Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая

Отняв бинокль от глаз, он повернулся к агенту и с ехидцей в голосе проговорил:

— Сэр! Вы тоже заметили опознавательные знаки морской авиации Советов?

— Продолжайте преследование транспорта, у них тут всего один самолёт. Они не посмеют устраивать провокацию! Если что — сбивайте! — выкрикнул агент, явно теряя самообладание.

Капитан снова сделал удивлённое движение бровями выражающее крайнюю степень сомнения.

Самолёт, поравнявшись с эсминцем, качнул крыльями, демонстративно показывая четыре небольшие бомбы, подвешенные под ними. Затем он выровнялся и снизился до бреющего полёта, давая возможность капитану разглядеть молодого пилота в шлемофоне, который приветливо улыбался и приложив правую руку к поднятым на лоб очкам, отдал ему честь. Капитан автоматически кинул руку к фуражке.

Внезапно над кабиной штурмана открылся люк, и наружу высунулась голова в шлемофоне и очках. Видимо, находиться в таком положении под бешеным потоком воздуха было не из приятных, но это не мешало русскому штурману передать своё послание: он махнул рукой в сторону транспортного судна, затем скрестил руки над головой, жестом показывая знак «Нет». Следом он повернулся к эсминцу и, продемонстрировал оттопыренный вверх средний палец правой руки в перчатке.

Штурман исчез, самолет прибавил оборотов и стал набрать высоту, разворачиваясь влево.

Капитан застыл от изумления. Русский показал ему фак. Ему, офицеру Королевского флота! Такой жест в адрес Роял Нэви был просто неслыханным — и в любой другой ситуации это вызвало бы шок, а уж сейчас, в условиях возможного конфликта, тем более.

Смит сжал губы, ощущая, как в его душе разгорается пожар. Русские, конечно, невоспитанные хамы, но этот жест был чётким и недвусмысленным сигналом — они собирались защищать транспорт и готовы были к решительным действиям.

Не зря капитан грузового судна так истошно разорялся в эфире, чтобы привлечь внимание, русские отреагировали исключительно быстро, прислав бомбардировщик.

— Влево десять градусов, курс на пересечение с транспортом, — распорядился капитан, решив ответить на провокацию. — Сигнальщики, внимание на самолёт.

Самолёт описал широкий круг, значительно увеличил скорость и снова пошёл на сближение, входя в узкий промежуток свободной воды между эсминцем и транспортом, который теперь сузился менее чем до одной мили.

— Сэр, самолёт снижается. Дальность три тысячи футов (один километр), проходит на расстоянии четыреста футов (сто тридцать метров) по левому борту, скорость сто пятьдесят миль в час (двести восемьдесят километров в час), высота сто пятьдесят футов (пятьдесят метров), — доложил зенитный пост.

— Направление на нас? — уточнил капитан.

— Нет, сэр. Проходят рядом, так же как и в прошлый раз.

— Огонь не открывать, — повторил капитан Смит, сохраняя самообладание. При всей злости на русских его выдержка и многолетний опыт брали верх над эмоциями.

Капитан Смит был уже не молод и добился своего положения без чьей-либо помощи, шаг за шагом, честно выслуживая карьеру. Много лет он шёл к тому, чтобы командовать собственным кораблём. И новейший эсминец под его командованием казался верхом возможной карьеры. Вот уж точно он не собирался рисковать своей репутацией и, тем более, провоцировать войну с Советами из-за одного мудацкого агента Секретной Службы и ещё более мудацкого русского штурмана.

Самолёт влетел в узкий проход между эсминцем и транспортом на бреющем и буквально проскользнул мимо борта британского корабля. Казалось, что лётчик специально демонстрирует своё мастерство, проходя так близко.

Когда самолёт поравнялся с эсминцем, он внезапно сбросил одну из своих небольших бомб и сразу резко заложил крутой левый вираж с набором высоты, уходя прочь от эсминца. Бомба срикошетировала от поверхности воды, подпрыгнула, ещё раз срикошетировала от воды.

Люди на мостике завороженно смотрели, как подобно пущенному по волнами камешку, бомба ускакала вперед параллельно курсу эсминца.

И, подпрыгнув, оглушительно взорвалась на высоте двадцати метров, примерно в двухстах метрах прямо по курсу эсминца.

Все стоявшим на мостике врезало по ушам взрывной волной, хотя и ослабленной расстоянием. По корпусу эсминца прокатилась лёгкая вибрация. С высоты мостика всем открывался шикарный вид на большое чёрное облако, медленно оседающее в море прямо по курсу корабля. Люди на мостике замерли в шоке.

Капитан Смит неторопливо снял фуражку, протёр намечающуюся плешь, снова надел её и внимательно проследил взглядом за самолётом. Тот, похоже, не собирался уходить и начал разворачиваться, вновь заходя на новый круг.

Русский лётчик явно не собирались давать свой транспорт в обиду.

— Право руля, средний вперед, — внешне невозмутимо отдал приказ капитан.

— Радист! Шифровку в Адмиралтейство и копию командующему Средиземноморским флотом:

«В международных водах обнаружен транспорт под флагом СССР, идущий из Картахены в восточное Средиземноморье. Координаты транспорта приложите. По настоянию агента Баттс Секретной службы (голосом капитан выделил, как именно следовало напечатать мистера „Задницу“) начал осуществлять перехват транспорта для досмотра. При попытке перехвата вызванный транспортом бомбардировщик военно-морских сил СССР, препятствуя досмотру, произвёл предупредительный сброс бомбы в шестистах футах по нашему курсу. Огня не открывал. Досмотр невозможен без начала боевых действий. Иду параллельным курсом. Прошу указаний», — чётко и спокойно диктовал капитан.

Потом капитан повернулся к всё ещё не пришедшему в себя секретному агенту и невозмутимо сказал:

— Мы не будем идти на абордаж русского парохода. И я не собираюсь объявлять войну Советам. По крайней мере, до ответа Адмиралтейства.

Кивнул вверх в сторону самолёта:

— Похоже Советы изобрели что то новое, никогда не видел, что бы так бомбы применяли. Только у этого ещё три штуки, и даже если мы его собьём, чем я до конца не уверен, похоже у него есть хорошие шансы знатно потрепать мой эсминец.

— К тому же, в Картахене Советы выгрузили ещё тридцать таких же машин, которым сюда всего полчаса лёта! С такими навыками, я не удивлюсь, если до утра они сумеют втоптать в океан. половину нашего флота.

Затем капитан повернулся к офицерам на мостике и с усмешкой добавил:

— Кто-нибудь хочет сказать, что у этих парней нет яиц?

Много позже, уже получив звание коммодора, капитан Смит узнал, какое впечатление произвела его шифровка в Адмиралтействе. И тащась на север с арктическими конвоями к тем же самым русским, любуясь своей новой адмиральской фуражкой, он с удовольствием вспоминал, как его сообщение произвело настоящий фурор в Адмиралтействе, словно разворошили осиное гнездо. Оно привлекло внимание к его скромной персоне и оказалось неожиданным пинком, подбросившим его ещё на пару ступеней карьерной лестницы.

26 октября 1936 года. Испанский бомбардировщик, Средиземное море.

В удаляющемся самолете Лёха буквально рыдал от смеха по внутренней связи:

— Кузьмич! Где ты нахватался таких манер! Нельзя факи показывать! Англичанам особенно. Они от этого могут решить сражаться до конца! Ничто так не стимулирует эту нацию, как хорошее оскорбление. А ещё лучше хороший пендаль под задницу!

— Какой такой фак, я им пальцем погрозил всего лишь, ну а чего они к нашим морякам лезут! — обиженно отплёвывался Кузьмич.