Мой невозможный дракон

Гепара тут же вспыхивает, хвост нервно подрагивает, выдавая раздражение.

— Да я так же ему объясняла, Данила Степанович! — горячо отвечает мутантка. — Но он всё равно продолжает давить. И, честно говоря, я начинаю чувствовать себя виноватой из-за его слов. Он говорит, что я подвожу вас, своего господина!

Её уши прижаты, плечи напряжены — видно, что Беркович уже успел посеять в ней сомнения. Телепаты, они такие — газлайтеры от Бога. Даже без всякого ковыряния в мозгах умудряются переворачивать реальность с ног на голову.

Я внимательно смотрю на девушку:

— Давай посмотрю твои воспоминания. Ты не против?

— Конечно, нет, — сразу соглашается Гепара, даже не задумываясь. — Проходите садитесь? Может чаю?

Киваю и усаживаюсь на диван, параллельно заглядывая в её мысли, пока Гепара несёт чайничек. Она мне доверяет — это хорошо. Но Беркович успел как следует запутать её. Осторожно погружаюсь в её воспоминания, аккуратно перелистывая сцены, сосредотачиваясь на моментах с ним. Картина проясняется быстро. Классическая манипуляция.

— Госпожа Гепара, ты же хочешь сама поднятсья на третий уровень, правда? — голос Берковича звучит мягко, но в нём сквозит нажим. — Ты же хочешь сделать что-то для задания, а не просто быть батарейкой?

Ага, конечно. Мерзавец.

Сколько раз я слышал такие приёмы? Давить через чувство долга, выставлять жертву «недостаточно полезной», заставлять человека самому себя загонять в опасные условия, лишь бы доказать, что он не обуза. Учебник по манипуляциям, глава первая.

У экспедитора-агента Берковича только один мотив так поступать — чтобы выслужиться и подняться по карьерной лестнице. Гепара, как особый ментальный энергетик, работает как проводник — её способности позволяют телепатам подниматься выше, но сама она остаётся на нижних уровнях Астрала, потому что буквально притягивает тварей. Это известно всем, кто хоть раз работал с ней. Беркович явно это знает, но упорно продолжает подталкивать её к риску, делая вид, что просто заботится о деле.

Я рассержен. Газлайтить мою Гепару, мою подданную и подругу? Этот Беркович совсем концы попутал!

Меня разбирает раздражение. Убедить Гепару, что она сама должна захотеть сделать то, что нужно ему, — тонкий ход. Он, конечно, не рассчитывал, что я это увижу.

Похоже, пора кое-кому доходчиво объяснить, что его методы не работают в моей юрисдикции.

Я отрываюсь от воспоминаний и принимаю чашку из рук девушки:

— Спасибо за чай и за воспоминания. Завтра же поеду с тобой в Охранку и разберусь с этим инцидентом.

Она облегчённо выдыхает, будто с её плеч только что сняли мешок с кирпичами.

— Спасибо, Данила Степанович… И простите за беспокойство.

— Не говори глупостей, — отмахиваюсь. — Ты очень важна для моего рода и для меня, и никто тебя в обиду не даст.

Гепара тепло улыбается, её хвост теперь уже не дёргается нервно, а плавно покачивается из стороны в сторону.

— Спасибо…

Я киваю. Ещё какое-то время мы пьём чай, болтаем о всяком. Гепара вымоталась, конечно. Пора отправить её в отпуск — об этом тоже поговорю с экспедиторами.

Примерно через полчаса возвращаюсь домой, в свою спальню. Чищу зубы, умываюсь, наконец-то расслабляюсь… но ненадолго.

Стоит только закончить с приготовлениями ко сну, как в комнату заглядывают Лена и Светка. Обе в лёгких ночнушках, выглядят как два котёнка, которым только что выдали миску сливок.

— А у нас очередь, — с лукавой улыбкой объявляет Светка. — Лакомка отправила нас.

Я усмехаюсь, откидывая одеяло.

— Очередь так очередь.

Но Лена внезапно вспоминает:

— Кстати, князь Морозов звонил. Юрий Михайлович хочет с тобой встретиться.

Я закатываю глаза, при этом уже мысленно прикидывая, сколько времени займёт эта встреча и насколько она мне сейчас нужна.

— Ну, блин… Ладно. Могу с ним встретиться завтра в кафе где-нибудь в Москве, часов в одиннадцать-двенадцать. Если он будет в районах рядом с «Лубянкой». Если нет — ехать к нему у меня нет времени. У меня, между прочим, охота на гулей! А ещё свадьба на носу!

Лена кивает, усаживаясь на кровать:

— Поняла, передам ему.

Светка закатывает глаза:

— Ну хватит о делах! Мы не за этим сюда пришли вообще-то! — заявляет бывшая Соколовая и, не теряя времени, тянется к пуговицам моей рубашки.

— Давай-ка раздеваться!

Я усмехаюсь.

— Светлана Дмитриевна в своём репертуаре…

Супружеский долг таков — хочешь не хочешь, а исполняй. Впрочем, кто сказал, что я прям так уж не хочу?

* * *

Усадьба Вещих-Филиновых, Москва

Феанор, разумеется, не стал плясать под дудку менталиста. Он никогда не позволял держать себя в клетке, даже если та была просторной и украшенной. Первым делом нужно изучить, где он находится. Окно оказалось идеальным выходом. Достаточно приоткрыть створку, мягко вытечь наружу — и вот он уже приземляется во дворе, скользя по дорожка, словно под ногами не камень, а мягкий лесной мох.

Воитель не привык быть в местах, которые не контролирует сам. А здесь всё подчинено этому менталисту — люди, звери, даже воздух, казалось, был пропитан его присутствием. Феанор не доверял менталистам. Считал их жадными до власти червями, которые стремятся подчинить Астрал, Океан душ, но в итоге лишь заражаются его грязью.

Женитьба менталиста на Люми. Спасение им сородичей Феанора. Вмешательство в их судьбу. Феанор не мог поверить, что всё это — просто помощь. Должен быть второй замысел.

Фыркнув, он стискивает кулаки и бормочет:

— Как же, мерзавец он…

— Мерзавец он… — тут же повторяет ленивый, протяжный голос сбоку.

Феанор резко оборачивается. На траве неподалёку лениво развалился шафрановый тигр, его хвост мерно покачивается, а янтарные глаза смотрят прямо на него с бесконечным «и что ты мне сделаешь?»

— Лишь чревовещатель, — хмыкает Воитель презрительно.

Тигр медленно моргает, зевает, блеснув белоснежными клыками, и продолжает смотреть. Феанор фыркает. Ручное животное, понятно. Разворачивается и идёт дальше, даже не удостаивая зверя взглядом.

Размышляя о менталисте и его возможных тайных планах, он замечает неподалёку закрытый зимний сад — теплицу. Замедляет шаг. Интересно…

При всей своей воинской жёсткости Феанор любит цветы. Они совершенны в своей форме и свободны от лжи. Цветок не скрывает красоты и не притворяется сильным, чтобы выжить. Он растёт, цветёт, умирает, но всегда остаётся собой.