Мой первый встречный: случайная жена зельевара

Студенты переглянулись, и невысокий рыжеволосый паренек заметил:

– Конечно, не говорят. Вот купил я такую коробку, ничего сварить не смог и все равно пошел к аптекарю за зельем.

– Совершенно верно, – согласился Кассиан. – Эта коробка в каком-то смысле игрушка. Но я научу вас, как работать с ней правильно.

Он поставил котел на малый огонь и, пока вода не закипела, принес медово-золотую палочку пиориуса и поджег. По лаборатории заструился сладковатый дымок; Кассиан ловко вытряхнул лепестки в прозрачную чашу, начал водить над ними палочкой, и их белизна постепенно наполнилась золотом.

– Видите? – спросил Кассиан. – Теперь цветы можно использовать в зелье от кашля. А до этого они просто приятно пахнут, не больше.

Лепестки отправились в закипевшую воду – ровно две минуты Кассиан размешивал зелье, потом добавил в него мед и светлячковую пыль, и по лаборатории поплыл густой запах липового цвета, словно из осени мы перенеслись в июнь. Когда запах растаял, Кассиан аккуратно отфильтровал загустевшее зелье, потом перелил его в банку и произнес:

– Вот и все! Пиориус также продается в аптеках, но его секрет аптекари не раскрывают. Теперь вы его знаете. Берите ваши коробки, подходите к котлам. На второй паре у нас Кошачий коготок – простое, но эффективное зелье от мелких царапин и ссадин. За работу!

***

Все первокурсники справились с зельем и получили несколько пузырьков отличного средства от кашля и стройную колонку пятерок в журнал. На перемене заглянул Пинкипейн – подошел к нам и негромко сказал:

– Абернати рвет и мечет. Понимает, что тут дело нечисто, но доказательств у него нет. Собирается в Королевский архив, поднимать все документы по лунным лисам.

– И откуда ты только все это знаешь? – поинтересовался Кассиан. Пинкипейн ослепительно улыбнулся.

– Заходил в ректорат, к Милли, – ответил он. – Она как раз оформляла запрос на допуск в архив, а я спросил, для чего. Потом Абернати вышел, назвал меня троллийской грязью и велел не лезть к его секретарше даже по работе.

– Ты теперь с Милли? – поинтересовался Кассиан. – Уже устал считать твоих поклонниц, честно говоря.

В улыбке Пинкипейна мелькнула печаль.

– Тоже считаешь, что мне пора остепениться? – спросил он, крутя в пальцах галтованный сердолик: медовый свет этого камня нужен для того, чтобы усилить Кошачий коготок. – Нет, на мне мой род и закончится. Незачем подвергать кого-то моим горестям.

Я прекрасно его понимала. Нет ничего приятного в том, что тебя оценивают по далекому предку, а не по твоим делам.

– Жизнь меняется, – заметил Кассиан. – Далеко не все такие, как Оливия и Абернати.

– Верно, – не стал спорить Пинкипейн. – Но таких, как они, достаточно, чтобы…

Он вдруг осекся. Дотронулся до виска, опустил руку и вдруг рухнул на пол, потеряв сознание.

Студенты, которые рассматривали коробки со всем необходимым для создания Кошачьего коготка, дружно ахнули. Кто-то из девушек бросился было помогать, но Кассиан махнул рукой: не мешайте! Мы склонились над Пинкипейном, Кассиан похлопал его по щекам и поднес к носу пузырек с нюхательными солями.

– Дружище, ты чего это? – спросил он, когда Пинкипейн открыл глаза. – Ну-ка, нюхай! Сейчас станет легче.

Один из парней открыл окно, впуская в лабораторию сырой осенний ветер. Кассиан помог Пинкипейну сесть; тот провел ладонями по лицу и снова начал клониться в сторону.

– Давайте доктора позовем, – предложила одна из девочек, глядя на Пинкипейна с нескрываемым сочувствием и теплом. Кассиан кивнул и снова принялся водить пузырьком с солями у него под носом.

– Неужели забор крови натощак так повлиял? – спросила я. – Мы же потом позавтракали.

Голова Пинкипейна безжизненно свесилась к левому плечу, и он хрипло пробормотал что-то невнятное. В лабораторию вбежал доктор с саквояжем в руках – присел рядом с пациентом, оценил его состояние и вынул золотистый кристаллик.

– Эх, слаб народ, – произнес Даблгласс. – То вы с супругой у меня под наблюдением, теперь еще вот это…

Он прижал кристаллик к виску Пинкипейна, и я увидела, что по коже биолога расползается тоненькая темная сетка, похожая на паутинку. Когда кристаллик уткнулся в нее, послышалось недовольное шипение, словно недуг сопротивлялся исцелению.

– Лихорадка гван, – сухо отрапортовал доктор Даблгласс. – Она спокойно спит в организме, но проявляется на фоне кровопотери. Вот, пожалуйста!

Кассиан нахмурился.

– Хотите сказать, что все это из-за забора крови?

Доктор только плечами пожал.

– Получается, что так. Одолжи мне пару ребят покрепче, понесем этого бедолагу в больничное крыло, – он обернулся на студентов, которые сейчас были похожи на стайку воробушков, дрожащих от страха. – Ну что, дети, на этой неделе вы точно без введения в общую биологию.

В лаборатории всегда есть носилки для тех, кто может пострадать от взрыва или отравления – Пинкипейна, который едва пришел в сознание и бормотал что-то неразборчивое, уложили на них, и двое парней понесли его в больничное крыло. Кассиан пошел сопровождать друга, а я осталась с ребятами: Кошачий коготок был простым зельем, и я вполне могла с ним справиться и без Кассиана.

– Итак, Кошачий коготок. Ускоряет заживление мелких ран, порезов и кровоподтеков в два-три раза. Нам понадобится пять средних листьев алоэ, малая мера порошка корня окопника, три больших меры дождевой воды и две малых меры луары. Ставим котел на слабый огонь!

Студенты дружно сделали, что было велено. Я отправила несколько сушеных корней окопника в каменную ступку и принялась работать пестиком.

– А с господином Пинкипейном все будет хорошо? – спросила хорошенькая девушка с испуганными голубыми глазами. Я кивнула.

– Разумеется! Доктор Даблгласс профессионал, он поднимет его на ноги. Не волнуйтесь, скоро вы встретитесь на лекции по биологии.

Девушка вздохнула так, словно хотела бы встретиться с Пинкипейном не на лекции, а где-то в более романтичном месте, и студенты дружно взялись за пестики и ступки.

Вернулся Кассиан – я подошла к нему и негромко спросила:

– Ну как он там?

– Да, это лихорадка гван во всей красе, – мрачно ответил зельевар. – Доктор Даблгласс дал ему все лекарства, но он так еще толком и не пришел в себя.

Я испуганно посмотрела на Кассиана и спросила:

– Неужели это может быть от забора крови? Ты ведь взял совсем немного!

– Не знаю, не знаю, – покачал головой Кассиан. – Лихорадка вспыхнула так, словно у него уже была какая-то болезнь крови. Или ее взяли намного больше, чем взял я.