Моран дивий. Стезя

Мужики перебрасывались короткими фразами - о погоде, о переходе, об окшенях, об открываемой тушёнке. О Юрзовке - ни слова. Что там? Как там?
– вертелось на языке. Но я угрюмо молчал, опасаясь излишней суетливостью вновь попрать собственное княжеское достоинство...

Покончив с завтраком и закинув загремевшую ложку в пустой котелок, Зварыч зыркнул лисьим глазом - хитрым и жёлтым - в сторону Панько.

– Дежуришь на новенького, Ярик...

Страж молча собрал посуду.

– Укладывайтесь, - сказал он.
– Через десять минут выступаем.

Зварыч не заставил просить себя дважды. Скрывшись в башне, он уже через мгновение вытащил оттуда собранный вещмешок, увязанное одеяло и оружие. Закинув за спину меч и балестру, притачав к поясу ножны с длинным охотничьим ножом и люльку с болтами, он залил костёр водой. К появлению Ярослава всё было готово к выходу. Кроме меня.

Не двигаясь с места, я продолжал сидеть у потушенного костра, привалившись спиной к корневищу стены. Стражи, уже готовые устремиться к воротам, с недоумением воззрились на меня.

Заглянувшая в ворота Вещица, оценив обстановку, захихикала:

– Что, ребятки? Забыли, можа, кого? Решили вывести княжича в Заморье заочно?

Зварыч заухмылялся. Ярослав нахмурился.

– Что, ребятки?
– в тон море осведомился я.
– Перепутали меня с тряпичной куклой?

– Мне казалось, - процедил сквозь зубы Панько, - что без дополнительного разжёвывания очевидно - охотники, не найдя тебя в Юрзовке, прочёсывают лес. Чем быстрее и веселее мы станем пошевеливаться, тем больше у нас шансов не попасть им в руки. Или тебе ещё что-то неясно?

Я встал и подошёл к нему вплотную.

– Мне многое неясно. Неясно, например, с какого пня руководить операцией по спасению моей драгоценной особы взялся именно ты, мой добрый верный друг?

У стража побелели скулы от сдерживаемой ярости. Вряд ли ему так уж хотелось меня спасать, когда он и разговаривал-то со мной через силу.

– А я и не брался, - сказал он, как выплюнул.
– Моя бы воля - меня бы здесь не было.

– Чья же над тобой воля, страж?

– Магистра, княжич, магистра. И, в отличие от некоторых, я не собираюсь оспаривать его приказ, - прозрачное стекло глаз холодило почти физически. Я чувствовал как стынет кровь, и спина покрывается гусиной кожей.
– Тем более, я знаю что стоит за этим приказом. И знаю что значит жизнь княжича для Морана.

– Почему же именно ты? Разве Магистр...

– Не знаю!
– резко оборвал меня он.
– И знать не хочу! Возможно, счел меня достаточно подготовленным. И сведущим более других. Тем более, - добавил без всяких подковырок и злорадных ухмылок, - сам видишь, желающие в очередь не выстраиваются.

Он отвернулся от меня и, заведя руки за спину, подтянул лямки рюкзака.

– Хочешь ты или нет - я и Лёха будем с тобой столько, сколько понадобится.

– Сколько понадобится ВАМ?
– я почувствовал как заломила виски приближающаяся головная боль. Чего-то я не понимаю...
– Или МНЕ?

Ярослав не ответил.

Я провёл ладонью по лицу и, подняв взгляд, случайно наткнулся на жёлтые глаза Зварыча. Он тут же отвёл их. Но мне показалось, я разглядел в их презрительном прищуре равнодушный интерес патологоанатома. Может, мне показалось?

– Ты идёшь?
– трое нетерпеливо ожидали моего решения.

– А если нет?
– решение принять никак не получалось - внутренний голос истерично вопил: не ходи с ними!
– но других вариантов не предлагал. Вот так.
– Если откажусь от вашего сопровождения и рискну пробиваться в Заморье сам?

– Ты погибнешь, - равнодушно пожал плечами Панько.

– С вами, мне кажется, у меня погибнуть шансов больше...

– Мы не пойдём против Морана. Пока ты ему нужен, будем тебя беречь. Если ЭТО тебя интересует, княжич.

– Вот как? Как же мне угадать тот момент, когда я стану не нужен? Когда пора будет начинать рвать от вас когти?

– Ну хватит!
– Зварыч выругался.
– Что мы уламываем эту принцессу на все лады? Долго ещё кабениться собираешься, мать твою? Дураку же ясно - другого выхода у тебя нет! Нет! Понимаешь? Либо к охотникам, либо с нами. Нет у тебя третьего варианта! Так и не о чем тут бухтеть. Бери шинель, товарищ, и вперёд!

Он кинул мне мой мешок.

– Чего боишься? Что прирежем тебя с Панько ночкой звёздною? Ну, так от дружеского же усердия, не по злобе тёмной. Родные, можно сказать, руки освобождение от юдоли земной принесут. Возрадуйся тому, княжич! И не парь нам мозги.

Я закинул мешок на плечо. Выхода у меня и правда не было. Собственная беспомощность бесила. Обида и злость застряли комом в горле. Я сглотнул их и, подобрав оружие, поплёлся следом за стражами - лёгкими, хищными, стремительными, словно дикие звери дикого леса. Дикого Морана - всеобъятного, равнодушного... Ох, Моран, Моран. Где же поддержка твоя? Где же сила твоя обещанная? Где мудрость твоя? Действительно ли я так уж нужен тебе? Как там говорил старый жрец? Доверяю ли я Морану? Что он имел в виду?

Моран, ответь! Неужели Панько и Зварыч - это и есть ниспосланное тобой спасение?

У богов своеобразное чувство юмора, пора бы привыкнуть...

А у Магистров? Интересно, хотя бы этот на самом деле искренне радеет о моём спасении? Если искренне, то почему Панько? Неужели кандидатура человека, с которым мы не поделили женщину, наиболее подходит на роль княжьего ближника? Или... Как же он сказал?.. Как же? А вот: "И тем более, я знаю что стоит за этим приказом".

Так что стоит за этим приказом, Ярослав?

* * *

Жёлтая луна отражалась от листьев, травы и моих ладоней, подставленных её призрачному свету. Вне дремучей чащи, которую мы, наконец, к вечеру покинули, она беспрепятственно проливалась, сочась сквозь ветви, заставляя их отбрасывать густые чернильные тени, полосуя поляну, на которой мы остановились лагерем, зебристым раскрасом. Лес заметно изменился. Хвойных стало совсем мало, всё больше кряжистых дубов и ломких серебристых осин. Прогалины встречались чаще, ручьи разливались шире. Весь длинный и изнурительный дневной переход я подмечал эти перемены, предполагая, что мы покинули сердце Морана и, все-таки, как ни странно, действительно движемся на выход из леса. Вопрос - куда? В Заморье? Я ни в чём не был уверен...

Несмотря на усталость всё ещё слабого, ноющего растревоженными ранами тела, спать не хотелось. Я и вызвался заступить в караул первым. Нервное возбуждение после объяснения со стражами, непроходящее ощущение опасности, терзающие меня мысли, складывающиеся в неразрешимые вопросы - всё это отнюдь не способствовало мирному сну.

Я стоял на краю поляны, запрокинув голову к луне, и мне хотелось выть. Непреодолимо. Животная волчья тоска свербила горло, требуя оплакать свою неприкаянность и одиночество: ни друзей, ни любви, ни внятного пути. Я был один посреди чужого мира и чужих людей. Зачем я здесь? Как всё это вышло?