с тем лишить Ганимед поставок жизненно важных продуктов.

Что сделала бы я на его месте?

Очевидно, что покинуть Ганимед астеры уже не смогут. Значит, нужно было улучшать условия жизни непосредственно на нем, а не вывозить людей со спутника. Я могла бы вынести вопрос на рассмотрение советом компании «Фрегат». Моего авторитета, пожалуй, не хватило бы, чтобы добиться серьезного рассмотрения проблемы, но у меня всегда был Тайвер Кано, который неизменно вставал на мою сторону. В конце концов, именно благодаря ему стала возможна миссия «Норденшельд»…

Но Сергей — не гражданин Сиккима. В его стране не было даже такого понятия, как «исследовательский флот», а благотворительность зачастую принимала весьма странные формы. Он был вынужден справляться своими силами.

Например, сколотить шайку из умельцев (на что русские — большие мастаки), угнать комиссованный военный корабль на ядерном ходу и улететь, чтобы хоть как-то поддерживать жизнь на Ганимеде. Но откуда он мог знать, что в нескольких неделях лета от Юпитера есть астероид с платиновой серединой?..