Мой темный Ромео

Ее семья не вмешивалась в зрелище. Шеп вел дела, а Наташа посвятила все свои усилия поиску подходящей пары для другой угрозы, которую она породила.

А Фрэнклин…

Фрэнклин точно знала, насколько пьяна Даллас. Она позволила этому случиться, зная, что у меня аллергия на публичные скандалы.

То, что мне удалось пересадить Печеньку в свой частный самолет, не потеряв глаза, было не чем иным, как чудом.

Мы летели в Париж, и уровень волнения был где-то между трехдневным математическим марафоном и похоронами.

— Кажется, меня сейчас стошнит, — объявила Даллас, схватившись за живот, все еще в свадебном платье.

Ее лицо было необычайно зеленым для кого-то, кто не был Гринчем.

— Шокирует, — я перелистнул страницу своей газеты.

Она застонала, откинув голову на подголовник.

— Я почти уверена, что меня сейчас вырвет на это платье.

Оказалось, что она страдала от алкогольного отравления. Как раз тогда, когда я думал, что выбор непривлекательных пилотов шестидесяти с лишним лет обеспечит путешествие без событий.

Я пролистнул страницу и перешел к следующей.

— Нет необходимости рассказывать о своем существовании вслух. Воистину, ни одна часть меня не заботит.

— Ты не собираешься мне помочь?

— Нет.

— Ну тогда, думаю, меня просто стошнит в твоем частном самолете и он будет вонять вечно.

Со стоном я соскользнул со своего места и поднял ее на руки, неся в ванную в стиле медового месяца.

Она была безжизненной в моих объятиях. Я подумал, не будет ли хорошей идеей развернуться, чтобы доставить ее прямо в больницу.

Затем, в своем фирменном песочном нытье, она выдвинула требования.

— Убедись, что ты задрал все мои волосы, чтобы к ним ничего не прилипло… о, и платье. Сними с меня платье.

Привилегия. Дерзость. Слепая вера в то, что мир ей что-то должен. Она была в порядке.

— Постарайся не пить, потому что в следующий раз от этого зависит будущее этой нации.

Я уронил ее на пол, прежде чем мы дошли до туалета, перевернул ее на живот и начал расстегивать платье. А платья было много и от него нужно было избавиться.

Она купалась в ткани. Потребовалось десять минут, чтобы освободить ее от пуговиц, молний и оборок.

Даллас есть Даллас, она извивалась, царапая тонкий ковер.

— Быстрее! Я больше не могу сдерживаться.

— Все в порядке? — стюардесса заглянула из кухни, где готовила свежие фрукты и мимозы.

С этого ракурса должно было показаться, что я борюсь с диким вепрем.

— Да.

— Простите, сэр, но это не похоже…

— Я плачу тебе за твое зрение или за то, чтобы ты чистила мои туалеты и готовила мои закуски? Пока мы здесь, выбрось мимозы в мусор. Последнее, что нужно моей жене, это больше алкоголя в крови.

Все мои сотрудники сверху донизу подписали соглашения о неразглашении. Благоприятная договоренность, учитывая, что мои манеры недостаточны без микрофона «Bloomberg Finance», направленного прямо мне в лицо.

Когда Даллас, наконец, освободилась от своего платья, одетая только в бежевый бюстгальтер без бретелек и подходящие стринги, я снял резинку с ее запястья и попытался завязать волосы.

— Нет времени! — она ударила меня по лицу , в бешенстве. — Мне нужно поблевать.

Я потащил ее в ванную, открыл унитаз и собрал ее волосы в руку сзади, удерживая ее другой ладонью.

Ее начало рвать повсюду. Когда я возвышался над ней, поддерживая ее голову, чтобы она не сломала позвоночник и не познакомила меня с миром юридической боли, я задавался вопросом, какой идиот женился на такой женщине, как она.

Обычно я был безжалостно рационален. Что, черт возьми, заставило меня подумать, что это хорошая идея?

Даже привязывать это к Мэдисону Лихт не было достаточной причиной. Печенька была человеческим ответом на ураган шестой категории. Все, к чему она прикасалась, она уничтожала.

Через несколько минут опорожнения кишечника она рухнула на пол, прижавшись к унитазу. Слезы текли по ее щекам. Ее оттенок изменился с зеленого на мертвенно-белый.

Я вышел из ванной, чтобы принести ей воды и адвила, просто потому, что не хотел, чтобы нашей следующей остановкой была неотложная помощь в ирландской больнице.

Она приняла мои подношения без благодарности.

Запив таблетки, она бросила на меня свирепый взгляд.

— Почему ты не принес мою зубную щетку и зубную пасту?

— По той же причине я не набрал тебе ванну и не подстриг ногти на ногах. Я не твоя служанка.

Я выбросил ее пустую бутылку из-под воды в мусорное ведро. Даже Оливер не получил от меня такой заботы, когда он появился у меня на пороге с дерьмовым лицом после посвящения в Порселлианский клуб в «Гарварде».

Она хмуро посмотрела на меня налитыми кровью глазами, все еще лежа на полу.

— У меня воняет изо рта.

— Остальная часть тебя тоже не очень привлекательна.

— Зубная щетка.

— Манеры, — проинструктировал я тем же раздражающим тоном.

— Пошел ты, — возможно, она посчитала это шагом вперед, поскольку не выцарапала мне глаза, когда говорила это.

— К сожалению, я отказываюсь. Я буду читать «Wall Street Journal» снаружи, — и ушел.

— Это все твоя вина, — крикнула она мне в спину. — Я бы не напилась, если бы не ты, — я не сбивал темп. — Ох, хорошо. Пожалуйста , дай мне мою зубную щетку. Счастлив теперь?

Я не был счастлив сейчас.

Я, наверное, никогда не был бы счастлив после моего неудачного решения жениться на этой женщине.

Но, видимо, я нашел предел своему бессердечному социопату, потому что дотащился до ее чемодана, вытащил пачку зубных щеток вместе с тюбиком «Колгейта» и принес их Даллас.

Я позволил ей принять душ, почистить зубы и заняться собой, пока я просматривал финансовые новости, сидя на своем месте и потягивая теплый кофе.

Она появилась через тридцать минут, с влажными волосами и вымытым до розового цвета лицом, в толстовке «MIT», которую она, должно быть, украла из моего чемодана.