Море Фортуны

Хотя треть высадившихся остались в воде и на берегу, остальные пираты выбрались на берег и схватились с эспанцами в лапопашной. Кристиан первым отрубил лапу вражескому офицеру и пробил грудь его адъютанту, кинувшемуся на лиса со штыком. Отбросив его со своего пути, лис скрестил клинки с каким-то львом, ловким движением пронзил ему обе челюсти и снова пошёл вперёд. Совсем неподалёку от него Оливер с группой пиратов резал и колол врагов, стремясь соединиться с лисом. Вскоре они уже собрались вместе, но только для того, чтобы рассредоточиться по улицам. Оливер направился прямиком к развалинам форта, Кристиан же рвался к губернаторской усадьбе. Ворвавшись на центральные улицы города, он наконец-то встретил настоящее сопротивление — бешеные окровавленные быки гремели копытами и мычали, поднимая на рога пиратов Брайтона, да и он сам лежал на земле с простреленной головой. Красавец-волк стоял в центре улицы и отдавал приказы — именно к нему и рванулся Кристиан.

– Добрый день, сэр!

– крикнул он. Волк обернулся к нему и поднял шпагу.
– Вы что, не признали меня?

– Жалкий пират! Стой… Твой голос!

– Спасибо вам за вашу доброту, милосердный эспанец!

В жёлтых глазах офицера полыхнул огонь.

– Слепец!

– Хорошо, что вы это сами признали! Вашу шпагу! Я не хочу отплатить вам за вашу доброту такой дрянной монетой!

Взвыв, волк кинулся на Кристиана. Тот парировал его выпад и отступил назад, вторично успев отвести клинок от своей груди.

– Я выколю тебе глаза, мерзавец!
– крикнул волк.

– И приколите их на место своих?

Дуэли не получилось — отступив в сторону, намереваясь встать в защиту, Кристиан вдруг услышал за спиной выстрел. Он резко обернулся — Робби Йорк стоял в десятке метров от него и из пистолета, который он держал в лапе, шёл сизый дымок. Офицер-волк с выпученными глазами и вывалившимся из пасти языком рухнул к лапам Кристиана. Он был мёртв.

– Отличный выстрел!
– только и смог сказать лис.

На улицу высыпались пираты-мушкетёры под командованием Артура Гриньи. Рассредоточившись, они дали залп по ещё оставшимся в живых быкам и их всадникам, сбрасывая их на землю. Всё было кончено в считанные минуты: против такой ярости защитникам города нечего было противопоставить.

– К губернатору!
– приказал Кристиан, взмахнув оружием.
– Все к губернаторскому дому, бегом!

Он сам задержался, быстро окинув улицу цепким взглядом. Будь он героем приключенческого романа, наверняка бы автор расписал, как «сердце лиса сжималось от горя при виде причинённых им разрушений и бед…», но… Хотя запах крови, палёной шерсти, пороха и смерти ласкал ноздри Кристиана, никакого разочарования или стыда он не чувствовал. Пираты любят золото — чего уж тут позорного… И он делал то, что и хотел сделать, и множественные смерти его беспокоили меньше вопроса, звучавшего как «Интересно, а сколько золота на эспанских кораблях»?

Покрепче сжав лапохват сабли, он бросился догонять своих солдат. Пока одни бежали к форту, то и дело наталкиваясь на слабые очаги сопротивления, небольшой отряд ринулся к усадьбе губернатора: стоявшему в стороне от города на возвышенности зданию, выполненного в лучших традициях Фландрийской архитектуры: видимо, мастера строили его ещё до ссоры держав Старого света. У входа обнаружились два солдата-травоядных и офицер-хищник, каждый из которых успел дать залп из мушкета и из пистолета, а затем с обнажённым клинком кинуться на врага. Кристиан, взбешённый тем, что пуля убила пирата, бежавшего перед ним, налетел на врагов как рыжий вихрь. Офицер едва успел поднять распушённый хвост, становясь в стойку, а Кристиан уже набросился на него. В два удара выбив оружие из вспотевших подушечек, лис вонзил лезвие в грудь офицера и пнул его, повалив на землю. Рядом мелькнула спина Артура — он воспользовался офицерской шпагой, видимо, отнятой у владельца не слишком гуманным способом. С солдатом Артур тоже обошёлся негуманно: красавец из семейства непарнокопытных только и смог, что сдавленно захрипеть, когда металл вонзился ему в грудь. Вместе лисы ворвались в дом губернатора, напугав служанок.

– Брысь!
– рявкнул Кристиан, в порыве ярости награждая одну из них таким ударом лапохвата, что бедняжка свалилась замертво. Словно бешеный лис перепрыгнул через её тело и побежал дальше по комнатам, разыскивать губернатора. Шерсть его стояла дыбом, ноздри хищно раздувались, с языка под лапы падала слюна — раззадоренный запахом крови и смертью лис почти ополоумел. Артур в не менее безумном порыве схватил одну из служанок-лисиц за лапу и притянул к себе, но вдруг замер и резко оттолкнул её от себя.

– Спрячься, - рыкнул он.
– И не попадайся мне на глаза!

Кристиан в этот момент наконец нашёл губернатора — насмерть перепуганного лиса, застывшего с пистолетом в лапе у письменного стола в своём кабинете. Страх — стрелку не помощник, когда Кристиан взглянул в кабинет, губернатор сразу же спустил курок. Кристиан сделал шаг назад, пропуская мимо себя пулю, и ринулся в пороховую гарь. Нос болезненно резануло, но куда хуже пришлось губернатору, когда Кристиан ткнул лапохватом в его морду и опрокинул на пол.

– Вот и встретились, падаль… - проворчал Кристиан, схватив губернатора за глотку.
– Впервые вижу такого толстого лиса! Видимо, вам пора давно сесть на диету!

– Жалкий пират…

– Я капитан Кристиан Фор!
– взревел лис и нанёс лапохватом короткий и сильный удар, мигом разбив губернатору нос.
– Где ключи от сокровищницы города, падаль?

Если бы эту сцену увидел тот маленький лисёнок, который ножиком колол себе подушечку, то никогда бы Кристиан Фор не встал на путь пиратства. Увы, детские мечты, подкреплённые во взрослой жизни дурным отношением командования и постоянной бедностью, превратили Кристиана в самого настоящего пирата: безжалостного и дикого. Губернатор понял это и не стал противиться.

– Нижний ящик… Под бумагами.

– Отлично, - оскалился Кристиан.
– Спасибо за вашу честность.

Он подошёл к столу и выдвинул ящик. Бумаги бесцеремонно полетели на пол — Кристиан рылся в поисках ключа. Наконец, он достал его и радостно рассмеялся — рассмеялся таким голосом, что вошедший в кабинет Питер Фоус даже не сразу узнал своего капитана…

…Лишь к вечеру битва окончательно закончилась и можно было подсчитывать потерянное и обретённое. «Семь чертей» так и не дошли до пристани, Брайтон погиб в жаркой схватке. Пал от офицерской шпаги Питер Фоус, и его тело уже лежало на палубе «Адаманта» - оставлять этого храбреца на эспанской земле было бы просто неправильно. Морфей получил по пуле в плечо и грудь, и будь бы Сильвия на борту «Адаманта», его наверняка удалось бы спасти, а так он отошёл сначала в своё царство, а затем и перешёл в другой мир. Ещё почти три с половиной сотни хвостов из пиратских команд остались на дне или земле, и судьба тех пятидесяти, что играли роль приманки, тоже оказалась незавидной — их дошло всего тридцать, остальные погибли при высадке, потонули в трясине или оказались ужалены ядовитыми гадами, в изобилии водившимися на этом острове. Тем не менее, форт потерял не менее четырёх сотен защитников, а остальные уже не могли оказывать сопротивление и сдались победителям. Сто тридцать матросов и офицеров с галеонов тоже обрели смерть, пока остальные члены экипажа разбегались по городу. Но трюмы «Адаманта» и «Изумруда» уже наполнялись золотом — и не просто монетами, а слитками, найденными в трюмах кораблей Эспантилии. В Портфрансе, где золото до сих пор в цене, где за полтысячи монет можно было купить неплохой корабль, такие слитки принесли бы их обладателям огромную славу и не меньший почёт.

Оливер и Кристиан почти не отдыхали, дел было просто невпроворот. «Изумруд» оказался серьёзно повреждён, «Фурия» навряд ли смогла бы выйти из порта, и «Адамант» стал единственной защитой пиратов от опасности с моря. Потрёпанную «Удачу» Георг оставил — и, не обращая внимания на рану в боку, он уже принялся за осмотр одного из двух уцелевших галеонов. На второй галеон Кристиан решил отправить Артура Гриньи с приказом как можно быстрей подготовить корабль к плаванию.

Пока согнанные в церковь жители признавались, где они попрятали свои золотые и серебряные серёжки, кольца и браслеты, Артур Гриньи отправился к сокровищнице, представлявшей собой такую крепкую каменную башню, что если бы её использовали как форт, пиратам ни за что бы не удалось взять остров. И так немалая добыча увеличилась безразмерно — даже на долю Робби Йорка без учёта «премий» перепадало две тысячи серебряных монет и тысяча золотых, а так его вознаграждение увеличилось до пяти тысяч одних золотых. Капитанам пришлось серьёзно поломать головы над тем, как распределить сокровища. Через два дня, когда пришло время уходить, «Изумруд», на котором отремонтировали мачту и подлатали борт, нагрузили серебром. Золотые слитки с повреждённого галеона перенесли на «Адамант», а «Удачу» взяли буксиром, забив её остальным драгоценным добром, поскольку галеоны и так были переполнены. К полудню пиратская эскадра медленно вышла в море, подобрав по пути двенадцать матросов с «Семи чертей» и десяток эспанцев, к которым были так милосердны, что выдали им шлюпку и по сотне серебряных на душу. После этого корабли двинулись к Гавани Корсаров…

*

Ещё заметив поднимавшийся над горизонтом дым Кристиан почувствовал смутное волнение и впервые с момента его схода на берег Сабо-Мейра алчность в душе лиса уступила место более положительным чувствам. А теперь, стоя на залитом кровью песке, он едва контролировал свои дрожащие лапы. Ему хотелось просто упасть и завыть, завыть по-волчьи, вкладывая в вой всю душу, всю боль и ярость…

Гавани Корсаров больше не существовало. Город на скале уцелел и даже не подвергся нападению, но… Форт был наполовину разрушен бомбардировкой с моря, корабли потоплены, а деревни сожжены. Большинство батарей оказались уничтожены, дорогу через горы завалило так, что её разгребали всё то время, пока пираты грабили Сабо-Мейр. «Алмаз» лежал на дне, а вот Гану повезло — он в момент атаки находился на берегу. Увидев весь этот ужас, Джереми Тур оставил своих друзей и бросился по берегу, торопясь узнать самую страшную новость в своей жизни. К счастью, почтальон в этот раз позабыл адресата — истрёпанную Викторию олень нашёл на пепелище её дома. От её отца и его таверны остались лишь пепел и головешки, и пепельно-серая кобылица с красивой рыжей гривой долго прижималась к плечу Джереми, роняя на его форму горькие слёзы. Плакала она не одна, но всё же ей было, на кого опереться.