Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России

позже произошло в Германии после прихода к власти Гитлера, показав, что ни одна

тоталитарная система не может примириться с существованием иных мыслей и иных

миров, кроме тех, которые она утверждает.

Вопрос о том, было ли реальное основание для такой репрессивной политики, т.е.

существовала ли мистическая подоплека “нового” искусства 20-х гг. в России, сейчас

решается однозначно на основании материалов открытых архивов и сообщений

зарубежной печати тех лет, находившейся у нас в спецхранах и не привлекавшей

внимание редких прорывавшихся туда исследователей - отчасти благодаря своей

специфики, а отчасти - закамуфлированности. В противном случае исследователи

54

творчества С.М.Эйзенштейна, казалось бы всесторонне (а на самом деле - весьма

поверхностно) изученного у нас и за рубежом, увидели бы в разработке “Мексиканца”

воплощение принципов оккультизма и мистической символики как в оформлении сцены,

так и в игре актеров.

Больше того, им стоило бы обратить внимание на слова Эйзенштейна, что осенью 1920

г. он был принят в Орден розенкрейцеров, а в последующее время продолжал

интересоваться оккультизмом и мистикой<1>, хотя всячески это скрывал. Менее известно

другое: что М.А.Чехов был не только последователем Р.Штейнера и учеником А.Белого,

под влиянием которого был поставлен на сцене 2-го МХАТа “Петербург”, но еще и

рыцарем высокой степени Ордена тамплиеров.

К Ордену тамплиеров в России принадлежали такие деятели советской театральной

сцены как Ю.А.Завадский, Р.Н.Симонов, В.С.Смышляев, А.И.Благонравов, М.Ф.Астангов;

из деятелей киноискусства - В.А.Завадская, Ю.Д.Быстрицкая, кинорежиссер

С.Д.Васильев; из писателей - Г.П.Шторм, И.А.Новиков, П.А.Аренский; из

литературоведов В.О.Нилендер, Н.П.Киселев; искусствоведы Д.С.Недович, А.А.Сидоров;

метеорологи М.А.Лорис-Меликов и А.А.Синягин; из востоковедов-Ю.К.Щюцкий,

Ф.Б.Ростопчин; биофизик М.И.Сизов; из музыкантов - композитор С.А.Кондратьев, певец

В.И.Садовников и многие другие. В этом перечне найдут свое место имена художников,

архитекторов, музейных, библиотечных, издательских работников, инженеров,

строителей, юристов, преподавателей вузов, даже резидентов советской разведки за

границей<2>. И здесь мы сталкиваемся с естественным ограничением: большинство этих

людей или неизвестны, или забыты.

Почему так произошло?

Начать следует с причины самой обыденной - с тех волн репрессий, которые часть

причастных к мистическим орденам и обществам людей просто вывели из жизни, а на

других навесили тяжелый замок молчания, вполне объяснимый страхом от перенесенного

и возможностью повторных гонений. Немалую роль в этом сыграли и другие факторы:

отъединенность от прежних друзей и единомышленников в условиях ссылки, которая

стала “новой родиной”, в исчезновении потаенной литературы, которая подпитывала их

ум и чувства, в невозможности общения из-за отсутствия соответствующих собеседников,

из-за постоянной настороженности по отношению к окружающим.

Очень немногие из оставшихся в живых после репрессий, вернувшиеся в

интеллектуальные центры страны, в первую очередь - в Москву и Ленинград, нашли в

себе желание и силы, чтобы восстанавливать прежние связи и собирать остатки

орденского “самиздата”, который в большом количестве циркулировал в 20-х гг., питаясь

переводами статей и книг, выходивших за рубежом, и оригинальными сочинениями,

распространявшимися анонимно в рукописях или машинописном виде. О содержании

тогдашнего “самиздата” дает представление статья некого М.Артемьева, опубликованная

в нескольких номерах газеты “Рассвет”, выходившей в Чикаго<3>. Широта и разнообразие

тематики, стремление охватить и осознать происходившее, проникнуть в глубинные

смыслы процессов, характеризует творчество неизвестных нам авторов, чьи произведения,

если бы удалось их разыскать, оказались бы поистине бесценны для понимания событий

тех лет.

К сожалению, особенно рассчитывать на их восстановление не приходится. В то время

рукописи уничтожали не только в печах ОГПУ, но и сами авторы, если нависала угроза

обыска и ареста, а вместе с ними гибли и книги, посвященные идеалистической

философии, богословию, мистике и всему тому, что шло вразрез с господствующей

идеологией. Правительство коммунистов проводило тактику “выжженного пространства”

души человеческой, тактику выжженности духовного пространства нации, чтобы не за что

было зацепиться ни взглядом, ни мыслью.

Люди, которые продолжали нести в себе память об иных мирах, старались не только

эту, но и память о прежних друзьях запрятать столь глубоко, что убеждали в этом не

55

только других, но, порой, и самих себя. Так произошло, например, с известным советским

режиссером Ю.А.Завадским, который с первых своих допросов на Лубянке осенью 1930 г.

принял на себя амплуа “беспамятного” и с той поры уже не расставался с ним, уверив под

конец жизни всех, что он “ну, совершенно ничего не помнит”. Достаточно сказать, что

даже сыну своему он лишь однажды проговорился, что сидел в тюрьме, но по какой

причине, сколько времени и как - так и не рассказал, отговорившись “недосугом”<4>.

Здесь мы подходим к другому, столь же серьезному препятствию, встающему перед

исследователем - к отрывочности, случайности, а то и просто отсутствию информации о

мистиках и мистических организациях, которую в настоящее время можно найти только в

архивах органов ФСК РФ и республик бывшего Советского Союза - бывших архивах

ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ.

На эти поистине бесценные архивы часто смотрят лишь как на память о миллионах