Мои были

Как возили из деревни зерно, отобранное у крестьян, и где его принимали и выгружали, как осуществлялась защита его от непогоды, мы не знали. Не было об этом никакой информации, никто об этом ничего не говорил и не писал. А говорили и писали только то, что в нашей стране всё хорошо, что при Советской власти плохого ничего нет и быть ничего не может. Но это говорили и писали чиновники высоких рангов и небожители, расположившиеся на самом верху власти страны, не высовывая свои головы из окон высоких кабинетов. Они не знали и не хотели знать крестьянского дела и не решали насущных вопросов, касающихся деревни. А только требовали и заставляли бесконечно работать и производить продукцию, которой они могли распорядиться по своему усмотрению, без согласования с работающим народом. А написать на бумаге и распространить свои не всегда умные идеи они могли, не боясь ответственности и никого, так как себя считали небожителями, а всех нижестоящих, приземлённых считали винтиками, "быдлом" способным исполнять их зачастую бессмысленные, ненужные, а то и преступные приказы и распоряжения.

Нам приходилось вывозить продукцию сельского хозяйства из колхозов и деревень в места потребления - в основном в райпромкомбинат, расположенный в районном центре - селе Лойно, и на железнодорожные станции "Верхнекамская" и "Раздельная" (бывший 19-ый ОЛП. Вятлага). Сельские дороги, по нашим меркам длинные, практически малопроезжие даже для гужевого транспорта. Их приходилось постоянно ремонтировать, подсыпать и засыпать колдобины, ямы, выбоины, рытвины песчаным грунтом.

Какими-то усилиями мы везли зерно, овощи, животноводческие продукты и доставляли их на пункты приёма. А если дорога некачественная, то приходилось и грузить и везти продукции меньше и медленнее. Производительность нашего труда и так была очень низкой, а тут становилась ещё ниже.

Но не только нас донимали нехорошие грунтовые дороги. В пути с грузом наша средняя скорость была равна 5 километрам в час, а без груза -10 километрам в час. В зимнее время на нас ополчались снег, пурга, мороз, от которых надо было спасаться самим и желательно бы спасать наших лошадей. Но не было шлей, попон, чтобы хоть как-то укрыть их от холода. Зерно в холодное, зимнее время не испортится. А в весеннее, летнее, осеннее в пути нас часто заставала нехорошая погода - слякоть, дождь либо долгий, мелкий нудный, либо крупный и даже ливень. Boвремя такого ненастья зерно надо было сохранять от сырой погоды, дождя. А время в пути с грузом продолжалось в общей сложности от шести до пятнадцати часов. Мы везли зерно в полотняных мешках, которые промокают насквозь. Укрывного материала у нас не было, и никто о нём никогда не вспоминал и не говорил. Если зерно наберёт хотя бы немного влаги, то это может, обнаружиться при лабораторном анализе и на приёмном пункте его могут забраковать, не принять и завернуть наши оглобли назад, и мы, не солоно хлебавши, будем вынуждены возвратиться назад со своим грузом, не выполнив задания. Это лично для нас неприемлемо, а невыполненная работа накладна и для нас и для колхоза. Спрос с нас будет суровый, если не жестокий, не только от руководителей колхоза, но и от колхозников, что было бы самым неприятным. А о том, что будет со всей бригадой и с высокоценным грузом, организаторы работы, как, будто не думали. Безответственность везде. Она выпирала наружу явно и была видна отовсюду.

Поэтому, чтобы сохранить зерно от влаги, дождя, и чтобы оставить его кондиционным, в целости и сохранности, мы прикрывали мешки с зерном сеном, соломой, травой, изъятых, украденных, стащенных с чужих колхозных лугов, полей. И, как результат, не было случаев, чтобы нас возвратили обратно с, некондиционным зерном. А лаборантки на приёмных пунктах были, на наш взгляд, придирчивые и жёсткие.

Они обязаны были быть такими, так как это их работа, их хлеб. И когда они безжалостно протыкают наши мешки щупом и набирают зерно, а потом проверяют его на кондиционность, то вольно или невольно тревожишься, а не забракуют ли эти милые девушки твоё зерно и допустят ли принять и сгрузить его.

Мы вдвоём получили задание погрузить капусту - два воза, привезти и сдать её на базу райпромкомбината. За осенний день мы загрузились, преодолели путь в тридцать километров, но до места назначения доехать не смогли. Заночевать пришлось среди леса на поляне вблизи деревни. На поляне отросла хорошая отава, отличный корм для наших лошадок, которую они с удовольствием поедали, хотя у нас в достатке было с собой сено. Мы распрягли своих лошадок, освободили их от сбруи и пустили их на самоснабжение. А сами набрали хвороста, валёжника, развели костёр, наломали еловых веток и постелили их под свои задницы, затем поужинали тем, что бог послал, и завалились отдыхать.

Проснулись мы от едкого неприятного запаха загоревшейся на нас одежды - стёганых ватных курток, быстро вскочили и сумели само затушиться. Рано утром, закончив свои неудачные сны, мы что-то поели, позавтракали, запрягли лошадок в телеги и отправились к месту назначения. На базе нас встретили и ужаснулись нашему внешнему виду - обгорелой одеждой и с удивлением вопрошали: "Да на каком вы пожаре были, колхознички и где вы так обгорели? В округе неслышно было, чтобы что-то где-то горело и сгорело". Мы, как могли, объяснили, где и как обгорели. Люди поулыбались, посочувствовали нам, так как в дороге могут быть всякие неприятности и непредвиденные коллизии.

Овощи - капусту мы сдали, разгрузили, уехали домой и благополучно, без приключений, приехали в свою деревню.

Кайский район ( ныне Верхнекамский) Кировской обл. 1945-1948г.г.

53. БЕСХОЗЯЙСТВЕННОСТЬ

Весной, после растаивания снега на полях, колхозники сразу шли работать туда с целью убрать оттаявшие сорняки и пожнивные остатки. Основной массив почвы был ещё мёрзлый. Колхозники работали в ручную граблями и использовали конные бороны. Всё то, что мы собирали, то сжигали тут же на месте в поле.

Власти партийные и советские никогда не оставляли наш колхоз без внимания. Поскольку колхозники вышли работать в поле, то немедленно приехал посланный уполномоченны, посланный районными партийными властями. Он приехал с твёрдым заданием заставить колхозников проводить сев на неподготовленную ещё пока почву.

Он внимательно осматривал проводимую работу и велел закончить сев зерновых к сроку, определённому и указанному властями и зафиксированному в директиве, имеющейся у него в руках, и которой он руководствовался. Но давно работавшие в селе крестьяне - деды горячо доказывали, что ранняя весенняя погода неустойчива, а именно после оттепели могут наступить заморозки, и в такое время высеянные ранее и готовые дать всходы ,набухшие во время оттепели семена могу промёрзнуть, погибнут и не дадут никаких всходов. Деды были опытные люди и хорошо знали своё дело. Доказательства серьёзные, но районного представителя это не интересовало, и он настаивал на своём. Власть есть власть. Колхозники выполнили дурацкий приказ и посеяли семена в землю, не зная, но чувствуя то, что посевы погибнут. Так оно и получилось. Пришла весна полная и с ней тепло и солнечно. Можно было радоаться, и быть довольным. Но никого не радовал участок поля, на котором рано посеяли зерно. Унылое зрелище. Всходы редкие, чахлые. Семена погибли. Надо делать пересев. Но выделенные строго по плану семена погибли, а в резерве ничего не осталось. Что же делать и куда колхозникам деваться от такой дурацкой работы. Утраченные семена никто не вернёт, разве только попытаться вырвать их из задниц работников районных властей. Но их там нет и не будет. Почему они так безответственно работали? Да они работали так, что не отвечали за свои решения и действия. Отвечали за всё колхозники. Они бесправные.

Пришло лето. В колхозе началась вспашка озимых полей. Посланный и наблюдающий внимательно за качеством вспашки представитель властей решительно заявил то, что вспашку поля согласно директивным указаниям властей, нужно проводить на глубину, не меньшую, чем на 35 сантиметров. В нечерноземной полосе России почвы подзолистые, плодородный слой почвы едва достигает 20 сантиметров. Если пахать почву на глубину 35 сантиметров, то весь плодородный гумусовый слой окажется погребенным под неплодородным слоем земли, на котором посеянные семена могут не взойти и урожая не дадут никакого. Об этом колхозники горячо говорили и доказывали ненужность такой работы. В нашем колхозе вспашка полей в то время проводилась с помощью конной тяги, и не в силах мы могли пахать поле на такую глубину. В районе в некоторых колхозах поля вспахивали с помощью тракторов. Но что это была за вспашка? Неровности и вывернутые бесплодные куски земли. Боронование и выравнивание почвы после такой вспашки не давали почти ничего. Бесплодный слой земли оставался наверху. Урожай после такой обработки земли повсеместно и всегда был очень низки. Глубокую вспашку почвы нужно проводить в чернозёмных райнах страны, где гумусный, плодородный слой почвы достаточно глубокий. В Курганской области агроном - полевод Мальцев Т.С. доказывал и предлагал принципиально новую систему безотвальной обработки почвы на небольшую глубину, что уменьшало распыление почвы. Власти должны подходить дифференцированно к обработке почв, потому что почвы разнообразны по составу, по плодородности и по тяжести обработки Учитывать нужно всё или почти всё, чтобы получать высокие и устойчивые урожаи.

Осенью, в то время, когда начинало вызревать зерно в колосьях, в колхоз приезжал и даже не один представитель властей, с целью определить количество возможного урожая. Они вместе с председателем колхоза обходили все поля и пытались определить количество росшего ещё зерна и на что можно рассчитывать. Они срывали колоья, считали число зёрен в колосе, и сколько растений на 1м кв. площади поля и велели измерять площадь всего засеянного поля, хотя площадь поля не выросла и не убежала никуда.

Д. Гонцово, Кировской области,1942-1948 г.

54. ХЛЕБ.

Крестьяне, выращивающие и производящие хлеб, считали его почти святым и относились к нему бережно, помня о том( что хлеб это первое питание и это наша жизнь. Когда садились за стол, то обязательно крестились, отдавали дань богу за то, что он давал хлеб, а выходя из-за стола, сметали крошки хлеба и отправляли их себе в рот. Зерновые культуры выращивались в поле с любовью и с надеждой получения хорошего урожая. Что значит вырастить и сохранить хлеб. Работа эта нелёгкая, иногда грязная, неприятная, но необходимая. Надо подготовить и сохранить семена, проверить их на всхожесть, обработать поле, а именно убрать сорняки, удобрить, разрыхлить почву, вспахать и пробороновать её, посеять семена и заделать их в верхний слой почвы. Во время вегетации необходимо ухаживать за посевами, убирать сорняки, охранять от скота, птиц, зверей, пропалывать и даже поливать. Если в летнее время погода благоприятная, то можно рассчитывать на неплохой урожай. Осенью выращенный урожай следует убирать в возможно короткий срок, чтобы избежать ненужных потерь зерна. Убранный с полей урожай надо обмолотить отделить зерно от колоса и стеблей, очистить, высушить, смолоть в муку, выпечь хлеб и подать его на стол. При уборке урожая зерна вручную с помощью серпа производительность труда очень низка, но при этом потерь почти нет. Для увеличения производительности труда в колхозах применялись конные машины-косилки и жнейки, однако при этом возросли потери зерна. Осенью мы, школьники под руководством наших учительниц, шли по скошенным полям с мешками и собирали упавшие колосья с зерном. Там, где урожай убирали вручную, колосков почти не было, и собирать было нечего, а там, где была машинная уборка, мы находили очень много упавших колосьев, собирали их в мешки и несли к молотилке. На всём пути уборки, обработки, хранения зерна крестьяне-колхозники ревниво следили за тем, чтобы оно не пропадало напрасно. В деревне было в то время такое веяние, такая направленность, что равнодушных к потерям урожая не было. Проходило время, мы подрастали и нам стали поручать работы потяжелее: погрузку, перевозку и разгрузку грузов, в том числе зерна. После окончания полевых работ освобождалась тягловая сила, после чего мы вывозили зерно и разгружали его на зернохранилищах, расположенных у станций железной дороги. На один рейс уходило время два дня. Мы привозили зерно на приёмный пункт, где его проверяли на вес, влажность, сорность, заражённость, отсутствие насекомых и загрязнения. Лаборантки нещадно вспарывали наши мешки полыми металлическими щупами, набирали порции зерна и проверяли его на пригодность. Если зерно чистое, качественное, кондиционное, нам разрешали его разгружать, и приёмщик подписывал наш документ о сдаче зерна. Если бы что-то не получилось, то нас могли вытурить восвояси, что было бы накладно для колхоза, и поэтому колхозники не допускали никаких вольностей с зерном, и я не помню случая, когда бы нас завернули обратно. Мы тащили свои мешки, поднимались по лестнице на высоту и оттуда ссыпали зерно вниз для хранения. В очередной привоз зерна его тщательно проверили в лаборатории, нашли его кондиционным и велели разгрузить в стоящий на железнодорожном пути вагон, чему мы обрадовались, так как нам не надо тащить мешки на высоту. Мы устремились со своим грузом в вагон, который не был подготовлен к приёму зерна. На полу засохшая грязь, земля, остатки щепок и коры, и мы тупо и дико смотрели на этот нечищеный грязный пол и не знали, что делать. Я подошёл к приёмщику и высказал неудовольствие о том, что вагон не очищен, полы не только не вымыты, а даже не подметены и зерно сгружать в грязь преступно. На это мне ответили: Ты парень ещё слишком молод, не выпендривайся, не вставай поперёд а делай так, как велят, а если не хочешь, то поворачивай оглобли назад, забирай свой документ и вези своё зерно назад. Не наше с тобой дело рассуждать.