Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Четвертая

Теперь на повестку дня во весь рост вставал другой вопрос: как дотащить её до самолёта и как перелить топливо?

Лёха встал, покачиваясь, и направился к тому, что ещё недавно было грузовиком. Теперь это напоминало груду обгорелого металлолома, щедро рассыпанного по дороге и обочине. Что-то потрескивало в раскалённых обломках, а воздух был насыщен горелым железом, дымом и чем-то неприятно сладковатым.

Осторожно обходя ещё дымящиеся обломки, он искал хоть что-то полезное. Спустя пару минут поисков удача ему улыбнулась — в стороне от основной кучи валялись две помятые канистры, видимо те самые, выкинутые им из грузовика, ещё вполне крепкие на вид.

— Полезный хлам, — пробормотал он, подбирая находки.

Лёха постоял, морщась от вони горелого металла, масла и прочих ароматов военного апокалипсиса, провёл рукой по лицу, стряхнул пыль и осторожно огляделся.

Он перевёл взгляд в сторону кювета. В противоположном кювете, слегка подкопчёной и неподвижной тушкой, лежал окочурившийся от точной очереди Старинова фельдфебель. Немецкое тело раскинулось неестественно, одна рука судорожно сжимала перевёрнутую планшетку, другая — бесполезно лежала на груди. Из-под него что-то торчало.

Лёха скривился, но, пересилив отвращение, осторожно приблизился. Даже не пришлось заглядывать под труп — из-под него явно виднелся приклад оружия.

— Ну и чего ты там под себя поджал? — пробормотал он, стараясь не вдыхать запах горелого мяса.

Лёха нагнулся, потянул тело за плечо, но в этот момент ударило волной тошнотворного жара, и к горлу подступила рвота. Он зажмурился, развернулся и, смачно проблевавшись в кусты, кое-как взял себя в руки.

— Вот тебе и немецкая пунктуальность, — прохрипел он, вытирая губы рукавом.

Ничего хорошего в мёртвом теле не было, но… раз уж хозяин оружия отправился в лучший мир, его вещи теперь никому не нужны. Придя в себя, Лёха снова потянулся к телу, перевернул его и, морщась, вытащил из-под него странного вида автомат. Закопчённый, с обгоревшей деревянной рукояткой, но вполне целый. На вид — что-то старое, наверное ещё Первой мировой, вроде немецкого MP-18, только с закопчёнными боками и подпалённым кожаным ремнём.

Лёха повертел автомат в руках, оценил вес.

— Ну-ну… и где ты такое выкопал, дружок? Трофей! — усмехнулся он и закинул находку за плечо.

Пока глаза не привыкли к картине боевого беспорядка, он заметил ещё одну деталь — чуть поодаль валялся «Парабеллум», выбитый, видимо, из рук фельдфебеля при падении. Лёха нагнулся, подобрал пистолет, проверил затвор — патрон в патроннике. И патронов целый магазин. Хорошо.

Он ещё раз покосился на бывшего владельца, затем быстро пошарил по карманам и выудил пару обойм.

— Спасибо за щедрость, фриц. — кивнул он и сунул находку за ремень.

Он огляделся в поисках чего-то ещё полезного. Вон там, в стороне, лежало что-то, похожее на немецкую каску, уже изрядно помятую и обгоревшую. Может, немецкая, а может, ещё чья то — сейчас уже сложно было сказать. Главное, что на ней был характерный отлив и знакомая форма.

Но долго разглядывать свои военные трофеи времени у нашего товарища не было. Он вспомнил про Илью, бочку и самолёт. Пора было валить. Кивнув сам себе, он наконец выпрямился, поднял канистры и направился в сторону Ильи.

Илья Старинов сидел на камне и без особого энтузиазма жевал травинку, вытянув раненую ногу.

— Ну что, товарищ советский шпион? — Лёха смачно хлопнул по металлическому боку бочки. — Переквалифицируемся в грузчики! Толкаем?

— Кстати на, держи! А то какой то ты не настоящий шпиён без «Парабелумма»! — Он протянул Старинову трофейный пистолет и запасную обойму. — Эх! Шляпы тебе не хватает! И тёмных очков!

Илья глянул на него с выражением глубочайшего скепсиса:

— Дурак ты, Хренов. И уши у тебя холодные. — но протянутый пистолет взял.

— Это да. — Лёха широко улыбнулся и потрогал свои уши. — Уши как раз горячие. Даже слишком! Но у нас есть бочка бензина, у нас есть канистры и ведро, и! Внимание! У нас есть самолёт! А вот времени у нас или совсем нет, или очень мало. Так что — пыхтим и толкаем!

Потом посмотрел на перевязанную ногу Ильи с проступившими на бинтах кровавыми разводами и уточнил диспозицию:

— Давай сначала вытолкаем бочку из канавы, ты хотя бы помоги зафиксировать её, потом оттащим тебя и канистры к самолёту. Ты начнёшь переливать, а я попробую… дотолкать бочку. Если что прикроешь меня из пулемёта.

Двое потрёпанных, измученных, но упрямых советских воина взялись за тяжёлую металлическую тушу. Они с трудом, надрываясь, вытолкали её из кювета, затем, пыхтя и матерясь, прокатили в сторону рощицы метров двадцать. Времени было в обрез. В любой момент могла появиться новая машина, могли нагрянуть враги.

Когда сил уже не осталось, а руки горели от напряжения, они уселись прямо на бочку, тяжело дыша.

И тут, словно по волшебству, из-за поворота появилась знакомая фигура…

Глава 9

Акробатика с привкусом

Вторая половина июня 1937 года. Где то около дороги от железнодорожной станции города Авила до аэродрома.

Лёха стоял и отплёвывался от травы, пыли и мелкого мусора, забившего ему рот и нос, пытаясь отряхнуться и прийти в себя.

— С такими приятелями точно до пенсии не доживёшь! — пробормотал он, вытирая лицо рукавом и с улыбкой косясь на слегка смущенного Илью.

А предшествовал этому эпический полёт и бурная «забота» товарища Старинова.

* * *

Усталые и измученные советские воины сели перевести дыхание на бочку. До самолёта оставалось метров четыреста, впереди было не самое ровное поле, да ещё и предстояло обогнуть рощу. Лёха прикинул расстояние, оценивая, хватит ли у них сил дотащить проклятую бочку, и главное — сколько это займёт времени.

За поворотом раздался шум подъезжающей повозки, и наши товарищи рухнули в траву. Верный «Браунинг» словно сам прыгнул в руку пилоту, а Илья возился с новоприобретённым немецким «Парабеллумом».

И тут, словно по мановению волшебной палочки, из-за поворота показалась знакомая фигура.

Дед сиял, как начищенный самовар на ярмарке, а его вечная спутница, кобыла, снова тащила телегу, меланхолично переставляя копыта. Впрочем, на сей раз дед действительно обзавёлся новым аксессуаром — через плечо у него висела винтовка, а на поясе болталась видавшая виды кобура.