Мой препод Укротитель
Шрифт:
Кошкоты при виде старца почтительно кланялись и расступались. Благоговейные шепотки и урчание гуляли по рядам. Я прищурилась, вглядываясь в силуэт незнакомца.
Так-так... а вот и местная знаменитость. Может, тоже вожак? Или шаман какой?
Я судорожно пыталась припомнить сюжет своей книги, а заодно и выяснить, кто же этот старик. Но о кошкотах история была совсем короткой. Второстепенные персонажи. Зло, которое нужно было победить, чтобы люди наконец вздохнули спокойно.
Да и чего уж греха таить... основная часть повествования «Императора» была занята историей
Эх, голова моя глупая! От досады я едва не заревела.
Шани тем временем распрямилась и в мгновение ока обратилась в кошечку, будто бы неспособную нашинковать всех и каждого в мелкий винегрет.
– Мут, ты услышала мой зов, – склонилась она в поклоне и выгнула спинку. – Молю! Помоги спасти Яфу!
Таинственная Мут – оказавшаяся женщиной, – подошла ближе и встала аккурат между кошачьим народом и нами. Уверенно впечатала длинный посох в землю.
– Яфе я помочь не в силах, – проскрипела будто несмазанная телега Мут. – Но у меня было видение.
– Говори, мудрейшая, – Джахо в почтении приложил лапищу к груди, и коты все как один застыли. Будто мухи в смоле.
Мут развернулась к нам с аспирантом. Молчала, а мне стало зябко. Тёмная дыра капюшона скрывала глаза шаманки, но и без того понятно: взглядом в эту секунду сверлила она именно меня.
– У меня было видение, – наконец повторила кошка. – Сияя золотом, в мир спустилась богиня.
– Великая Кошка? – огромные зелёные глаза Шани сделались ещё больше. – Прародительница?
Мут отрицательно покачала головой и, вызвав всеобщее благоговейное «ох», произнесла:
– Нет. Эта богиня многим выше Прародительницы. Она способна перемещаться из мира в мир вне времени и пространства, а её сила вольна разрушать любые оковы.
Мут замолчала, подогревая любопытство. А может, просто пытаясь припомнить, что сказать хотела. Лет-то ей, судя по дребезжащему голосу, немало.
– Имя ей Мать, – наконец разродилась шаманка. – И она сейчас здесь.
«Здесь? Здесь!» – раздалось со всех сторон, а затем вновь тишина.
Медленно развернув голову, я уставилась на аспиранта. Тот смотрел с ответным недоумением и напряжённо хмурился в раздумье. Одинокий сверчок необдуманно цвиркнул неподалёку и мигом смолк.
И вдруг меня осенило.
– Ян Викторович, – прошептала я одними губами. – Получается… Это вы кошачья богиня, что ли? Мать?
Отчего-то сердце заколотилось, как сумасшедшее. Бранов тоже взволновался. Приоткрыл рот. Затем закрыл. Потом снова приоткрыл. А затем как рявкнет:
– Ты с дуба рухнула, Вознесенская?!
Если бы могла, плечами в ту секунду пожала. А так, только губу закусить смогла.
– Ну, вы же перемещаетесь между мирами. Светитесь золотом и умеете пережигать магические сети.
Коты внимательно вслушивались в каждое слово, а старуха в капюшоне внимала будто бы с удвоенным интересом.
– Совсем двинулась... – простонал аспирант, качая головой. – Речь идёт о богине! И если ты до сих пор не заметила, – Бранов зачем-то пытался подбородком указать себе на грудь. –
Я мужик!– Это непроверенный факт, – невозмутимо сощурилась я. – А вдруг…
– Есть только один способ узнать наверняка, – не дыша прошептала Шани и перевела вопросительный взгляд на Мут. – Освободить Яфу. Разрушить человечьи силки.
Старуха пристукнула клюкой. Согласно тряхнула головой, и в ту же секунду Джахо махнул лапой.
– Освободить лысых.
Шани повернулась к вмиг развязанному Бранову, тщательно следя, чтобы никто не смел его и когтем тронуть. А затем и за моим освобождением проследила.
Те девятнадцать шагов до кострища показались мне вечностью, возведённой в квадрат.
А что если это ошибка? Если не получится разрушить сети? Нас изжарят нас и съедят? Облезлый уж точно наметился закусить человечинкой.
К счастью Бранов всё время шёл рядом. Едва касался плечом моего плеча и, подойдя к Маду с Яфой в лапах, повёл головой. Предлагал мне первой попробовать снять силки. Но я только затараторила в страхе.
– Нет уж! Сперва вы!
Под всеобщее напряжённое молчание аспирант подошёл к костру, ткнул в угли первой попавшейся под руку хворостиной. Поджёг.
Яфу тем временем уложили на землю, и Бранов, будто самому себе решительно кивнув, присел на корточки. Я затаила дыхание, но едва аспирант коснулся сети, та предупреждающе зазвенела комариным писком.
Внутри у меня вмиг всё обмерло.
Словно во сне я опустилась на колени перед котёнком. Руки не слушались, ладони вспотели. Воздуха катастрофически не хватало.
– Давай, Мика, – ободряюще шепнул аспирант.
На секунду задержавшись над слипшейся, окровавленной шёрсткой, я коснулась серебряной нити. Как и прежде, без труда поддела её пальцем и потянула на себя. Бранов тут же поднёс горящую хворостину, и нить человечьих силков засияла и лопнула.
Шани зашептала что-то, сложив обе лапы на груди, а старуха наконец откинула капюшон. Под ним не обнаружилось ни кошачьих ушей, ни влажного треугольного носа. Только привычное человеческое лицо, испещрённое глубокими бороздами морщин.
– Приветствуем тебя, о, Сотворительница всего сущего, – склонилась предо мной Мут, а за ней и остальные коты попадали ниц, отбрасывая копья и луки.
«Создательница... Создательница!» – раздавались благоговейные шепотки со всех сторон. И даже воинственный гордый вожак Джахо до того крепко упёрся лбом в сложенные перед мордой лапы, что длинные уши лопухами расстелились по земле.
Глава 12. Кошачье гостеприимство
Из грязи в князи, точнее, в кошачьи богини. Что ни говори, а нехилый у меня скачок по карьерной лестнице.
Оправившись от волнений, я сидела на корточках у реки и то и дело зачерпывала ладонями мутную желтоватую воду. Надеялась отмыться, но запах болотной тины, похоже, нацелился преследовать меня до скончания веков. Правда, едва мы с аспирантом освободили малышку Яфу от сетей, а кошкоты вышли из благоговейного экстаза, местные женщины забрали мою одежду и пообещали привести в порядок.