Мой препод Укротитель

– Неужели с людьми договориться нельзя? Живите и не мешайте друг другу! Вы здесь, – повела я рукой, – у реки. Они – в городах и деревнях на суше.

Джахо внимательно поглядел на меня и нервно дёрнул хвостом.

– Мы пытались. Пусть Великий Кот мне свидетелем будет, пытались!

За его спиной хвостатые посетители домика шаманки медленно тянулись к выходу и, слыша, о чём речь, одобрительно кивали.

– И нашему народу даже почти удалось сладить с лысыми, – подошёл Маду, держа Яфу в лапах. – Когда-то мы жили в мире. Ещё до поколения моего деда.

Девочка обняла отца за мощную шею и теперь то и дело бросала смущённые взгляды на нас с аспирантом.

Вожак кивнул, подтверждая правдивость слов Маду, и заговорил, пытаясь перекрыть нежное мурчание Шани. Кошка как раз принялась гладить Яфу по спинке.

– Маду верно говорит. До тех пор, пока люди не заключили союз с Чёрным Псом, мы жили бок о бок. Нас почитали.

– Чёрным Псом? – в удивлении встрепенулась я. – А это ещё что за… фрукт?

Бранов предупреждающе подцепил мои пальцы, одним взглядом говоря: «Вознесенская, хоть раз в жизни помолчи!» – но Джахо уже недоумённо нахохлился.

Вовремя спохватившись, я пришлёпнула себя по лбу и закивала, мол: «Ах, да! Вспомнила. Это же тот пёс, который...» Выдавать своё небожественное происхождение опасно. Молчание в этом треклятом параллельном мире не просто золото – заманчивая возможность не оказаться на вертеле.

– Едва Чёрный Пёс пришёл к власти, – продолжал Джахо, удовлетворившись моей реакцией, – люди оттеснили некоторые стаи в пустыни. Отныне они кочуют в поисках оазисов. Наши же предки решили уйти к реке.

– Здесь рыба, – поддакнула Шани.

– И улитки.

Это Яфа вновь выглянула из-за плеча Маду. Улыбнулась Бранову и смущённо зарылась носом в жёсткую шерсть на шее отца.

– А об улитках мы позже поговорим, – сердито оскалился Маду.

Я усмехнулась, глядя на малышку. Похоже, кого-то здесь явно ждёт взбучка вселенского масштаба. Джахо же тем временем выпятил мощную грудь и воинственно распушил ломаные усы.

– Как бы то ни было, Создательница, не тревожься. Придёт время, и мы отвоюем сухие земли. Даю слово.

– Слово, – одновременно вторили Маду и Шани.

– Слово! – даже Яфа вновь отважилась выглянуть.

Глазки её сияли нешуточным огнём. Коты-родители на то одобрительно захохотали, и даже Джахо, до тех пор будучи со скрещенными на груди лапами, внезапно смягчился. Оскалился в улыбке и потрепал малышку по голове.

– А теперь пора спать, – продолжал ухмылялся Маду, и его кошачья морда жутковато вытягивалась. – Попрощайся с Создательницей до утра, Яфа.

Кроха вновь стрельнула глазками на аспиранта, а затем и на меня смущённо поглядела.

– Тёплых снов, Создательница!

Я только поулыбалась в ответ и махнула рукой.

Чудно, право слово. Быть богиней и приятно и… Нет. Это приятно. Безумно приятно!

– И вы идите отдыхать, – продолжал командовать Джахо. – Я распоряжусь, чтобы в Доме Совета для вас сложили постели из свежей соломы.

– Не надо! Мы всё равно не можем остаться, – решительно нахмурилась я. – У нас… вернее, у меня, как у Создательницы, здесь миссия. Нам нужно идти и…

– Нет, – аспирант вдруг перекрыл поток моих оправданий и, кажется, весьма вовремя. Джахо уже вновь набычился. – У тебя, Создательница, слишком слабое воплощение в этом мире, – выдал Бранов, наверняка скрывая насмешку. – Придётся отдохнуть сегодня, а завтра продолжим путь.

– Верное решение, – прокряхтела Мут из темноты дальнего угла шалаша.

В нерешительности переминаясь с ноги на ногу, я сердито глянула на аспиранта. Столько, как сегодня, я со времён школьных походов не ходила. Пятки теперь жгло огнём, а потому отдохнуть хотелось страшно. Но мы ведь и без того времени с лихвой потеряли!

Внимательно наблюдающие за мной кошкоты, очевидно, приняли моё молчание за страх.

– Создательница, позволь нам дать тебе ночлег, – старался учтиво басить Джахо, но выходило у него ещё жёстче и резче обычного. – Здесь безопасно, а лысые не посмеют напасть. А если посмеют, мы передавим их как курят!

– Мы будем защищать тебя, – вторил товарищу Маду, поудобнее перехватив Яфу, медленно моргающую сонными глазками. – Тебя и твоего мужчину.

– Он не мой... – завела было я, но наконец сдалась. – Ладно. Хорошо. Так уж и быть, останемся на ночь.

Кошкоты закивали, успокоились и двинулись прочь, и вскоре в шалаше остались лишь мы с Брановым да Мут.

– Идёмте к огню, – прокряхтела сфинкс и скинула плащ.

Глаза у меня чуть не выпали, ведь под старой хламидой оказались самые настоящие крылья! Прямо как те, что виделись мне во сне у Бранова! Тёмные, чуть запылившиеся на кончиках перья врастали в сгорбленную, с острыми лопатками спину и тянулись ровными рядами до самой земли.

Я глянула на аспиранта, ожидая встретить негодование за мои нелепые выдумки, но Бранов лишь болезненно кривился и всё чаще прикрывал глаза.

– Больно?

Я робко коснулась его локтя чуть ниже импровизированных бинтов, а Бранов попытался совсем неправдоподобную улыбку выдавить.

– Терпимо. Ты не беспокойся.

Ну, да. Как уж тут не беспокоиться.

– Я помогу, – пошаркала Мут к выходу. Крылья, будто перебитые, волоклись за ней шлейфом. – Идёмте.

У костерка было в разы уютнее, чем в полутьме шалаша. Присев рядом с аспирантом на поваленный ствол дерева, я принялась наблюдать за сфинксом. Старуха неторопливо обнажила раны. Кинула грязные, испятнанные кровью лоскуты в огонь и приложила свою львиную лапу к кровоточащим порезам.

Бранов охнул. Вцепился пальцами здоровой руки в свою коленку, а каждый мускул его красивой, в меру рельефной груди напрягся.

Я поспешила отвернуться. Не пялиться на полуобнажённого препода, которого до сих пор видела лишь в рубашках, да строгих пиджаках было выше моих сил.

– Ну, будет... – отпрянула сфинкс немного погодя. – Дальше само заживёт, не загноится.

Бранов, а вместе с ним и я, с удивлением уставился на то место, где ещё недавно зияли крупные рваные раны. Теперь на плече едва алели розоватые полосы.