Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России

интересующим нас вопросам. Впрочем, иногда в них удается почерпнуть дополнительные

58

биографические сведения о самом человеке, о некоторых его родственниках и знакомых, о

которых он рассказывал с тем большей свободой, чем более достоверной была у него

информация об их смерти или нахождении в заключении.

Обычно именно в этих, самых поздних по времени делах можно найти документы об

освобождении человека из лагеря или возвращении из места ссылки, обращение к

прокурору о снятии судимости и материалы последующей реабилитации (или отказ в

ней).

Подводя итоги такому далеко не исчерпывающему обзору, позволяющему, тем не

менее, составить общее представление о характере и степени достоверности такого

специфического источника информации, практически единственного для исследователя,

занимающегося изучением мистических обществ и орденов в советской России, я хочу

остановиться еще на одной его особенности, а именно: отсутствии систематизации

материала. Последнее означает, что за редким исключением следственные дела мистиков

предстают (и числятся) как дела отдельных людей (или групп), не имеющих внешней

связи друг с другом, проходя по регистрации исключительно по фамилии того или иного

человека, добраться до которого можно только зная его имя, год и место рождения.

Отсюда следует, что выявление групп и отдельных людей, принадлежавших к тому или

иному объединению мистиков (будь то Орден тамплиеров, Орден розенкрейцеров, “Орден

Света”, “Орден Духа” и т.п.), возможно лишь путем непосредственного перехода

исследователя от одного архивного дела к другому, выделяя из показаний

подследственных имена и фамилии, представляющиеся наиболее “перспективными” для

выхода на новую группировку.

Способ такой бывает сложен, а порою и непреодолим, потому что в исходном

документе часто указывается одна только фамилия без полного имени, к тому же неверно

записанная (не только следователем, но и самим подследственным). Однако даже полное

имя, особенно при заурядности его элементов (Иван Александрович Петров) и отсутствии

указания на место и год рождения, не спасает положения. Следует быть готовым и к

другому. Например, когда несмотря на неполные данные об одном из членов Ордена

тамплиеров М.А.Лорис-Меликове удалось разыскать его следственное дело, то

выяснилось, что оно ничего не сообщает об его орденской деятельности, поскольку

арестован он был не как мистик (анархо-мистик), а как “вредитель в метеослужбе” и

проходил по другому отделу ОГПУ<8>.

И все же при всей неразработанности (и засекреченности) архивной службы ФСК РФ,

при всей затрудненности получения материалов этих архивов, в особенности, отдаленных

от центров (следует сказать, что “ключи” к ним находятся в Справочно-информационном

центре МВД в продолжающей пополняться картотеке на лиц, осужденных уже в наши

дни), их документы являются драгоценнейшим источником, который позволяет впервые

поставить (а в каких-то случаях - и решать) вопросы духовной жизни советской России,

прослеживая влияние мистических обществ и орденов на развитие культуры и искусства.

При всей затрудненности пользования этим новым видом источников, при всей

трудности обработки и осмысления материала, заключающегося в документах различного

вида - анкетах, протоколах, служебной переписке, обвинительных заключениях и пр., -

при всей их разноголосице, разнобое, ошибках, описках малограмотных протоколистов,

современный исследователь находит в них структурную основу практически для всех

дальнейших культурологических и специальных исследований в виде биографического

материала и широко разветвленных родственных, дружеских, служебных, орденских и

прочих связей, представляющих реальную картину взаимодействия людей, их творчества

и циркуляции идей в обществе.

В свою очередь, это открывает возможность проводить линии исследования дальше, в

другие государственные или ведомственные архивы, где в фондах того или иного лица

могли отложиться материалы, относящиеся к интересующему нас человеку (так в фонде

А.А.Борового в РГАЛИ оказался не только интересный комплекс документов, связанный с

59

Кропоткинским музеем, но и работы А.А.Карелина и А.А.Солоновича, стоявших у

истоков русского Ордена тамплиеров, а в Государственном литературном музее удалось

обнаружить полный комплект протоколов Исполнительного Бюро Общественного

Комитета по увековечению памяти П.А.Кропоткина за все время существования Музея

П.А.Кропоткина), или в семейных архивах, если удается проследить наследников и

родственников (так произошло с литературным наследием С.А.Кондратьева, с частью

орденского архива, сохранившегося у первой жены А.С.Поль, с остатками творческого

наследия А.В.Уйттенховена, найденными в личном архиве М.Н.Жемчужниковой у ее

дочери, и т.п.).

Такой путь исследователя - от личности, возникающей в одном из архивно-

следственных дел ОГПУ-НКВД-КГБ, к ее окружению, семье и новым, возникающим в

поле его зрения фигурам, позволяет воссоздавать наиболее достоверную картину явления

в целом, под новым углом зрения рассматривая имеющиеся тексты, выходившие из этого

круга людей или обращавшиеся в нем, открывая в них новое содержание и

расшифровывая намеки, которым ранее не придавалось значения (например, рыцарская

тематика в стихах).

2

Основателем Ордена тамплиеров в советской России стал А.А.Карелин - сначала

народоволец, народник, затем на какое-то время эсер, а с 1905 г. убежденный анархист,

вынужденный эмигрировать во Францию<9>. В Россию он вернулся в августе 1917 г.,