Моцарт и его время
Шрифт:
а Зайфрид стал композитором и дирижером, писал статьи о музыке. С 1797 г. руководил
оркестром во Фрайхауз-театре Ауф дер Виден у Шиканедера, где ставил и свои зингшпи-ли. В 1805-м дирижировал премьерой бетховенского «Фиделио».
Ь Письмо от 18 января 1813 г. Цит. по: Р1а(Н IV. \ЪптоП // N^^А IX, \\^. 27, Вс1. 2. 8. XXII.
с Стеклянные полусферы разной величины, нанизанные на горизонтальный металлический стержень, погружали в специальный футляр, наполненный до половины водой. Они составляли хроматическую гамму диапазоном в три-четыре октавы. Стержень вращали с помощью ножной педали. Такая конструкция позволяла играть не только двухголосие, но и четырех-пятизвучные аккорды, исполнять самые разнообразные фактурные фигуры, ритмические рисунки, в том числе трели, пассажи в достаточно быстром темпе. Появлению
г-
4-1
ш
=:
о
со
ш
X
О
С
X
X
X
о
е*
>.
X
=х
3
X
с*
О
из
О
со
и
к
х
ос
о
ш
ь
(УЭ
О
о.
2
О
ас
ш
2
2
<
3
х
о.
О
со
=1
X
ь.
С
О
д
н
о
<и
X
Рн
о
д
н
рианна, имел именно такой диапазон. Однако в том, как распределен тематизм между сопровождающими инструментами, насколько разнообразна и изобретательна «оркестровка», узнаваема рука Моцарта — автора гениальных камерных ансамблей с фортепиано. Чаще всего гармоника обменивается мелодическими репликами с парой духовых — флейтой, самой близкой с нею по тембру, и гобоем. Тем более ярко по контрасту звучат такие переклички со струнными (альтом и виолончелью), а также противопоставление сольных фрагментов гармоники и ансамблевого звучания остальных четырех инструментов, что придает одной и той же теме совершенно разный колорит. Несмотря на то что стеклянная гармоника из-за своего специфического тембра окрашивала любую музыку в меланхолические тона, в моцартовской пьесе немало контрастов — и в патетическом с-шоИ’ном Абафо, и оживленном С-биг’ном рондо. Тематическая характерность, яркие тональные сдвиги, гибкая и разнообразная фактура, наряду с продуманной тембровой драматургией, ставят Аба§ю и рондо КУ 617 в один ряд с лучшими моцартовскими камерными ансамблями. Светлое и простое Абафо С-биг КУ 617а для гармоники соло, напротив, прямых аналогий в инструментальной клавирной музыке не имеет. По своему настроению оно, скорее, соприкасается с гениальным мотетом А\е уегит со грин для хора в сопровождении струнного оркестра и органа.
Этот мотет был сочинен для Антона Штолля, школьного учителя и регента в Бадене под Веной, где в 1791 году в очередной разленилась Констанца. Моцарт обратился к Штоллю с просьбой подыскать небольшую удобную квартирку для жены. Скорее всего, тот помог и в благодарность получил истинную жемчужину церковной музыки. Аберт предполагал, что Моцарт написал мотет во время одного из посещений Штолля в Бадене8, то есть буквально на одном дыхании, не отрывая пера от бумаги. Обращение к телу Христа, распятому на кресте, невинно страдающему и убиенному, волна крови, текущая из его пронзенной груди, — все эти образы вряд ли прошли бы мимо внимания барочного мастера, дав поводы к риторической изобразительности. Моцарт по такому пути не пошел. В мотете главенствует настроение тихой и просветленной молитвы. В нем практически нет минорных светотеней. Простота, возвышенная ясность, детская чистота и святость этой многоголосной песни не случайно лучше всего ощущаются, когда ее поет хор мальчиков. Даже изощренная каноническая секвенция, столь же неожиданно, сколь и естественно оформляющая последнюю строфу, не нарушает мерное течение двухчастной песенной формы. Впрочем, именно она подводит к тихой кульминации мотета — выразительному распеву на словах т то газ ехатте («в смертном ожидании») в партии сопрано, воспаряющему над нисходящим хроматическим ходом баса. Лишь здесь ощущается легкий отголосок старой барочно-риторической традиции выделять значимые слова и фразы особыми мелодическими фигурами. Но, конечно,
глубоко трогает не сам прием, а та простота и лаконичность, с которой он применен Моцартом.Реквием стал последним сочинением композитора, так им и не завершенным. Поэтому сама моцартовская смерть, окутанная плотным слоем легенд, сообщает ему мистический оттенок, который еще усиливается тем, что речь идет о погребальной мессе — словно Моцарт предвидел собственную кон-
а Аберт II, 2. С. 243.
чину. Сохранились свидетельства, что он сам указывал ученикам, как закончить Реквием. В какой степени его пожелания (если они действительно были) нашли воплощение в ныне существующей версии, судить трудно, но мы еще по возможности коснемся этого вопроса.
Широко известна таинственная история заказа Реквиема. Она излагалась многократно, и в ней много красочных деталей — в особенности неожиданные визиты «серого посланца» (с1ег§гаие Во!е)\ в котором уже Рохлицу, излагавшему эту легенду всего через семь лет после моцартовской смерти, виделось «существо сверхъестественное, состоящее в связи с потусторонним миром или даже посланное возвестить его смерть»6. Впрочем, в дошедших источниках детали событий далеко не во всем совпадают. Самая ранняя версия легенды появилась в печати через месяц после моцартовской кончины в 8а1т,Ьиг%ег 1п-1еШ%еп7,ЫаП («Зальцбургских ведомостях») от 7 января 1792 года0. В некрологе Шлихтегролля (1793) Реквием лишь кратко упоминается. Большая часть сведений, которыми мы располагаем, изложена в биографии Нимечека и в анекдотах Рохлица (оба источника 1798 года). Сложность, однако, состоит в том, что в них немало противоречий.
Первое — точная дата заказа. В «Зальбургских ведомостях» она указана крайне неопределенно: «...за несколько месяцев до своей кончины». Мнение Нимечека: «Вскоре после коронации императора Леопольда, но еще до приглашения в Прагу» (то есть между 10 ноября 1790-го, когда Моцарт вернулся из поездки во Франкфурт, и началом июля 1791 года), что дает разброс в восемь месяцев. Наиболее точен, вероятно, Рохлиц — заказ был получен незадолго до предложения сочинить «Милосердие Тита», то есть в мае—июне 1791 года. Но в том, в какой именно форме он был осуществлен, как раз Рохлиц, снабдивший свои анекдоты обширными диалогами Моцарта и таинственного неизвестного слуги, менее всего правдоподобен. В зальцбургской заметке сказано, что композитор просто «получил анонимное письмо», а Нимечек упоминает, что еще в 1797 году видел в руках вдовы одну из записок, которую неизвестный заказчик послал Моцарту: «Она очень короткая, и многого из нее не почерпнешь. В ней Моцарта просят прислать Реквием и определиться с суммой, за которую он мог бы ежегодно сочинять некоторое число квартетов»а. Эти вполне реальные факты совершенно не вяжутся с мистическим туманом, окутывающим всю историю у Рохлица.
Следующий вопрос — личность заказчика. Все ранние источники указывают на некое неизвестное лицо. Нимечек подчеркивает даже: одним из условий было то, что Моцарту «не следовало даже пытаться узнать имя заказчика»0. Рохлиц все же приводит некоторые весьма важные детали. В вымышленных им диалогах упоминается, что посыльный пришел по поручению «очень высокопоставленной особы», и, кроме того, указывается повод для заупокойной мессы: «Умерла некая персона, которая была и навечно останется
а У Пушкина в «Моцарте и Сальери» он превратился в «черного человека».
Ь Рохлиц. С. 109.
с См.: ВеШвсЫ^ок. 8. 526, где эта история приводится по перепечатке в 2еШп^/иг йатеп ипй
апдеге Ргаиепгттег («Газете для дам и прочих женщин»), вышедшей в Граце 18 января 1792 г., а также: Е1ЬЮок. 8. 111.
ё Нимечек. С. 46. Впоследствии оно, вероятно, было утеряно. У Констанцы сохранилась
лишь лента с печатью, которой оно, по ее словам, было обернуто. См.: Письмо от 30 ноября 1799 г.
– Впе/еСЛ IV. 8. 301.
е Там же. С. 45.
Ох
X©
1Л
и
О
со
ш
X
0 С X Г