Моника 2 часть
Шрифт:
– Моя боль и разочарование нашли необходимое самообладание… И это не достоинство… Я так переживал, представив все хуже, сильнее, ярче, поверив ужасному обману… Обмана другого характера, пойми меня. Да, Моника, я обезумел, ослеп, отчаялся… Только сумасшедший мог поверить, что ты, такая чистая, великодушная, была способна отдаться… Прости меня, Моника, я был не в себе… Если я преследовал тебя, если безжалостно ополчился, если стал зверем, то лишь потому, что виновна во всем была Айме… только она виновна…
– Но Ренато… – в полном замешательстве пыталась возражать Моника.
– И на самом деле она не так виновата,
– Послушай, Ренато! – Моника пыталась остановить поток объяснений, смысла которых еще не поняла.
– Я выслушаю тебя, но позволь мне закончить. Я был более, чем несправедлив, был даже бесчеловечен. А с тобой… тобой, и это ранит еще сильнее, еще сильнее упрекает… Ты, кому я должен быть благодарен, почтителен… О, я не скажу больше ни слова, ты не должна больше слушать; но я знаю все, и ничего не хочу скрывать. Я знаю, и на коленях прошу тебя не стыдиться, потому что любовь никого не может стыдить, нет ничего в моей жизни прекраснее, чем любовь, которую ты могла мне дать…
– Замолчи, Ренато, замолчи…!
Она поднялась, ее щеки горели, губы подрагивали, она чувствовала, что земля под ногами зашаталась, завертелись стены, в висках застучала кровь. Неописуемая смесь ужаса, стыда, смятения… желание умереть, чтобы возродиться без этого прошлого, а Ренато улыбался, словно сорвал цветок:
– Благодарю тебя, Моника… Благодарю и прости… Только эти слова я и могу сказать тебе…
– Айме… Айме… Айме тебе рассказала…! – как одержимая заикалась Моника.
– Она рассказала всю правду, как я уже сказал…
– Она не способна рассказать правду! – взорвалась Моника, не в силах сдерживаться. – Лицемерка, обманщица, презренная! Она еще отвратительней и трусливей…!
– Может быть, но она рассказала правду… правду, которая тебя очистила и спасла, и я заставлю ее склонить голову перед тобой и мной. Потому что ты поймешь, что я не могу ее видеть и ценить, как раньше, и она знает. Моя мечта о ней умерла, вера в чистоту ее души разорвалась на куски, хоть она и родит мне сына…
Потрясенная Моника прикусила язык, сжала губы, замолчала, врезаясь ногтями в свою совесть и себя… но промолчала… Промолчала, сдерживаемая влиянием этого слова… Промолчала, дрожа перед объявленной жизнью, и закрыла лицо руками. Она хотела знать, что знает Ренато, поскольку была уверена, что Айме рассказала половину. Ценой усилий, едва соображая, она слушала слова Ренато, словно через большое количество вуалей, звучавшие глупо, наивно, трагически смешно, с волнением вновь обманутой души. И наконец она заторопила:
– Говори, Ренато, говори! Что рассказала Айме?
– Не буду повторять то, что знаешь, о чем хотела бы забыть… Я был глуп и слеп, но хочу, чтобы ты знала, что все это время я смотрел на эти звезды, думал только о тебе, терзался душой от боли, которую тебе причинил… Пусть меня простит твоя чистота женщины, достойнейшей женщины, непорочной женщины… Твоя сестра рассказала все: о ревности, страхе, ребячестве, но ребячестве низком, неосознанно
низком, о том, как она сочинила интригу о так называемой любви к Хуану… Как обманула этого несчастного зверя…– Не говори так о Хуане! – возмутилась Моника, оскорбленная дерзким словом. – Не знаешь, что говоришь! Замолчи!
– У тебя есть право сердиться, оскорблять меня… У тебя есть долг защищать его по моей огромной вине и вине ничтожной Айме. Этот человек – твой муж, муж перед Богом и людьми, хозяин и друг твоей души… Для разрыва связи, которая тебя соединяет с Хуаном, необходимо аннулировать брак…
– Замолчи! Замолчи! – раздражалась Моника.
– Прости, но мне необходимо знать… Ты в состоянии бороться? Чтобы освободиться от него…
– Ты не должен освобождать меня! Не должен вмешиваться в мою жизнь! Не должен ничего делать! Верни меня к Хуану, Ренато, верни к Хуану!
Сердце кричало, рвалась душа, поток диких чувств накрыл ее, когда Моника произносила эти слова, а смущенный Ренато Д`Отремон отступил, но успокоился, думая, что понимает…
– Возможно, я не имею права просить тебя довериться мне, но в любом случае, ради твоего блага прошу сделать это. Я сделаю все, чтобы ты освободилась, спаслась… Не будь сейчас слепа от гнева…
– Я не в гневе, ты совершенно ошибаешься… Но Хуан не тот, кем ты его воображаешь. К тому же, это мой муж и нечего больше выяснять…
– Ты пытаешься сказать, что испытываешь к нему чувства нормальной жены?
– Я ничего не пытаюсь, а хочу, чтобы ты оставил нас в покое!
– Было бы забавно, если бы это было правдой, – заметил Ренато с нескрываемой горечью; но тут же отреагировал, отрицая: – Нет, Моника, ты не можешь меня обманывать… Айме рассказала правду… правду, которую ты не отрицаешь: Хуан Дьявол для тебя чужак. Теперь твоя рана очень глубока, я знаю, и ты героически это отстаиваешь. Иначе бы не терпела это ради любви к сестре и ко мне…
– Не говори об этом больше! – гневно возмутилась Моника.
– Еще я понял, что приобрел твою любовь с примесью ненависти. Мы были бесчеловечны, но почему ты приняла эту свадьбу? Никакая женщина в мире не выдержала бы! Как тебе удалось…?
– Ты бы убил Хуана, сестру… Твой рассудок был на грани…
– Я лишь хотел вырвать правду, которую она знала! Почему ты не рассказала? Я повел себя как безумный, но это случилось потому, что обстоятельства свели с ума. Когда я увидел, что ты согласилась на предложение Хуана, я должен был думать, что ты его любишь, любила или совершила грех прелюбодеяния, в этом случае, возможно, не я принудил наказывать тебя неравным браком, хотя это было справедливо… По крайней мере, ты поняла мое доброе намерение и не пошла против…
– Хорошо, но ты не ответил на мой вопрос: где Хуан?
– Посмотри туда, в то окно. Посмотри на порт, в море, рядом с Фортом… Что ты видишь?
– Береговую охрану… Охрану с флагом Франции…
– Корабль Галион, первый часовой берегов Мартиники, чтобы сражаться с контрабандой и другими действиями, где руки Хуана не были чисты… Его грехи простительны, но они должны быть искуплены… Хуан там…
– На Галионе? Задержан? В тюрьме?
– По требованию губернатора Мартиники он едет в Сен-Пьер давать отчет по обвинениям, по которым Колониальное Британское Правительство Доминики потребовало его экстрадиции…