Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России

“- Допустим, что произойдет социальная революция, - спросил я Кропоткина.
– Что вы

сделаете?

– Мы употребим все усилия, чтобы народ брал все, что ему угодно, и чем больше, тем

лучше, и чтобы он не дал организоваться никакому правительству.

– Но Коммуна (т.е. Парижская Коммуна.
– А.Н.) не допустила грабежа?

– Это была роковая ошибка, погубившая дело. В следующий раз ее уже не повторят.

– Но бланкисты, которые такие же социалисты, не замедлят организовать

правительство. У них уже и теперь чуть ли не распределены все будущие

правительственные должности.

– Мы будем убивать бланкистов, - ответил с раздражением Кропоткин.
– Они вреднее

всяких буржуа.”<16>

Теперь, спустя десятилетия, когда все это с точностью воплотилось в русской

революции, Кропоткин должен был краснеть всякий раз, как ему кто-либо напоминал эти

слова.

Больше того, опыт прошедшей жизни показал ему губительность любого вооруженного

переворота не только для мировой культуры, но и для самих людей. Изменять общество

следовало начинать не с общества, которому приносился в жертву человек, а с самого

человека. Как это представлялось “апостолу анархии” на закате его дней - мы, скорее

всего, не узнаем. Его работа оборвалась на обзоре мнений предшественников, и, весьма

вероятно, что никакой четкой программы у него так и не сложилось. Но вряд ли можно

сомневаться, что к этому моменту Кропоткин уже осознал необходимость перестройки не

мира вокруг человека, а самого человека с тем, чтобы он изменил свой взгляд на

окружающий мир, познавая его законы и изменяя свою жизнь и свою деятельность в

соответствии с их требованиями.

30

В этом отношении примечательна одна из дневниковых записей П.А.Кропоткина

20.11.1920 г., опубликованная в 1923 г. в берлинском журнале “Рабочий путь” под

заголовком “Что же делать?” и в дальнейшем известная как “политическое завещание”

П.А.Кропоткина, где теоретик анархизма писал: “…Мы переживаем революцию, которая

пошла не по тому пути, который мы ей готовили, но не успели достаточно подготовить.

Что же делать теперь? Мешать революции?
– Нелепо! Поздно. <…> Она творит ужасы.

Она разоряет всю страну. Она в своем бешеном остервенении истребляет людей. <…> И

мы бессильны пока направить ее по другому пути, вплоть до того, как она изживет себя.

<…> А тогда? тогда - роковым образом придет реакция. <…> Я вижу одно: нужно

собирать людей, способных заняться построительной работой среди каждой из своих

партий, после того, как революция изживет свои силы. Нам, анархистам, нужно подобрать

ядро честных, преданных, не съедаемых самолюбием работников-анархистов.<…> Если

такие “собиратели” анархистов найдутся среди товарищей, то я, конечно, готов им

помогать…”<17>

Нет сомнений, что ту же точку зрения разделяла и С.Г.Кропоткина. Она была

враждебна не “анархизму”, как утверждал со своими соратниками Атабекян, а тому, что

“последователи Кропоткина” понимали под анархизмом, то есть в первую очередь

политическую деятельность, ставящую их в конфронтацию с советской властью безо

всякой надежды на успех. В эту конфронтацию они втягивали и лучшие кадры молодежи,

которая в своем юношеском максимализме продолжала нелегально собираться под

черные знамена, тем самым пополняя нескончаемым потоком политизоляторы, тюрьмы и

далекую окраинную ссылку.

В этом, на мой взгляд, и заключен был подлинный конфликт между лучшей, наиболее

культурной, высоко стоявшей над политическим бытом кучкой теоретиков анархизма,

которых всегда было мало, прозревших и понявших причину гибельности идеи в том

виде, как она существовала в течение полувека, и теми, кто с упрямством невежества и

ограниченностью партийца-фракционера не замечал повернувшегося колеса времени.

Ареной же столкновения стал Музей П.А.Кропоткина в начале марта 1925 г., когда на

очередном заседании Анархической секции Атабекян прочел свой реферат о только что

вышедшей книжке Н.К.Лебедева, посвященной Кропоткину.

В документах, сохранившихся в фонде А.А.Борового, Атабекян ни слова не говорит о

фактических причинах конфликта, о том, как он разворачивался и почему надо было

требовать от вдовы Кропоткина покинуть Москву и Музей. Ответить на этот вопрос и на

многие другие, связанные с жизнью России на протяжении второй половины 20-х гг.,

позволяет ценнейший источник сведений о русском анархическом движении в СССР и за

границей, только недавно ставший доступным для исследователей и потому еще не

вошедший в научный оборот. Это газета “Рассвет”, орган Российских рабочих

организаций Соединенных Штатов Америки и Канады, начавшая выходить в Нью-Йорке с

08.12.24 г. Она была возрождена Р.З.Эрмандом, которого для этой цели послал

А.А.Карелин, основатель и секретарь Всероссийской Федерации анархистов (и

анархистов-коммунистов), человек, о котором подробнее я скажу ниже.

С самого начала, наряду с хроникой жизни в СССР, на страницах газеты публиковались

статьи советских авторов, посвященные анархизму, политической экономии, истории,

научным открытиям, советской литературе и, конечно же, советскому быту и

политическому положению в СССР. Здесь можно найти также отчеты о собранных и

посланных в СССР денежных суммах для помощи Кропоткинскому музею и

заключенным анархистам, научные и теоретические статьи московских анархистов -

А.А.Карелина, А.А.Солоновича, В.С.Худолея, И.В.Хархардина, А.С.Пастухова и многих

других, а с 1928 г.
– и полемику с парижским журналом “Дело труда”.

В этой газете, в двух декабрьских номерах за 1925 г. была напечатана статья