Младший брат дракона

– Предсмертные премиальные?
– криво усмехнулся Блер.

– Хмель ослабляет действие заклинания подчинения, - без обиняков пояснил Эрстан.
– По пути в Неонин Дилль расскажет про свой план, и это вино - часть вашего шанса на спасение. Заклинание мастера Гвинарда, пробуждающее боевую ярость, уже действует - вы и сами это чувствуете. И чем ближе вы окажетесь к дракону, тем сильнее оно будет действовать. Ослабить его действие я могу лишь частично и ненадолго - потом оно возобновится с утроенной силой.

– Берите и молчите, - посоветовал Дилль, пряча свой кувшин в заплечную суму.
– Спасибо, Эрстан! Ты - хороший человек, и если мне суждено выжить, я когда-нибудь отплачу тебе добром на добро.

– Ступайте, пусть вас не оставит удача!
– маг вздохнул.
– Я буду ждать вашего возвращения.

– Нам голову дракона обязательно привозить или на слово поверишь?
– Гунвальд вынул меч на ширину ладони и со щелчком вогнал его обратно.

– Свою голову обратно принеси, дурень!
– беззлобно сказал маг.

Гунвальд залихватски сдвинул шлем на затылок и широко улыбнулся.

– Конечно привезу, иначе как я буду есть и пить! Да и мой зеркальный шлем должен на чём-то держаться.

– Он неисправим, - проворчал Эрстан и направился к основной части отряда.
– Внимание!

Драконоборцы, в нетерпении ёрзавшие в сёдлах, уставились на мага.

– Отсюда и до самого Неонина вы поедете без меня. Старшим отряда назначается...
– Эрстан посмотрел долгим взглядом на Дилля и закончил: - Каюрт. Всем понятно?

Получив в ответ согласный разноголосый хор, маг махнул рукой.

– Езжайте, и да пребудет с вами удача!

Выехав за ворота постоялого двора Эоноса, Гунвальд спросил:

– Дилль, а чего это маг назначил старшим Каюрта? Ты же настоящий драконоборец, тебе бы и командовать. Может, переизберём?

Каршарец, в отличие от мага, не знал правду о сражённом Диллем драконе.

– Пусть Каюрт командует - он вроде бы раньше в армии служил, - отмахнулся Дилль.
– Гунвальд, сейчас другое главное - это наши заклятые амулеты. Мы должны избавиться от них.

– Да кто же против?
– изумился варвар.

– Тогда слушай меня: когда мы найдём дракона, ты должен будешь швырнуть свой амулет в драконье пламя. Это единственный способ уничтожить заклинание.

– Ты уверен?

– Конечно, нет! Помнишь, маг говорил, что драконье пламя уничтожает чужие заклятья? Возможно, нам это поможет. Главное: выбрать нужный момент, бросить амулет, самому не попасть под драконий огонь и удрать подальше.

– Ну-у, - протянул каршарец, - бросить-то я брошу, а вот удирать не собираюсь. Я этого ящера покромсаю. Мелко-мелко! Где он? Поскорее бы доехать!

В глазах Гунвальда словно зажглись огоньки - он дал лошади шпор и ускакал в голову отряда. Дилль, который и сам чувствовал прилив безумного желания отрубить голову дракону, с трудом сдержался, чтобы не последовать примеру каршарца. Нужно сохранять холодный разум, напомнил он себе и направил коня к монаху.

– Герон, - окликнул он того, - можно перекинуться с тобой парой слов?

Монах, который после вчерашнего разговора с вампирами был сам не свой, кивнул и отъехал в сторону.

– Ты заметил, что на Гунвальда заклятье магистра-одуванчика действует сильнее, чем на кого-либо другого?

– А чего ты удивляешься?
– буркнул монах.
– Гунвальд и без всяких заклятий бредил дракой с Великим драконом.

– Герон, ты должен проследить, чтобы в Неонине Гунвальд выпил то вино, которое нам дал маг.

– Зачем?
– удивился монах.

– Оно ослабляет действие заклятья. Я боюсь, что наш каршарец совсем обезумеет от магической ярости и забудет, что должен бросить свой амулет в драконий огонь.

– Ничего не понимаю, - монах даже головой помотал.
– Давай ещё раз.

Дилль рассказал Герону о том, что у него и Гунвальда есть призрачный шанс избежать смерти - нужно лишь избавиться от зачарованного амулета.

– Уверенности в успехе - никакой, но попытаться стоит, - закончил Дилль.
– Гунвальд, конечно, и после этого может броситься в бой с драконом, но пусть он это делает сам, а не по приказу демонова "одуванчика".

– Я прослежу, - пообещал Герон.
– А ты? За двоими одновременно мне не уследить.

– Надеюсь, моя природная осторожность поможет сохранить остатки разума, - криво усмехнулся Дилль.
– Хотя чувствую, что окажись здесь дракон, я бы...

Дилль не закончил фразу - внутри у него вскипело озеро безумной ярости, призывавшей вступить в бой. Магия требовала от него крови и убийств. Дилль вцепился в поводья и с превеликим трудом сосредоточился на медной заклёпке, что красовалась на луке седла. Постепенно приступ ярости прошёл, и он смог вздохнуть свободно.

– Надо бы снять эту заклёпку и всё время с собой носить - она хорошо успокаивает, - хмыкнул Дилль.
– Интересно, а как остальные справляются?

Остальные справлялись никак - драконоборцы один за другим высылали коней в галоп. Отряд уже растянулся на сотни шагов, а впереди всех мчался каршарец. Монах пришпорил коня и бросился догонять Гунвальда. Дилль, как он ни боролся с магией, тоже поддался всеобщему безумию, хлестнул своего старенького скакуна, и тот неодобрительно всхрапнув, перешёл в галоп.

Мимо мелькали пригорки, рощицы куцых берёзок, небольшие овраги - Дилль замечал это, пребывая словно во сне. Вполне добротная насыпная дорога, что вела в Неонин, пролетала под копытами Диллева коня лига за лигой. Далеко впереди показались стены Неонина, когда, не выдержав этой безумной скачки, лошади начали падать. Первым пал конь Гунвальда - всё-таки, весом каршарец превосходил любого из драконоборцев. Бедная коняга, вся покрытая пеной, рухнула, и никакие увещевания и пинки разъярённого варвара не смогли поднять животное.

Один за другим кони останавливались. Те, чьи скакуны отказывались двигаться , шли дальше пешком. Диллю повезло - его конь продержался дольше других. Хотя, подумал Дилль, везение сомнительное - ведь в результате он оказался далеко впереди остальных. Его товарищи ещё пылили по дороге мимо полузасохших ячменных полей, а он уже стоял перед распахнутыми настежь главными воротами.

В защитной стене, окружавшей город, неподалёку от ворот зияла огромная дыра. Возникало такое впечатление, будто удар невероятной силы разнёс стену, разбросав в стороны бревенчатый скелет, на который накладывались глиняные кирпичи. Причём, как отметил Дилль, многие кирпичи выглядели оплавленными, а толстенные брёвна обгорели до головёшек.