Мой милый Гаспаро

Юлия послушно покинула кабинет, и в скором времени она уже вернулась с сестрой. Они сели в кресла перед отцом, и тот облокотился одной рукой на стол, тут же начав рассказывать:

– Хочу, чтобы вы запомнили мою душу, как щедрую. Как бы это объяснить получше, - улыбался он смущённо и вдруг вновь взял бумагу с печатью со стола.
– Здесь,... здесь моё новое завещание. И вам обоим я оставил очень много. Вы никогда больше не будете ни в чём нуждаться.

– Как же так?
– переглянулись сёстры, и Юлия от неловкости поднялась:

– Павел Александрович,... но у Вас же... есть сын.

– Я и ему немало оставляю, - улыбался тот.
– Не бойтесь. Я не собираюсь раззадорить его ещё больше.

– Ещё больше?
– поднялась следом за сестрой Алёна.

– Мой сын игрок, растратчик денег. Это его главная ошибка жизни, но он остаётся моим сыном. Да,... я люблю его и без наследства так же не оставлю. Однако, пока жив, обязан сохранить сие наследство, иначе он всё проиграет и никому ничего не достанется.

– Павел Александрович, я,...
– взглянула Алёна на не менее удивлённую сестру, но продолжила.
– Я не знаю, как Юлия, но я чувствую вдруг себя лишней. Не будет ли Лев Павлович грозен, узнав, что ему придётся делить с нами наследство?

– У него были сёстры и брат, которые, увы, не дожили до сегодняшнего дня, - признался Азарьев и выдержал паузу, будто вспоминая кошмарное прошлое, от которого резко встряхнулся.
– Наследство и раньше было разделено.

Азарьев отошёл к окну, помолчав ещё некоторое время, а у сестёр на душе становилось всё страшнее.

– Ступайте, мои хорошие... Надеюсь, так и останусь для вас достойным отцом, - молвил вдруг он, но повернулся только когда девушки покинули кабинет и дверь закрылась.

– Дурак, - молвил тихо Азарьев.

Он взял с подоконника лежащий там конверт и достал из него бумагу. Кратко перечитав её, Азарьев сел в кресло и тяжело выдохнул:

– Угрозы... Опять угрозы... А рука дамы... Кто же эта дама?

– Вам опять угрожают?
– раздался вдруг голос стоящего у двери господина в чёрном плаще и треуголке.

Азарьев так и вздрогнул, сев прямо:

– Марков?... Вы снова появляетесь, как приведение?! Я же просил без доклада не приходить... Я бы хотел ещё для дочерей пожить...

– Боюсь, именно из-за этого Вы лишаетесь единственного сына, - улыбнулся Марков и, положив треуголку на стол, сел в соседнее кресло.

– Вы что-то уже узнали?
– с надеждой ждал Азарьев ответа, но Марков смотрел внимательно и молчал ещё немного.

– Всё проще, чем думалось, - сказал он, а рукой стал постукивать по столу.
– Игрок, растратчик денег, как Вы говорили дочерям, готовит выкуп, чтоб отец его выложил крупную сумму, а лучше и вовсе все сбережения, которые упрятал от сына пока в неизвестном месте. Да и дама нечто знает...

– Вам, вижу, действительно, многое известно. Как?
– смотрел с подозрением Азарьев.
– Как удалось Вам пробраться сейчас в дом, подслушать мою беседу с дочерьми? А о сбережениях? Кто вдруг сообщить мог сию информацию?

– Ваш игрок сам и сообщает о том своей любовнице, - указал Марков на письмо в руках Азарьева.
– Не о том ли Вы получили угрозы, написанные рукой как раз её?

– Я понятия не имею, о ком Вы говорите, - смотрел поражённый новостями Азарьев.

– Я это тоже знаю, - кивнул Марков.
– С этого дня Ваш дом и Вы будете находиться под нашей охраной.

– Что?!
– поднялся Азарьев с широко раскрытыми глазами.

– А что это Вы удивляетесь так, Павел Александрович?
– поднялся Марков.
– Не Вы ли обратились к нам, чтобы выяснили, кто ворует деньги и вещи, кто угрожает да чем занимается Ваш сын? Не Вы ли? Да и мне важно, чтоб больше ничего из этого дома не пропало. Бумаги те ещё здесь?

– Я... Конечно же они ещё здесь, - смотрел неотрывно в его глаза тот, и Марков продолжал:

– Стоит проверить... Неужели Вас удивляет правда, о которой Вы же сами и догадывались?! Буду краток, дабы не ранить сильнее... Ваш сын готовит покушение на Вас и приёмных дочерей. Он не остановится ни перед чем, лишь бы заполучить всё.

– Оставьте его, - Азарьев, будто сдался, сел обратно в кресло.

Его взгляд блуждал растерянно. Сам он казался уставшим. Жизнь будто бы была чернее прежней. Оставалось только одно — покориться бьющемуся сердцу и... продолжать жить...

Укрывшись в спальне, его приёмные дочери могли только догадываться о том, что он переживает. Обе, переодетые, готовые ко сну, стояли у штор окна и подглядывали за каретой, стоящей в ожидании у входа...

– Может там ещё кто сидит?
– вопросила Юлия.

– Зря мы согласились на уговоры воспитательницы стать дочерьми Азарьеву, - прошептала Алёна.
– Нечистые дела здесь творятся.

– Как я скучаю по ней, - вздохнула Юлия.
– Она всё же была нам, как мать... А девочки все... Мы все были, как сёстры. Так было весело, хорошо.

– Тебе ли говорить о том, как было хорошо?
– удивилась Алёна.
– У тебя ведь теперь есть милый Гаспаро.

– И ты мечтала вырваться. Не меня одну вини, - взглянула с возмущением сестра, и Алёна тут же замахала рукой на окно:

– Смотри! Этот человек уходит! Он вновь был здесь!

Они обе украдкой наблюдали, как Марков сел в карету, и та увезла его прочь...

Глава 23

Всю ночь Юлия спала неспокойно. Разные мысли становились всё глубже, ярче, мучительнее. Она уже и сама перестала понимать, о чём думает и что так тревожит. Собравшись скорее, заглянув в спальню сестры, Юлия видела, как та крепко спит...

Накинув на плечи шерстяную шаль, Юлия тихонько вышла в сад и остановилась в стороне. Она видела прогуливающихся по саду и у ворот гвардейцев и становилось вновь тревожно...

– Надо покорно выносить испытания, - прошептала Юлия.

Она только успела убрать от лица мешающийся из-за ветра локон волос, как увидела направляющегося к ней от дома Льва Азарьева.

– Доброго утра Вам, - поклонился он и взял за руку.
– Вот и свиделись мы. Остаётся ещё познакомиться поближе и с сестрой Вашей... Тогда заживём, может быть,... как родные... Все вместе.

– Вы, - сглотнула Юлия.

– У меня были когда-то сёстры, - поцеловал Лев её руку, а в глазах читал уже, что она о том знает.
– Расскажите о себе? Откуда? Где росли?