Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины

— А мне-то это зачем сейчас говоришь? Я тебя в первый раз вижу!

— Как, — удивлялся молодой человек. — Ну, девушки же все замуж хотят… Вот я и веду себя по-честному… Чтобы ты не надеялась…

Парни нашего поколения были непоколебимо уверены в собственной ценности только вследствие принадлежности к мужскому полу. Этого, считалось, было вполне достаточно, чтобы женщины влюблялись, мечтали о нем, вожделели…

Вот они и становились продажными, наши мужчины.

Продавались, кто за что мог. Особенно за столичную прописку, возможность заграничной поездки, машину…

Помню, как один знакомый хвастался:

— Я женился на Арбате.

Не в том смысле, что свадьба на Арбате происходила, а в том, что он теперь прописан у жены, на Арбате.

Не на Тане, Лене, Марине женат, а на Арбате!

От браков с Арбатом, МГИМО, поездкой на год в Лондон и начинались потом пьянки, любовницы, рождались дети без всяких желаний и души…

Впрочем, это уже не раз было описано.

Расскажу-ка я лучше вполне реальный случай из жизни хорошо знакомых мне людей. Имена, конечно, изменю. Дело не в них.

Из МГУ и некоторых других ведущих вузов страны можно было в те годы поехать на обучение в «братские страны». Для этого нужно было проходить по анкете. Если анкета устраивала, посылали каждый год несколько человек. А еще летом наши студенты по обмену ездили в соц. страны. И вот моя подруга, назовем ее Марина, поехала с такой студенческой группой в Прагу. А в Пражском университете учился старший брат нашей общей с Мариной подруги — Верки. И Веркина семья собрала посылочку в Прагу, чтобы Маринка передала их сыну и брату Сережке привет из родного дома.

Естественно, в Праге они встретились — Сережка и Маринка. Они с детства знали друг друга. А за посылкой Сережка явился не один, а с другом. Друг этот был еще большим везунчиком, чем Сережка, — он вообще из глухой провинции чудом с первого раза поступил в МГУ и сразу его направили в самое сердце Европы. Парень — хоть куда, красавец, высокий, крепкий, ясноглазый, удачливый. Это сразу виделось. А Маринка моя — тоже красавица хоть куда. На нас все оборачивались, когда мы вдвоем шли по улице.

И, разумеется, ребята — Марина и Андрей Манкин (назовем его так) друг другу понравились и встречались в Праге каждый день.

Потом они писали друг другу письма. Наконец в одном письме Андрей спросил Маринку, что она думает о замужестве.

«Впрочем, не отвечай, я скоро приеду на каникулы, и мы обо всем поговорим». Так он ей написал.

По-моему, вполне недвусмысленно. Это письмо она получила перед самым его приездом.

В Москве молодой человек мог остановиться только у своего лучшего друга Сережки. Маринке неудобно было приглашать Андрея к себе: родители тогда придерживались строгих правил и не одобрили бы появление в доме молодого человека, с которым пока ничего не обсудили насчет его отношения к их дочери.

Пражский поезд прибывал в Москву поздно вечером. Встреча и серьезный разговор должны были состояться следующим утром.

Но не состоялись. Вообще никогда!

Андрей не позвонил Марине, не подошел даже к соседнему подъезду, в котором жила и ждала его… ну, можно сказать, невеста.

К концу своих московских каникул Андрей Манкин оказался женат на Верке, нашей общей подружке, сестре того самого Сережи, которому Маринка возила посылочку.

О том, как это произошло, рассказывала мать Верки и Сережки. Она работала парикмахершей и каждую свою клиентку посвящала в историю замужества дочери. История и правда замечательная. Ну, и естественно, дошла эта история и до нас с Маринкой.

Едва увидев Андрея, переступившего порог их квартиры вместе с Сережкой, мать поняла, что такого жениха она в чужие руки не отдаст. Верка-то — дура набитая. Сама ничего без матери не может.

Стол они заранее накрыли, ребята расслаблялись с дороги, устали. Захмелели слегка. Но мать блюла себя и была трезва: дело превыше всего.

В общем, Верка-дура ушла спать, Сережка уснул на диванчике. Мать повела разговор с осоловевшим гостем. Она посоветовала ему не совершать роковой ошибки, не жениться на Маринке, потому что есть невеста гораздо лучше и перспективней. Ее Верка — вот самая настоящая невеста. Потому что: там, у Маринки, жить особо-то негде. А она за Веркой даст приданое: сразу им на кооператив. Мать быстро сбегала в спальню и принесла пакет с деньгами, как доказательство, что на кооператив дочери уже отложено. Даже пересчитала при Манкине.

Но Манкин сдался не сразу. Он молчал. То ли устал, то ли думал, то ли вообще — не врубился пока, о чем речь.

И мать поняла, что если он вот сейчас так отмолчится, уйдет спать, завтра — все, считай, жених упущен.

И тогда ее осенило. Она для сына, Сережки, припасла ондатровую шапку, богатую. Но тут такое дело. Сереньке-то она еще шапку сладит… Мать выхватила сокровище из шкафа и водрузила на голову будущему зятю, прямо с ярлыком. Шапка села, как влитая. Дождалась хозяина.

— Смотри, какой ты у меня! Генсек! — восхитилась женщина и потащила Манкина к зеркалу в коридоре.

Он посмотрел, поправил шапку, заулыбался.

— Ну, иди. Иди к невесте. Ждет ведь тебя… Она давно в тебя влюбленная…

Заботливая мать затолкнула парня к дочери.

…А перед его возвращением в Прагу сыграли свадьбу.

Так что — шапка!

Вот цена вопроса. Ну, а точнее: московская прописка, квартира и шапка. Но к этому шла впридачу нелюбимая и неинтересная ему жена.

Могу рассказать и продолжение этой истории.

Мы через пару лет встретились с Манкиным и его женой Веркой в химчистке самообслуживания. Я его впервые увидела, до этого не доводилось. Действительно, красивый, видный. Но мрачный, раздраженный, ужас. Он явно тяготился своей женой. Один раз во время разговора сказал ей:

— Заткнись, дура.

И она необидчиво заткнулась.

Видимо, привыкла.

Разводы тогда не поощрялись, а он собирался карьеру делать. Нельзя было ему.

Верка была неплохая девчонка, добрая, простоватая, недалекая. Целиком под пятой у матери. Мать заставила ее сделать первый аборт: рано, живи для себя. Детей больше не получилось.

Но это уже другая история.

Главная же тенденция того довольно тухлого времени: скука и продажность задешево, по мелочам.

Из этой мелкой продажности, как из маленькой мухи, через пару десятилетий вырос пугающего размера слон.

Развитой социализм

В 70-е потихонечку правители наши стали играть с народом в игру «вам показалось». Ну да — был какой-то волюнтарист. Ну — что-то такое к 80-му году пообещал. Ну да, мы присутствовали при его обещаниях, но что можно поделать с волюнтаристом: ведь загрызет.

Собственно, народ и сам прекрасно понимал — еще изначально, что никакого такого коммунизма в 1980-м году не видать никому как своих ушей. Просто было интересно, что изобретут вместо этого. Ну, что-то же надо было измыслить такое… Типа: не будет тебе сказки со счастливым концом, зато… Зато — вот: настоящая быль.