Мой препод Укротитель

Малость пришедший в себя кошкот не ответил. Вновь начал бессвязно молить о пощаде, а заодно пытаться отодвинуться от Бранова на безопасное расстояние. Толкался задними лапами, отчего растревоженная сеть снова зазвенела. Котёнок захныкал от боли.

– Не двигайся! – отпрянул Бранов. – Сеть сжимается и ранит.

Кошкот замер, сопя. Похоже, он столько страданий уже вынес, что болью больше – болью меньше, всё едино. Сказали замереть, значит, замрёт. Что угодно сделает, лишь бы не прирезали.

– Как тебя зовут, ты меня слышишь?

Аспирант снова склонился над котом, но тот лишь стонал и грёб лапами землю. Навряд ли понимал, что происходит. Бал правили инстинкты и желание выжить любой ценой.

– Без толку. Она едва сознание не теряет, – Бранов поднялся и потёр подбородок. – Ладно, идём. Времени и без того слишком много потеряли.

– Уйдём? Бросим котёнка умирать?

Я едва не охнула. В голове такое не укладывалось, но аспирант растерянно развёл руками.

– А какой от него теперь прок? Я надеялся его считать, но теперь не смогу. Да и раны серьёзные. Чем мы поможем?

– Но мы же не можем её бросить! – упёрлась я и гневно воткнула рогатину в землю.

Бранов вздохнул. Поачал головой, но на удивление заговорил спокойным, профессорским тоном.

– Мика, это всего лишь книга. Сказка. Выдумка. Здесь всё не по-настоящему.

Но для меня всё было реальным. Реальным настолько, что оставить безобидную кроху в лесу истекать кровью было выше моих сил.

– Может, попробуем забрать котёнка в наш мир? Там хотя бы антибиотики есть, бинты…

Я с жалостью посмотрела на окровавленные лоскуты на плече аспиранта. Ему тоже йод и перекись водорода не повредили бы.

– Нет, – сказал как отрезал Бранов. – Если заберём кота в реал, откроется тоннель, и всё станет только хуже. Нет, – нервно покусывая губу и морща лоб, повторил аспирант, – потеряем слишком много времени. И не факт, что я за Оксаной вернуться смогу. Не пустят.

Я горестно вздохнула. Выспрашивать подробности про «тоннели», кто эти таинственные, что нас обратно «не пустят», и прочую перемещенческую белиберду времени нет. Без того уже слишком долго стоим на месте. Оксана до сих пор неизвестно где, и чёрт знает, что с ней сейчас происходит!

В висках вновь зашумело. Лоб отяжелел. Хлынул новый поток знаний, и виски заломило с удвоенной силой. В неразберихе слов и образов с трудом удалось вычленить одну-единственную оформленную мысль: кошкоты, вопреки моим представлениям, оказались разумными, а значит…

– Быть может, с ними договориться можно? – негромко предложила я. – Всё равно где Оксану искать, мы понятия не имеем, так, может, хоть они подскажут?

Я неловко умолкла. Идея, мгновение назад горевшая в мозгу, вдруг показалась глупой и безответственной.

Аспирант забубнил что-то, похожее на «может сработать» и «я всё равно брешь отыскать не могу», «не выходит почему-то, а они могут знать».

– Нужно взять кошкота с собой, – подала я голос, прервав поток бессвязных Брановских рассуждений. – Ян Викторыч, оставлять здесь точно нельзя! Умрёт. И пусть это лишь книга, если бросим котёнка, я себе не прощу. Это же живое существо! Это убийству равносильно будет.

Глядеть на аспиранта я боялась, равно как и услышать издевательский смех. Но Бранов не засмеялся. Даже не хмыкнул. Вместо этого вдруг решительно стянул с пояса свитер и расстелил на земле.

– Когда скажу, перетяни свитер под кота, поняла?

Нерешительно отложив палку-рогатку, я кивнула.

Кошкот давно затих. Только тощая грудка прерывисто вздымалась, говоря о том, что жизнь в ней до сих пор отчаянно билась.

Осторожно, стараясь не причинить боль, аспирант подсунул обе ладони под кошачью спинку и приподнял тело. Секунда, и Бранов завернул котёнка, как младенца в свитер. Благо, что ростом малыш был чуть больше метра.

Поднявшись со свёртком в руках и прошептав: «Тише, тише», – Бранов серьёзно поглядел на меня.

– Ну давай, Синица-Сказочница. Веди.

Я растерянно округлила глаза.

– Куда?

– К кошачьему селению или логову. Я не знаю, как у них тут принято называть…

Я с опаской отступила, пожалев, что так опрометчиво отложила рогатину.

– Вы с ума сошли? Идти прямиком в кошачье логово? Жить надоело?

– Ты же сама сказала, раз кошкоты разумны, с ними можно договориться.

Аспирант поморщился и перехватил кота поудобнее, а я за голову схватилась.

– Это же лишь теория! Я не знаю… Точнее, мне просто кажется… Да и с чего вы решили, будто я знаю, где кошкоты живут?

Снова помассировала висок. Очередная идея крупинкой пороха вспыхнула. Осветила кавардак в голове, а мне всё больше казалось, будто я стою перед дверью аудитории и с минуты на минуту придётся сдавать самый сложный экзамен.

Ну, разумеется, я ничего не знаю и ничего не помню! Чего от меня требовать-то?

– Ян Викторыч, нет. Вести я точно не смогу. Что угодно, но такую ответственность на себя я не...

– Верь себе, Мика, – просто сказал Бранов.

Я усмехнулась. Себе верить сложнее всего. Он не в курсе, что ли?

– Ну а если себе не веришь, – без тени улыбки добавил аспирант, видя моё смятение, – мне поверь. Это твоя книга, твои фантазии. Ты справишься. Так что, давай, – аспирант поудобнее перехватил сопящий свёрток, – подрубай внутренний компас.

– А если…

– Без если, – мотнул головой Бранов. – Я в тебя верю, Мика. Веди.

Он сказал это так просто и потому искренне, что я хоть и с трудом, но улыбнулась. Подняла палку-рогатку, стиснула покрепче и воинственно задрала голову.

Бранище прав. Это мой мир. Кто его лучше меня знает?

– Идёмте! – рванув с места, ринулась я в кусты.

Прошла пару метров по хлюпающей влагой земле и остановилась как вкопанная. Бранов ни на шаг не отставал.

– Нет, – покачав головой, крутанулась я на сто восемьдесят градусов. – Лучше сюда пойдём. Не отставайте, Ян Викторыч!

Аспирант что-то пробормотал в ответ, а я принялась освещать фонариком путь и прощупывать рогатиной особо подозрительные лужи. Проверяла глубину. Сама вымокнуть не боялась – за Бранова с кошкотенком беспокоилась. Им ухнуть в болото никак нельзя.