Моя чужая новая жизнь

— Видать, не тем он её целовал.

— Эй, вы вообще не забыли, что фюрер объявил славян неполноценным народом? — вмешался Хольман.

— Так никто же не собирается на них жениться и заводить детей, — ответил Шнайдер. — Но если нет приличных борделей, что теперь, становиться монахом?

— Не знаю, как вы, а я бы лучше закрутил с хорошенькой немкой, — по голосу я узнала нашего новенького. — Жаль, что фройляйн Майер уже занята.

— Это как посмотреть, — насмешливо протянул Хольман. — Обручального-то кольца на её пальчике нет…

Ну всё, пора прикрывать эту школу злословия.

— Твоё какое дело, замужем я или нет! — рявкнула я и возмущённо оглядела этих долботрясов. — И вообще, что за разговорчики? Вы сюда, если что, не трахаться, а воевать приехали. Нечем заняться?

— Эрин, ну чего ты так разозлилась? — Каспер состроил глазки пресловутого мультяшного котика.

— Ничего, — проворчала я, в глубине души понимая, что их достал перманентный сперматоксикоз. — И учтите, я прослежу, чтобы соблюдались правила установленные обер-лейтенантом, ясно?

— Вот и я им говорил, что не стоит связываться с этими славянками.

Как же меня бесит этот Хольман. Он даже не понимает, почему нельзя. Не потому, что насиловать — это плохо, а видите ли русские бабы для этого экстерьером не вышли.

— А с тобой вообще отдельный разговор, — я предостерегающе размазала его взглядом, но всё-таки решила ограничиться последним китайским предупреждением. — Уймись, пока я ещё прошу по-хорошему.

Есть мне резко расхотелось, и я вышла, решив подождать Фридхельма во дворе. Неприятно поежилась, доставая сигареты под навязчивым взглядом Хольмана. Я уже пробовала и отшить его по-жесткому, и пускала в игнор, но мальчишка с упорством барана уже которую неделю пытается ко мне подкатывать. Вечно крутится возле штаба, лезет с зажигалкой, стоит только достать сигарету, сыпет банальнейшими комплиментами, вроде как не замечая, что я давно и прочно в отношениях. А последний раз так вообще учудил.

— Рени, поторопись, опаздывать нельзя, — Фридхельм, обычно не имеющий привычки часами крутиться у зеркала, подвинул меня и придирчиво поправил воротничок кителя.

— Да что случилось? — я уже привыкла к тому, что внеплановые сборы обычно не приносят ничего хорошего. — Куда нас собирают на ночь глядя?

— Рени, — он удивлённо обернулся. — Ты сегодня смотрела на календарь?

Ну смотрела и что? Нынче у нас апрель, кажется, двадцатое. Ох ёб же ж твою мать, то-о-очно! У усатой сволочи сегодня день варенья! Надо было анонимкой послать пару ампул цианида в праздничной обёртке. Только я не поняла, при чём тут мы? Праздновать, что ли будем?

Ещё как будем, вон солдаты уже дерут глотки, распевая гимн. За штабом установили этакий алтарь — огромный портрет фюрера, заваленный цветочными вениками. Для командиров сколотили трибуну и развесили столько знамён и флагов, что аж глаза резало.

Ну, что я могу сказать? Более отстойного корпоратива на моей памяти ещё не было. Сначала мы час слушали мотивирующую речёвку именинника по радио, затем почти ещё столько же — от Файгля. Я едва сдерживалась, чтобы откровенно не зевать. Сказывался вечный недосып, но тут уж приходится выбирать: здоровый сон или крышесносный секс.

Наконец, официозная часть была закончена и началась банальная пьянка. По такому поводу даже расщедрились на шампанское. Ну, хоть какая-то польза от Адика есть. Я конечно, если требуют обстоятельства, могу пить даже самогон, но честно говоря соскучилась по более привычным вкусняшкам. Надо прихватить себе бутылочку, пока всё не вылакали. Мужикам пара бокалов шампанского ни о чём. Однофигственно полирнут его коньяком или шнапсом. А ещё мне дико хотелось есть. Полномасштабного застолья и тортика со свастикой я конечно и не ожидала, но хотя бы бутеров могли сообразить? Но это же немцы… Ужин по расписанию уже прошёл, усё, сосите чупа-чупс. Ничего, дома занырну в паёк. Закусывать шампусик тушёнкой — это конечно гастрономический изврат, но я же на фронте, можно всё.

— Шампанского? — Завидев меня, Хольман радостно ломанулся с бутылкой наперевес.

Я поморщилась. Желания общаться с ним не было от слова совсем. Я уж лучше прослушаю очередной политический опус Файгля. Но мальчишка настойчиво цапнул меня за локоть.

— Давай отойдём.

— Никуда я с тобой не пойду, — я стряхнула его руку.

— Да, брось, не съем же я тебя, просто хочу поговорить, — он серьёзно заглянул мне в глаза. — Пожалуйста, Эрин, это очень важно.

Ну ладно, чёрт с тобой, выслушаю, что там ты задумал.

— Только быстро, — далеко отходить я не собиралась.

Хольман явно нервничал, не зная, с чего начать, но помогать я ему не у собиралась. И так примерно догадывалась, что сейчас услышу. Что-то вроде дай мне шанс и бла-бла-бла.

— Скажи, тебе здесь нравится? — осторожно начал он.

Глупый вопрос. Теоретически здесь никому не должно нравиться.

— Ну, то есть ты же девушка, наверное, тяжело терпеть все эти лишения.

— К чему ты клонишь? — я настороженно прищурилась.

Разговор пошёл немного не туда. Я рассчитывала ещё раз объяснить, что ему ловить со мной нечего, а он вон как заговорил.

— Я не афиширую это, но мой отец гауляйтер, — с чем я тебя и поздравляю, придурок, не мог найти место где-нибудь в столице? — Я мог бы замолвить за тебя словечко. В рейхканцелярии всегда нужны секретари и тем более грамотные переводчики.

— Вот интересно, почему тогда ты до сих пор здесь? — по-моему, кто-то просто понтуется, пытаясь развести меня как малолетку на вписке.

— Отец разозлился на меня из-за глупой выходки в Академии, — неохотно ответил Хольман. — это можно сказать ссылка в целях воспитания.

Молодец мужик. Поправил зазвездившемуся диточке корону, засунув в самую обычную пехоту. Только я так подозреваю, это не поможет.

— Я думаю, мне уже летом оформят перевод во внутренние войска охраны штаба, — горделиво улыбнулся Хольман. — Как бы отец ни злился, я у него единственный сын, так что мне недолго осталось здесь прозябать.

— Ну что ж, каждому своё, — я философски пожала плечами. — Меня и здесь всё устраивает.

— Брось, Эрин, ты достойна лучшего. Мы могли бы уехать вместе.

Что значит «вместе», недоросль ты дурная? Думаешь, ты такой подарок, что я брошу Фридхельма и радостно укачу с тобой в столицу?

— Слушай, ты действительно такой непрошибаемый? Вроде не слепой, прекрасно видишь, что я занята.