Мои были

Практические экзамены сдавались на строительной площадке непосредственно, причём проверялись качество обработки деревянных деталей и прирубка, и укладка деталей в конструкцию и время, затраченное на всю работу.

После проведения экзаменов руководство школы устроило нам выпускной вечер с обильным угощением и даже с водка питием, чего не все выдержали такого испытания, так как никогда не употребляли спиртных напитков раньше этого вечера. Давали всего по сто грамм водки, но от такого малого количества кто-то сполз со стула, кто-то уснул за обильным вкусным ужином столом, и пришлось прибегнуть к медицинской помощи.

Первого июля 1949 года нас распределили работать на разные объекты в посёлках, расположенных на берегах реки Камы, официально приняли на работу в трест "Камлесосплав". Мы пошли самостоятельно работать и зарабатывать на жизнь.

С.Лойно. Кировская область. 1949г.

64. УРОК ФИЗИКИ.

Осень 1949 года. Нас, молодых рабочих, усиленно призывали поступить учиться в вечернюю школу рабочей молодёжи, чтобы продолжить образование, прерванное в первый послевоенный год, и это было правильно, так как более грамотный работник может выполнить любую работу лучше, быстрее и надёжнее, чем полуграмотный или безграмотный человек.

Первого сентября мы пришли в школу рабочей молодёжи - Ш.Р.М., и в назначенное время уселись за парты в классе. Зрелище необыкновенное - взрослые дубы вместо детей. Пришёл директор школы, благообразный мужчина немного выше среднего роста годов шестидесяти пяти - Терехов в сопровождении преподавателей и выступил перед нами. Он говорил нам о необходимости повышения нашего общего, а впоследствии и технического образования, которое нужно для высокопроизводительной работы по восстановлению и развитию всего народного хозяйства страны. Грамотные и образованные работники нужны будут в любой отрасли народного хозяйства и на любом рабочем месте.

Мы пришли в шестой класс, где нам стали напоминать подзабытые знания, которые мы получили в начальной школе много лет назад, и кроме того, нам стали преподавать новые, незнакомые нам до сих пор науки, о которых мы ещё не знали. Поскольку мы стали взрослее, то нам было труднее запоминать преподаваемый нам материал, или так нам казалось, потому что мы ленились учить и запоминать науку. Заставить нас добросовестно учить уроки, мало кто мог, так как многие работали уже в народном и личном хозяйстве и считали, что образование и грамота нужны только руководящим и вышестоящим по службе работникам, а не рядовым исполнителям. "Зачем попу грамота?"

На урок физики к нам в класс вошла молодая преподавательница немного ниже среднего роста, стройная, пропорционально сложенная, одетая строго по тем временам. Серое платье, белый, тщательно выглаженный подворотничок, на ногах ботинки и цветные носки, волосы на голове заплетены в косы и аккуратно уложены. Разумеется, то, что она готовилась ко встрече с нами, взрослыми людьми и не хотела выглядеть похожей на растрёпу. Мы залюбовались ею, так как она красивая, нарядная и молодая, почти как девочка. Она стала рассказывать нам о началах физики, незнакомой нам науки, о которой мы взрослые, сидящие за партами дуболомы никакого понятия не имели. Мы сидели за партой втроём - двое старше меня - Миша Попылькин и Вася Нечаев по краям, а я устроился в средине, они рослые долговязые парни, а я ростиком немного пониже их и возрастом поменьше. Мои соседи много не слушали, о чём рассказывала преподавательница и не вникали в основы физики, не считали это нужным и стали разговаривать сначала тихо, а потом громче и беззастенчиво стали чему-то смеяться довольно громко. Я тоже не удержался и последовал их примеру. Наша преподавательница - физичка поняла наш смех, как насмешку над её относительно малым ростом, перестала объяснять урок, внимательно посмотрела на нас, покраснела, заплакала и быстро вышла из классной комнаты. Она была стеснительным человеком, а с такими взрослыми тварями надо поступать было совсем по-другому - посмотреть на нас и громко сказать или даже крикнуть: "Вон из класса!" Это было бы лучше для всех нас и полезней для общего дела. И тогда мне вспомнились первые годы нашего обучения в начальной школе, когда учительница небольшого роста безо всякого стеснения кричала на нас и заставляла выполнять всё то, что было необходимо для обучения. Да, надо научиться заставлять людей учиться и плодотворно работать, грубо говоря, надо было иметь хорошие кулаки в тех условиях. Наша преподавательница физики не была обучена такой премудрости, хотя была грамотной и хорошо знала свой предмет физики. После её ухода все затихли. Некоторые ученики сделали нам неприятное замечание за то, что мы так бесцеремонно обидели преподавательницу и предрекли, что нас немедленно выгонят из школы.

Через некоторое время к нам в класс вошли директор школы Терехов и наша физичка. Директор много говорить не стал, так как понял, что с нами, дубами, говорить не о чём и воспитывать нас бесполезно.

Он сказал: "Наша преподавательница физики человек образованный, обучена в высшем учебном заведении, дело своё знает, ей доверено обучать людей физике и она умеет и может работать. Если кому-то из вас не хочется учиться, то прошу вас покинуть наше учебное заведение". Нам ничего не оставалось делать, как встать из-за парты и уйти. У дверей я остановился и оглянулся. Директор что-то говорил оставшимся ученикам, а преподавательница физики стояла у стола, опёршись кулачком о край стола и смотрела прямо перед собой. Она была чёртовски красива, а мне не хотелось уходить и подольше посмотреть на неё. Шедший за мной Миша Попылькин насмешливо вымолвил: "Чего встал, зазевался, выгнали тебя из школы, так шагай восвояси и по возможности побыстрей". Мы ушли. Моих товарищей по парте вскоре призвали в Советскую армию. А я уехал в другие дали в надежде заработать длинные рубли и большие деньги, которых я не мог заработать в существовавших тогда условиях.

Так бесславно закончилось моё продолжение образования в вечерней школе рабочей молодёжи. К потерянным четырём годам в своём обучении грамоте в будущем я ещё прибавил потерю в десять лет. Дорого обошлась мне эта ошибка, которую я допустил на уроке физики, ибо с увеличением возраста голова и мозги стали работать хуже и обучение наукам воспринималось тяжелее. Но, что же, что прошло, того уж не вернуть. И я никому не желаю, чтобы совершать такие и подобные ошибки.

С. Лойно, Кировской обл. 1949 г

65. СТРОИТЕЛЬСТВО МАСТЕРСКОЙ.

Окончив школу Ф.З.О., я получил рабочую специальность плотника, и уже умел что-то самостоятельно построить, например деревянный жилой дом. Во время обучения мы кроме теоретических занятий занимались строительством и ремонтом деревянных жилых домов, бараков и социально-культурных объектов. После окончания школы мы пошли строить здание механической мастерской, которая нужна была для ремонта и содержания в работоспособном состоянии имеющихся в нашей Лоинской лесосплавной конторе технических средств - автомобилей, тракторов, катеров и других лесосплавных средств. Наше предприятие Лоинская сплавная контора треста Камлесосплав, по нашим тогдашним меркам крупное предприятие, занималась весной и летом сплавом леса по реке Каме и её притоку речке Порыш в плотах и молем врассыпную, а осенью и зимой заготовкой и вывозкой леса, сплоткой леса в плоты, строительством жилья и подготовкой к следующему весеннему и летнему страдному сезону. Здание мастерской запланировано построить на незатопляемом берегу реки. Инженерные изыскания и проектирование провели специалисты, а нам предстояло конкретно построить здание в натуре. Вся наша работа проводилась вручную oт начала до конца, так как транспортных и подъёмных средств у нас не было. Летом, во время хода леса по реке, мы с помощью трелёвочного трактора натаскали на берег реки достаточное количество для строительства мастерской леса. Сначала вручную вырыли отдельные котлованы для установки деревянных фундаментных стульев глубиной в два метра, определяемой уровнем промерзания фунта в зимнее время. Размеры котлованов в плане определялись удобством работы для нас, землекопов и оптимальным количеством выбранного грунта. Фундаментные стулья готовились по определённому специалистами размеру из толстых комлевых частей дерева, затем обжигались на костре для увеличения срока их работы и устанавливались в приготовленные котлованы и засыпались грунтом. Работы мы выполняли с готовностью от сознания того, что мы делали нужное для всех дело, и никакого энтузиазма, эйфории и геройства у нас эта работа не вызывала, тем более, что занятие такое не из лёгких, да и зарплата была очень низкой. Строительные брёвна для укладки в стены мы готовили из сырого леса, который сначала обрабатывали, то есть очищали его от коры, обтёсывали по размеру каждое бревно и острагивали ручным рубанком. Подготовленные таким образом на отдельной площадке гладкие брёвна мы несли на место и укладывали в стены.

Оконные и дверные блоки также готовились на другой отдельной площадке, транспортировались на наших плечах и устанавливались на положенное место в стене.

Материалы для полов, потолков, крыши готовились также на подготовительных площадках и, по мере необходимости, переносились на наших плечах и спинах и укладывались на место. Работа тяжёлая, безрадостная, особенно при транспортировке строительных материалов и при подъёме их на высоту. А в осеннюю пору к этому примешивалась непогода-дождь, снег, слякоть, гололёд, что многократно усложняло наше дело, делало нашу работу опаснее, тем более на высоте, и производительность труда нашего падала, а вместе с ней падал и наш заработок, и так-то очень низкий. Не всегда было достаточно ручного плотничного инструмента, почему его нельзя было изготовить в достаточном количестве и сделать его качественным, нам было неведомо, и никто нам этого не объяснял. В помощь нам давали ручные электроинструменты, но это были тяжёлые, несовершенные машины, но мы были рады и им, и с их помощью мы быстро просверливали отверстия, долбили гнёзда, делали запилы, пропилы, то есть то, что нужно для соединения деревянных конструкций. Процесс работы немного ускорялся, и мы были довольны и такой подмогой. А в работе при острожке брёвен с помощью электрорубанка получился ляпсус-ошибка и недоработка. При острожке полукруглых брёвен этим электрическим инструментом производительность труда резко упала по сравнению с острожкой ручным рубанком. Мы были вынуждены вернуться к старому методу острожки брёвен ручным двуручным рубанком, таская его взад и вперёд, елозя своими задницами по бревну и раздирая свои штаны до дыр, что отражалось очень хорошо на наших личных расходах, так как спецодежды в то время не было, и не было о ней никаких разговоров.

Наружные стены мастерской мы возвели, и установили конструкции для крыши - стропила обрешётку, вспомогательные раскосы. Крыша для защиты от атмосферных осадков выполнялась из продороженных досок, уложенных в два слоя по обрешётке. И если раньше при установке фундаментов, возведении стен мы обходились без металлических изделий, таких как гвозди, скобы, штыри, то покрывать крышу и прибивать доски нам потребовались металлические гвозди. Их не было и не предвиделось в дальнейшем их поступления. Почему нельзя было их изготовить и в достаточном количестве тогда, когда оправились от прошедшей войны заводы и предприятия, которые

могли делать и выпускать металлоизделия в необходимом количестве и качественные? Может не кому было этим заниматься при обилии, как нам думалось, чиновников в руководстве страной и нами. К нам привезли проволоку и из которой мы стали нарубать стальные отрезки и использовать их вместо гвоздей для крепления досок. Забивать такие проволочные отрезки без острия было трудно, а в мёрзлые концы и края досок почти невозможно. Мы разбивали свои пальцы, руки, раскалывали концы и откалывали края мёрзлых досок, грубо говоря, наносили вред своим рукам и при этом делали некачественную работу. Мы попытались заточить отрезки проволоки на электрическом наждаке, однако нас прогнали от этого наждака, установленного на полу, мотивируя это нарушением действующих правил безопасности. Мы возмутились: это что такое дикость или тупость? Когда требовалось, мы работали на вертикальных стенах с подобным электроинструментом как эквилибристы, да нередко ещё и в сырую погоду, и никто не обращал никакого внимания на нарушения всеми правил безопасности, в том числе и наши руководители. Мы пошли сначала к мастеру и попросили его, чтобы он организовал заточку концов наших самодельных проволочных гвоздей. Мастер отнёсся к нашей просьбе наплевательски, не пытался помочь нам. Тогда мы пошли к начальнику участка, чтобы он решил вопрос заточки проволочных гвоздей, который пообещал нам помочь, ибо вопрос касался не только наших разбитых пальцев и рук и расколотых досок, но и производительности труда и когда надо работу делать быстрее, потому что наступила холодная осень и впереди близкая зима. Но начальник участка человек очень занятый и потому не нашёл времени помочь нам. Мы продолжали работать в таком же низком темпе, как и прежде, руководители равнодушно проходили мимо нас и никогда не интересовались ходом нашей работы. Создавалось впечатление, что никому нет никакого дела до производительности труда, до быстрейшего окончания строительства мастерской, которая нужна была в то время, как воздух для наших ремонтников и механизаторов. Нам трудно было понять громадную пропасть между словами и делами руководителей. С одной стороны нам беспрестанно болтали о повышении производительности труда, об ускорении процесса производства работ, а тут на самом деле получалось, как наоборот. Думалось, что если бы был настоящий хозяин, то он мог бы организовать этот труд лучше, умнее; толковее, а мы бы справились быстрее, качественнее, безопаснее, а главное заработали побольше для себя. Но толковых ответственных за общее и за своё дело и грамотных людей было мало, и не они определяли процесс производства работ. Большинство же руководителей, как мы думали, на самом деле не интересовались производительностью труда, эффективностью строительного дела, не говоря о наших заработках, наших разбитых руках, расколотых досках, о безопасности и охране труда, и о качестве выполненных работ.