Мой слуга Тень

– Какой воздух! Какая природа! О боже, Ирис, смотри – птичка! И вторая, с красной грудкой!

– Ну да, – улыбнулась Ирис его детскому энтузиазму. – Их тут полно. Что ты, птичек раньше не видел?

– Таких – нет. Я же городской житель до мозга костей… Люблю птичек. Они летают, щебечут.

– Тогда тебе будет о чем поговорить с тетей Гретой. Она тоже птиц любит. Правда, тех, что свое уже отщебетали. Она таксидермистка.

– Достойное занятие для дамы, – с неожиданным одобрением заметил Финеас. – Оно говорит о том, что ей не чужды наука и искусство. Как и мне... Как ты думаешь, твоя тетя примет меня благосклонно? – добавил он с некоторым беспокойством, понизив голос и бросив настороженный взгляд на каменную спину шофера.

– Несомненно! – пылко ответила Ирис, хотя вовсе так не думала. Но не дело волновать отца.

– А твой кузен? Ты о нем мало писала.

– Даниэль своеобразный юноша, но по-своему мил.

– А… другие? – теперь профессор говорил почти шепотом и все поглядывал на спину Армана.

– Все будет хорошо, не беспокойся. Теперь у тебя есть свой дом, – она ободряюще похлопала отца по руке.

Когда въехали в Альсинген и миновали «Сорочье гнездо», в окне дома мелькнуло полное любопытства личико барышни Лисси, а в саду из-за кустов высунулась голова ее матери и проводила автомобиль горящим взором.

Вилле, владелец трактира «Хромой гонец», который наслаждался на крыльце солнечным деньком с трубкой в зубах, помахал Ирис и Арману, и Ирис помахала ему в ответ. Из дверей аптеки вышел доктор Фальк и успел громко прокричать:

– Добрый день, Ирис!

– Ты обзавелась друзьями, – одобрительно сказал Финеас. – Вижу, местные тебя уже полюбили.

– Да, они от меня без ума, – подтвердила Ирис, наблюдая, как при виде автомобиля майор Зейц дал стрекача в переулок со всей прытью, которая позволила ему хромота.

Профессор замолчал. Он неожиданно тронул Рекстона за плечо; тот вздрогнул и слегка повернул голову, не отрывая взгляда от дороги.

– Господин Рекстон, вы знакомы с доктором Гризвольдом? – спросил Финеас, загадочно прищурившись, а Ирис чуть не ахнула. Это имя она хорошо запомнила. Но откуда ее отец...?

– Да, господин Диль, – ровным голосом ответил Арман. – Он служил хирургом в моем полку.

– Доктор Гризвольд – мой старый приятель. Год назад я случайно встретил его в баре, мы болтали, вспоминали юность. И он рассказывал мне о работе в годы войны. В том числе о своих исследованиях и об одном любопытном пациенте по фамилии Рекстон. Это, случайно, не ваш родственник?

Сердце Ирис совершило кульбит. Она видела, как крепко сжали пальцы Армана баранку, так, что кожа на крагах натянулась. Затаив дыхание, она ждала его ответа.

– Доктор Гризвольд говорил обо мне, господин Диль. Вряд ли у него был второй пациент с такой же фамилией.

– Ага, понятно, – с удовлетворением ответил профессор. – Вы храбрый юноша! Сполна выплатили свой долг родине. Рад, что у вас все хорошо. Кстати, зовите меня Финеас.

– Боюсь, подобное обращение не соответствует принятым в доме правилам, профессор Диль, – ответил Арман, и Ирис с радостью уловила в его голосе намек на улыбку. Плечи Армана расслабились.

– Папа, его секрета никто не знает, – прошептала Ирис профессору на ухо. – Держи язык за зубами, ладно?

– Его протезы – секрет? – изумленно поднял мохнатые брови профессор. – Ну хорошо, хорошо, как скажешь! И много еще в «Черном дубе» секретов?

– Полно, папа.

В вестибюле «Черного дуба» профессора Диля встречали новые родственники Ирис. Финеас заметно волновался, когда пожимал руку тете Грете. Ирис переживала не меньше. Но, как оказалось, напрасно.

Финеас больше не походил на кукольника-забулдыгу, он вспомнил свои академические манеры, а его эксцентричность и несдержанность на язык вписывались в образ чудаковатого ученого и поэта. Тетя Грета казалась взволнованной и удивленной его галантностью.

Ирис очень гордилась отцом, когда он отвесил безыскусный, но милый комплимент гостеприимству хозяйки дома (хотя заслужил его дворецкий, а вовсе не госпожа Эрколе).

Знакомство с Даниэлем прошло и того проще. В бытность профессором Финеас был окружен студентами и знал, как заслужить уважение молодежи.

– Твой отчим – старикан хоть куда, – одобрительно прошептал Даниэль Ирис. – Не зануда, не брюзга и знает толк в хорошей шутке. Ей-богу, тебе повезло, что тебя воспитывал он, а не Гвидобальдо.

Финеас от души угощался за столом и не чувствовал себя скованно. Ирис с изумлением наблюдала за отцом. Откуда взялись непринужденность, искра в глазах, старомодный шарм, уверенный голос с правильным выговором? У профессора Диля обнаружились все качества, которых ей так недоставало за позорным чаепитием.

И тут Ирис вспомнила, каким он был много лет назад, когда еще была жива ее мать, а у них был свой дом. Куда приходили студенты и коллеги профессора. Как они засиживались до полуночи за кувшином подогретого вина, обсуждали научные проблемы, и Финеас читал стихи собственного сочинения о красоте математической гармонии. И вот теперь все вернулось.

Ирис тихонько вздохнула от удовольствия. Ее мечты сбывались. Члены ее старой и новой семьи сидели за одним столом, не спорили и не ссорились, но наслаждались обществом друг друга. Негромко позвякивали стаканы и вилки, Даниэль смеялся шутке профессора, а тетя Грета поглядывала на гостя с живым любопытством, ее щеки порозовели.

Арман бесшумно подходил то к одному, то к другому; заменял приборы, подавал блюда, старался, чтобы всем было удобно и хорошо. Ирис хотелось пригласить его за стол, чтобы он занял место, подобающее члену семьи. Но она знала, что ему не это понравится. Арман предпочитал оставаться тенью, и он гордился своей ролью. Что ж, ладно. Быть тенью не означает быть на второй роли.

***

Праздничный завтрак-обед в честь прибытия гостя закончился, все поднялись из-за стола в приятном расположении духа, полностью довольные друг другом.

Финеас отказался пойти в отведенную ему комнату, чтобы отдохнуть, а пожелал осмотреть дом. Ирис повела его на экскурсию.

Покидая столовую, она оглянулась на Армана. Он убирал со стола и не ответил на ее взгляд. Дворецкий определенно решил избегать с ней любых иных отношений, кроме как «хозяйка-слуга».

Ужасно хотелось схватить его за плечи как следует встряхнуть. Или поцеловать. После хорошей затрещины, которую она ему отвесит, чтобы он пришел в себя.

Что он еще выдумал? Что за игры в субординацию и отстраненность? Вроде разумный мужчина, а поди же ты! Она его чем-то обидела? Или он лелеет какие-то свои комплексы, принципы? Но следует разобраться. Потом, когда выдастся минутка. Сейчас нужно заняться Финеасом. Столько необходимо ему рассказать!

Однако сразу приступить к рассказу о последних событиях не получилось. Исследование дома захватило профессора с головой. Он одобрительно цокал языком, восхищался планировкой, мебелью, и на его лице появилось ностальгическое выражение. Он думает о той жизни, которую мог бы иметь и которую потерял, догадалась Ирис.