Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России

прекратить собрания Анархической секции. В этой ситуации настойчивое

противодействие Атабекяна дирекции музея смахивало на глупость или, что хуже, на

провокацию. Стоит заметить, что у дирекции было, действительно, безвыходное

положение в апреле: за два дня до насильственного вторжения группы Атабекяна в музей

для проведения очередного собрания, были арестованы сотрудник музея С.И.Андин и

член Комитета А.А.Солонович, обвиненный в “подпольной анархической

деятельности”<21>. Аресты следовало рассматривать как переход от предупреждений к

действиям. Предотвратить дальнейшие, более жесткие репрессии со стороны ОГПУ

можно было только вызвав милицию и выдворив собравшихся, что и взял на себя

М.П.Шебалин как заведующий музеем. Стоит, вероятно, отметить, что сам инцидент

никак не повлиял на судьбу членов группы; более того, в отличие от остальных

анархистов, Атабекян вообще ни разу репрессиям не подвергался.

Разрыв группы Атабекяна с Кропоткинским Комитетом и Музеем разрядил, по-

видимому, ситуацию. По ряду признаков (упоминание Атабекяном “беспокойства”

С.Г.Кропоткиной о “пожарной опасности”, намеки в письме к А.А.Боровому от 1.8.25 г. и

признание самой С.Г.Кропоткиной, что от “кучки молодежи, идущей с Атабекяном,

Сандомирским и Павловым” она “вынесла самое безотрадное впечатление и несказанно

рада, что музей избавился от них”<22>) можно думать, что группа эта состояла из

малокультурных и леворадикальных молодых людей, “непосредственно трудящихся в

индустриальных производствах Москвы”, и не желающих иметь дело c “образованными

бандитами”, как рекомендовали они себя<23>, переводя конфликт из плана идейного еще

и в план социальный, который позднее получил свое развитие на страницах “Дела труда”.

К сожалению, почти полная неизученность анархистского движения 20-х гг. и

отсутствие подробных хронологических справочников по отдельным этапам

политической истории советского периода России не дает возможности помесячно

восстановить картину репрессий, осуществлявшихся органами ОГПУ, которые

выхватывали людей из жизни - на какое-то время, навсегда, или забрасывая их в “места

отдаленные”. Желающему выяснить, что происходило с анархистами в Москве и других

городах весной и в начале лета 1925 г., предстоит кропотливая работа как с материалами

зарубежной печати, так и печати советской, но еще более - с архивами ОГПУ, доступ к

которым пока еще ограничен. Андин и Солонович были арестованы 24.04.25 г. и в

архивно-следственном деле последнего сохранилось обвинение в “подпольной

анархической деятельности”, что по тем временам предполагало террор и подготовку к

восстанию. В отношении Солоновича такие обвинения были совершенно

безосновательны, что, можно думать, и сыграло роль в пересмотре приговора уже после

33

отправки его самого в Суздальский концлагерь, откуда он вышел 25.09.25 г., благодаря

хлопотам не столько жены, А.О.Солонович, и коллектива преподавателей МВТУ

им.Баумана, сколько его ректора Н.П.Горбунова, добившегося пересмотра дела во

ВЦИКе.<24>

Впрочем, есть основания полагать, что в освобождении Солоновича из Суздальского

концлагеря не меньшую роль сыграли также личные связи и авторитет А.А.Карелина, в

первую очередь, его дружеские отношения с бессменным Секретарем ЦИКа

А.С.Енукидзе.

Фигура Аполлона Андреевича Карелина (1863-1926), почти совсем неизвестная

современным историкам, заслуживает самого пристального внимания и изучения. Краткая

о нем справка в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона скупо освещает его

научную и литературную деятельность в России только до 1900 г., ни слова не говоря о

его деятельности революционной<25>.

Карелин принадлежал к старому дворянскому роду, а по матери - О.Г.Лермонтовой -

приходился дальним свойственником известному поэту. Примкнув в ранней юности к

народовольцам, пройдя через ряд арестов, судов и ссылок, Карелин обратил на себя

внимание российской общественности множеством статей в различных изданиях по

вопросам сельской общины, экономического положения крестьянства, статьями по

этнографии и несколькими фундаментальными экономическими исследованиями, где был

собран свежий фактический материал, но главное - той бесконечной отзывчивостью и

бескорыстием, с которыми он на протяжении ряда лет вел адвокатскую практику,

отказываясь от гонорара при защите неимущих. Соответствующим образом менялись и

его взгляды. Примыкая в первые два десятилетия своей революционной деятельности к

народовольцам, в начале 900-х гг. Карелин сблизился с эсерами, но уже к 1905 г. его

анархистские симпатии окончательно оформились и в том же 1905 г. после Московского

восстания он был вынужден бежать за границу.

Осев в Париже, Карелин развил характерную для него бурную деятельность: читал

лекции в Высшей школе социальных наук, с 1911 по 1914 г. издавал в Нью-Йорке газету

“Голос Труда” (впоследствии так будет называться основанное им анархистское

издательство в советской России), обратившую на себя внимание П.А.Кропоткина,

который не подозревал, что ее редактором и автором множества статей является хорошо

знакомый ему Карелин.

Там же, во Франции, Карелин организовал новую анархистскую группу из русских

эмигрантов, названную им “Федерацией анархистов-коммунистов” (прообраз ВФАК), или

“Братством вольных общинников”. Его попытка в октябре 1913 г. созвать в Париже съезд

анархистов-коммунистов закончилась неудачей. Съезд собрался, но к тому времени,