Мой темный Ромео

Она казалась сварливой и ошеломленной, когда упала на диван рядом со мной, копаясь в свежих фруктах и бань-ми.

Краем глаза я наблюдал, как она съела два подноса с бутербродами и диетическую колу.

Закончив, она огляделась и вздохнула.

— Я не устала.

Я не сводил глаз с газеты. Может быть, если я не шевельнусь, она подумает, что я умер, и замолчит.

— Давай поцелуемся.

Поскольку она все еще была явно и сильно пьяна, а аромат «eau de vomit» лично мне не казался очаровательным, я проигнорировал ее далеко не звездное предложение.

— Ну давай же, — Печенька вскочила на ноги, подойдя ко мне. Она отшвырнула газету в моей руке и оседлала меня. — На самом деле я достаточно заряжена, чтобы терпеть тебя прямо сейчас. Это уникальное предложение. Может, оргазм поможет мне заснуть.

Она обвила руками мою шею.

— Назови хоть одну причину, чтобы помочь тебе.

Она изобразила зубастую улыбку.

— Счастливая жена – счастливая жизнь?

Кое-что пришло мне тогда в голову.

— У тебя когда-нибудь был оргазм?

— Кажется, я случайно испытала его год назад, — ее большие, невинные глаза расширились.

Именно в такие моменты я вспоминал, что заставило меня украсть ее.

Где еще в Америке я мог найти двадцатиоднолетнюю девушку, которая была бы для меня такой чистой страницей, на которой я мог бы рисовать, чертить и лепить, как мне заблагорассудится?

Я сильно огорчил Оливера из-за того, что ее сестра показалась мне привлекательной, но, честно говоря, Даллас была такой же девственной и запретной. Все еще такая защищенная от внешнего мира.

Это возбудило мое любопытство.

— Как?

— Катаясь на мотоцикле.

Я сжал губы, чтобы не засмеяться.

— Не смейся, — она нахмурила брови, хлопнув меня по груди. — Вся моя семья была там. Вырвался стон, и мама подумала, что я подвернула лодыжку. Мне пришлось притвориться, что это действительно больно, и даже изобразить хромоту на час. Это было очень удручающе.

Неужели я действительно собиралась рассмеяться впервые с четырех лет из-за этой маленькой головной боли?

— Слезь с моих колен.

— Или ты можешь посадить меня к себе на колени, — она пошевелила бровями. И задницей.

— Ты слишком пьяна. Не говоря уже о том, что я недостаточно пьян.

Ее опьянение было единственным, что мешало мне заставить ее кончить на моих пальцах.

К сожалению, тот факт, что я видел, как этот рот очищает полностью переваренные кусочки макарун, пирогов и заварного крема, не помешал мне захотеть, чтобы она обхватила мой член.

Обычно я не опускал свой стандарт до дыхания: необязательно, это больше подходило Олли, но я нашел Печеньку странно соблазнительной.

Когда Шеп сказал мне, что его дочь неотразима, мне захотелось рассмеяться. Теперь я больше волновался, чем веселился.

— Разве ты не видишь? То, что я пьяна – это лучшее, что могло с нами случиться, — она хлопнула руками по моей груди. — Давай займемся сексом. Я даже не буду возражать, что это с тобой. И я давно хотела потерять свою V-карту.

Сейчас было не время говорить ей, что ее V-карта будет потрачена впустую на моих пальцах, или на моем языке, если я чувствую себя милосердным.

— Эвакуируйся с моих коленей.

Обычно я заканчивал тем, что полностью и тщательно контролировал ситуацию. Но с Даллас, по непостижимой причине, оставаться в образе было бременем.

Она провела своей киской, прикрытой лишь хлипкими стрингами, по моей промежности.

Конечно, мне было тяжело.

Все, что ей было нужно, это существовать в том же состоянии, что и я, чтобы моя кровь перетекла в мой член.

Она покачала бедрами, ее щель снова прошлась по всей длине моего члена.

— Почему я должна слушать тебя, если ты никогда не слушаешь меня?

Моя челюсть дрогнула.

— Потому что я очень близок к тому, чтобы получить аннулирование и отправить тебя обратно в Чапел-Фолс, чтобы ты вышла замуж за фермерского парня.

Она снова ударила меня в грудь.

— Воспользуйся мной, черт возьми.

Я хотел схватить ее сзади за шею, выбить из нее все дерьмо и трахнуть ее через нашу одежду, пока она не кончит достаточно сильно, чтобы закричать.

Пока она не потеряет голос.

Чтобы затем направить ее вниз между моих бедер и кончить на этот элегантный вздернутый нос, юные веснушки и большие глаза диснеевских животных.

Но у меня не хватило духу сделать что-то, о чем она могла бы потом пожалеть. Хотя меня нельзя было обвинить в том, что я когда-либо находился с тем же почтовым индексом, что и рыцарство, я подвел черту под сомнительным согласием.

Особенно, когда было до слез очевидно, что я получу ее на своих условиях раньше, чем позже.

Я уже собирался повалить ее на диван, когда она упала лицом в изгиб моей шеи.

— Если ты собираешься пить мою кровь…

Мягкий храп прервал мою незаконченную угрозу.

Потом я почувствовал, как она пускает слюни. На моей шее.

Иисус Христос.

Она заснула на мне. С моим стояком, все еще устроившимся между ее ног.

Разумнее всего было бы положить ее на диван и вернуться к своим делам.

Я собирался это сделать.

Встать и избавиться от нее.

Только я этого не сделал.

Возможно, потому, что я не мог рисковать тем, что она проснется и запустит очередной приступ словесного поноса.

Или, может быть, потому что это не было худшим в мире чувством, когда ее киска излучает тепло прямо в мой член.

Какой бы ни была причина, я позволил ей спать на мне.

Читать «Уолл Стрит Джорнал» и благодарить своих несчастливых звезд за то, что, по крайней мере, Зак и Оливер не были здесь, чтобы ругать меня за то, какой неприрученной была моя новая жена.

Я бы приручил ее, хорошо.

В конце концов, я уже посадил ее в клетку.

ГЛАВА 27

Ромео