Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Четвертая
Шрифт:
После подрыва туннеля снабжение аэродрома превратилось в настоящий кошмар. Весь бензин, что у него был, ушёл подчистую на предыдущие вылеты. Теперь каждый литр топлива был на вес золота, и получить новый было практически невозможно. Туннель, через который шли основные поставки из Саламанки до железнодорожной станции Авила, теперь представлял собой груду дымящихся камней. Испанцы, конечно, уже начали строить временную платформу перед завалом и прокладывать дорогу к ней, но это было делом не одного дня, а топлива не хватало уже сейчас.
Он раздражённо сунул в рот сигару, но даже не смог её подкурить —
— Schweinehund! — сплюнул Кнюппель, грохнув трубку о стол.
Вместе с бензовозами, Он был вынужден отправить обычные бортовые машины, в надежде разжиться бензином с бочках.
Теперь им придется делать огромный крюк, тащиться по разбитым дорогам далеко в сторону, что только усугубляло ситуацию. Это означало дополнительные километры, лишний расход и так дефицитного топлива и, как итог, ещё больше головной боли.
Он выдохнул и посмотрел на расписание вылетов. Конечно, об интенсивных операциях можно было забыть. Без бензина не было ни ударных миссий, ни долгих патрулей. Каждый взлёт теперь стоил как маленькое состояние.
Кнюппель, нахмурившись, скользнул взглядом по списку лётных экипажей. Внутренне ругнувшись, он пересчитал прикинул оставшиеся топливные ресурсы и отдал короткий приказ:
— Взлетают только два «Хенкеля 51» на патрулирование. Всё остальное — к чёрту!
Офицеры молча переглянулись, но спорить не стали.
— Выберете самых опытных. Без фокусов. Разделите район патрулирования. Горючее — считать на каждом этапе. Если увидят что-то подозрительное, сразу доклад, желательно без погонь и перестрелок.
Штабист рядом кивнул и быстро вышел, отправляя приказ дальше вниз по цепи.
Кнюппель устало сел за стол, вдавливая пальцами виски.
Этот проклятый туннель… Если бы у него была возможность, он бы самолично пристрелил этого мудацкого Капутнахера, который его взорвал. Хотя и только что сам же и наградил его.
Но у него не было времени на ненависть. Ему нужно было думать, где взять бензин.
Вторая половина июня 1937 года. Дорога от железнодорожной станции города Авила до аэродрома.
Пыльное облако на горизонте постепенно трансформировалось в очертания грузовика. Серый немецкий тентованный «Опель Блиц» неспешно полз по ухабистой дороге, его колёса тяжело врезались в пыльную грунтовку, поднимая за собой густой хвост пыли. Машина лениво подпрыгивала на кочках, подвеска жалобно скрипела, а из выхлопной трубы валил едкий дым, смешиваясь с пылью и размывая очертания машины в дрожащем воздухе.
Лёха, затаив дыхание, замер в кустах и пригнулся ещё ниже, внимательно наблюдая за приближающимся «немцем». Где-то за спиной послышался тихий свист — это Старинов дал команду, что готов. Старик с клячей тоже не подвёл — телега по-прежнему раскорячилась поперёк дороги, создавая вполне правдоподобное препятствие. Кобыла, как будто понимая важность момента, лишь лениво щипала остатки травы у обочины, не проявляя
никакого интереса к окружающему миру.Грузовик, не снижая скорости, медленно приближался к их засаде. В кабине чётко угадывалось двое — водитель и старший машины на пассажирском сиденье. В кузове под брезентовым тентом, скорее всего, сидели охранники. Испанцы? Немцы? Пока было неясно главное — был ли там бензин. А если это маршевая рота?
Лёха непроизвольно сжал в руке верный «Браунинг», ощущая, как сердце ускоряет ритм. Всё шло по плану — пока что.
Машина подпрыгнула на очередной кочке, затем вильнула, объезжая яму. Водитель, очевидно, заранее заметил препятствие, он сбросил скорость, но пока не останавливался.
— Сейчас начнут материться, — пробормотал Лёха вслух.
Грузовик медленно катился вперёд, и вот уже стало видно, как водитель потянулся к рычагу переключения передач, а офицер в кабине что-то раздражённо высказал, мотая головой.
Пятьдесят метров до телеги.
Внятно стал слышен металлический стук и дребезжание из кузова. Бочки! Задний борт грузовика оказался прямо на уровне укрытия Лёхи.
Лёха перевёл взгляд на каменную насыпь, где залёг с пулемётом Старинов. Достал крохотный кусочек зеркала, поймал солнечный зайчик и направил его в сторону Ильи, махнув пару раз.
Раздался скрип тормозов, и колёса грузовика замерли в паре десятков метров от телеги, кузов слегка качнулся от резкой остановки.
Дверь водителя распахнулась, и молодой немец в сером кителе выпрыгнул из кабины и стал что-то орать на немецком, обращаясь к лошади. Та полностью проигнорировала его претензии, продолжая меланхолично щипать траву.
Так повторилось ещё раз, после чего водитель стал медленно подходить к телеге.
— Тут никого нет, господин фельдфебель! — удивлённо крикнул он, обернувшись к грузовику.
— Ну так немедленно оттащи эту дохлую клячу с дороги! — проорал в ответ начальник, высунувшись из кабины.
Малохольный водитель грузовика опасливо подошёл к кобыле. Видимо, парень был городской и продвинутый в технике, а лошадей видел только в детстве на картинках. Он не придумал ничего лучше, чем ткнуть её в зад винтовкой. Лошадь философски проигнорировала такое поползновение.
У нервно наблюдавшего этот цирк из кустов Лёхи в голове заиграла группа «Монгол Шуудан».
— Однажды в студёную зимнюю пору, Лошадка примёрзла…
Начальник водителя опять нетерпеливо что-то проорал. Водитель, уже ругаясь, снова попробовал простимулировать упрямое животное аналогичным образом.
И тут события понеслись вскачь. Для начала фельдфебель выстрелил в воздух из пистолета.
— Лайди-лайди, лайди-лайдай, Музыка громче, громче играй! — уже надрывалась мелодия в голове у нашего героя.
Видимо, он хотел ускорить процесс познания животного мира водителем, и надо признать, это ему удалось. Лошадь заржала, со всей дури лягнула копытом в лоб водителя, отправляя того в уже бессознательный полёт, и, вспомнив молодость, со всей дури рванула прочь по дороге. Винтовка зацепилась ремнём за телегу, дёрнула ногу водителя, и тот увязался за своим средством передвижения в увеселительной прогулке по дороге.