Мой (не)любимый дракон

Дыхание сбилось. Я сделала несколько торопливых шагов, не веря своим глазам. Возле щётки серебрилось изящное ручное зеркальце, а на его поверхности, отражавшей блики пламени одиноко догоравшей свечи, горела алым… моя гранатовая брошка.

Я потянулась к ней, как к прекрасному миражу. Нет, настоящая. Цветок булавки, сплетённый из серебряных нитей, приятно холодил кожу, в то время как губы согревала улыбка.

Всё-таки ему не нужна безвольная кукла. А я снова могу быть собой.

Глава 13

Мабли, как швейцарские часы, была эталоном точности. Являлась утром всегда в одно и то же время, когда солнце только начинало ползти по небу и до зенита ему было, как мне из Хрустального города до Москвы.

В общем, рано приходила. Откидывала изумрудного цвета полог, а иногда и одеяло, нахалюга, стаскивала. Если мой сон, несмотря на все её требовательно-визгливые: «Ваша Утончённость, вставайте!», никак не желал прерываться. В такие моменты я мысленно посылала зануду обратно, а иногда и в другие, более экзотические дали. Однако сегодня, когда распахнулись дубовые створки, и служанка вошла в спальню в сопровождении пушисто-снежного охотника, я уже была на ногах.

Громко стуча от холода зубами и зарывшись босыми ступнями в толстую меховую шкуру, разжигала огонь в камине. Подбросила в его закопченные недра парочку поленьев, добавила несколько сухих веток, после чего кочергой смешала всё это дело со слабо тлеющими углями. Зажмурилась довольно, подставляя ладони оживающему пламени и чувствуя, как щёки начинают гореть от пыхнувшего в лицо жара.

Что ещё для счастья надо…

Жаль, здешние умники не додумались до какого-нибудь хитрого артефакта-саморазгорайки, желательно оснащённого таймером, чтобы в определённое время огонь в каминах вспыхивал сам собой.

Может, начать толкать свои инновационные идеи в массы? Так ведь положено, если верить фэнтези-романам, действовать всем попаданкам.

Хорошо бы ещё ввести моду на джинсы. И вывести из неё все эти платья с жутко неудобными расклешёнными рукавами и подметающими полы шлейфами. Уже не говорю про «рога» и колпаки звездочётов, которыми бедным эссель и эсселин вменялось украшать свои головы.

От мыслей о несовершенстве адальфивской моды меня отвлёк взлетевший на октаву выше голос Мабли:

— Ваша Утончённость, испачкаетесь же!

— Уже, — улыбнулась, обернувшись, и поспешила к медному тазику споласкивать руки.

— Вас же обычно не вытащить из кровати, — почувствовала на себе пристальный взгляд служанки. — Плохо спали?

— Наоборот, как убитая. Просто легла рано, вот и встала пораньше.

— Если как убитая означает «хорошо», тогда хорошо, — глубокомысленно заключила Мабли. Вздохнула тяжко: — После нападения этого… этого тагра(!), герцога, я боялась, что вы ещё долго не оправитесь.

Случись подобное с настоящей Фьяррой, и психологическая травма была бы ей обеспечена. Я же при мыслях о недонасильнике злилась и испытывала раздражение. Но чтобы страдать из-за этого парнокопытного… Много чести!

Тем более что мысли о Крейне меня посещали редко. Как и о его двойнике…

За минувший день я ни разу не вспомнила о Лёше, и, что самое странное, меня это больше не тревожило. Совесть молчала. То ли атрофировалась совсем, то ли наконец преставилась, а может, решила раз и навсегда попрощаться с такой беспутной хозяйкой.

Теперь я понимала, что любовь к Воронцову осталась в далёком прошлом. Возможно, ещё более дальнем, чем день моей свадьбы. Я всегда мечтала о спокойной жизни. Хотела назло байкам о проклятии, которые оказались совсем не байками, обзавестись семьёй. С Лёшкой мы давно были близки, понимали друг друга с полуслова. Имели много общих интересов. И друзья у нас тоже были одни на двоих. Нам было легко вместе. Приятно и удобно.

Мне нравилось пребывать в этой своей зоне комфорта, и я искренне верила, что пусть с годами страсть и утихла, но любовь, конечно же, сохранилась.

Наивная.

— Мабли, как сюда попала моя брошка?

Сейчас украшавшая вырез ажурного пеньюара.

— Паж Его Великолепия принёс, — отчиталась надзирательница. — Сразу после того, как вы на ужин ушли. Вы с ним, должно быть, разминулись.

Усмехнулась грустно. Задержись я вчера на минуту-другую, и меня бы не колбасило так за ужином. Я бы по-другому вела себя со Скальде и, возможно, не стала бы свидетельницей жуткого ледяного шоу.

Хотя стараниями графини д’Ольжи, намеренно меня поджидавшей, всё равно бы взбесилась. И, скорее всего, точно так же Ледяного превратила в Огненного.

Так, стоп! Мадмуазель Плевательница у меня в мыслях тоже лишняя! Не буду портить себе настроение воспоминаниями о ней. Лучше сосредоточусь на насущном — на Леане, с которого и намеревалась начать свой день.

Вернее, с чего-нибудь вкусненького и страшно калорийного на завтрак — не моя фигура, а значит, не жалко. После чего, уже на сытый желудок, займусь пажом.

— Мабли, найди Йекеля и передай ему, что после завтрака отправимся к Хордису.

На клятвоприношение.

— Как вам будет угодно, — недовольно буркнула девушка, откидывая тяжёлую крышку сундука, одного из четырёх бронзово-деревянных монстров, в которых хранились наши с Фьяррой тряпки.

— Что, опять погрызлись?

В ответ Мабли неопределённо хмыкнула.

— Как вам зелёное? — Извлекла на свет божий наряд из тяжёлой, переливавшейся на свету ткани с меховой оторочкой.

— Фисташковое, — поправила её я, мазнув по платью рассеянным взглядом. Кивнула, соглашаясь с выбором служанки.

Судя по тому, как пшеничные брови девушки сошлись на переносице под широкой оборкой чепца, Мабли не ведала, что такое фисташки, но тут же позабыла о необычном для неё слове, которые порой соскальзывали у меня с языка.

— А потом смотайся с Леаном к сапожнику и портному в город. Да! И к цирюльнику парня своди — нужно что-то делать с его шевелюрой, пока там не свил гнездо какой-нибудь предприимчивый пернатый. И не кривись так! От пары часов в его обществе тебя не убудет.

— Но где взять деньги?!

— А та кожаная торбочка, что выдал мне мой фальшивый папенька перед отъездом, — не растерялась я. — Где она?

— Тратить их на этого оборванца! — задохнулась от возмущения служанка.

— Вот чтобы он перестал быть оборванцем, мы должны позаботиться о его гардеробе. Не может же бедняга постоянно в этих смешных лосинах ходить.