Моя чужая новая жизнь

— И что стало с этим бунтарём?

— Отец собирался сослать его в самый захудалый полк, чтобы он понял, что такое подчиняться приказам и выбросил дурь из головы, а он… В тот день нашим наказанием стало проплыть сто метров подо льдом, — встретив мой мягко говоря охреневший взгляд, Конрад пояснил: — Разумеется наш физкультурник держал всё под контролем, и у нас была верёвка, натянутая между прорубями для подстраховки. Альберт… сознательно отпустил её. Мы стояли и ничего не могли сделать. Его друг нырнул, надеясь вытащить его, но течение было сильное, он быстро ушёл на глубину.

Жуть какая, всегда подозревала, что этих эсэсманов растили как зверёнышей в питомнике, но а мораль сей байки в чём? Не просто же так он тут откровенничает.

— Я много думал после этого. Как сохранить и честь, и верность… Получается не очень, согласна? Или ты хранишь верность своей стране, семье и делаешь то, что от тебя ждут, или пытаешься сохранить свою честь, но становишься при этом предателем в глазах остальных.

Да уж, хреновый выбор. Но по-моему, он всё для себя решил, вон, исправно выполняет приказы своего командира, пусть и не одобряет пыток.

— А можно хранить верность прежде всего себе. Пусть всё, что ты порой можешь для этого сделать — это милосердно избавить кого-то от мучений. Ты не можешь помешать её мучить, но ты можешь избавить её от пыток хотя бы на один вечер.

Н-да, хороша позиция, ничего не скажешь. «Против системы я не пойду, но буду украдкой пытаться облегчить совесть мелкими поступками». Этакий недоэсэсман, полугуманист, блин! А собственно чего я так возмущаюсь, сама ведь такая же.

— И как, получается? — ехидно спросила я. — Что, кстати, тебе сказал герр штурмбаннфюрер, когда ты в тот раз вмешался?

— Герр Штейнбреннер хоть и бывает довольно резким, неплохой человек, — дипломатично ответил Конрад. — Главное он знает, что я никогда не предам Тысячелетний рейх. Тогда он на многое готов смотреть сквозь пальцы. Тем более я знаю, когда можно вмешиваться, а когда — нет.

Я задумалась. Определённый смысл в его словах, как это ни странно, был. Я ведь могу хотя бы вколоть морфия бедняжке и обеспечить, пусть недолгий, но отдых от страданий.

— Спасибо за поддержку.

— Ну что ты, я ведь прекрасно понимаю, что ты девушка и тебе намного тяжелее, чем нам, сталкиваться с жестокостью.

Я поднялась по ступенькам, услышав из-за неплотно прикрытой двери голос Винтера:

— Вы должны понимать, Эрин всё-таки девушка, а не закалённый солдат. Я никогда не требовал от неё ничего свыше обязанностей переводчицы.

— Я понимаю, что у вас к ней особое отношение, — в голосе Штейбреннера мелькнула ирония. — Но скажите, если бы я не знал русский, вы бы тоже стали жалеть её, отстранив от допроса?

— Разумеется нет, но…

Я обозначила своё присутствие стуком и мрачно прошла к своему столу. Ну что, сиди не сиди, а «становиться на путь истинный» надо.

— Герр штурмбаннфюрер, простите за этот инцидент, — опустив глазки долу, проблеяла я. — Я выполню задание, которое вы мне поручили.

— Рад что вы образумились, Эрин, — уже привычно-спокойным тоном ответил он. — Конрад вас проводит.

— Эм-м, если у вас нет возражений, я бы хотела пойти чуть позже, — встретив его напрягшийся взгляд, я пояснила: — Чтобы убедительно сыграть свою роль, я должна тщательно обдумать всё, что скажу ей.

— Хорошо, вам виднее, — кивнул он.

Я прикинула, что успею быстро смотаться домой. Нужно взять хотя бы морфий. Аптечку тащить скорее всего бессмысленно — честно говоря, я не знала, как быть с её ранами. Помазать йодом? Бред. Надеясь, что меня никто не хватится, я метнулась домой, благо село небольшое. Быстро занырнув в ранец, достала из футляра шприц. Сколько ампул использовать, одну или две? Чёрт, у меня их всего две, ну да кто ж считать-то будет. Я быстро сунула всё в сумку и вышла из дома.

— Рени? — Фридхельм перехватил меня у калитки. — Куда ты собралась?

— Мне нужно ненадолго вернуться в штаб, — уклончиво ответила я.

Потом расскажу, что пришлось пережить сегодня по милости этого блядского Штейбреннера. А может, и не расскажу, не знаю.

— Пойдём, провожу, — Фридхельм пробежался по мне взглядом. — А то Конрад опять случайно окажется рядом.

— Тебе не нравится, что мы пересекаемся, будучи на службе в одном штабе?

Забавно. То, что Хольман меня замуж зазывал, а Шнайдер так вообще за малым не трахнул, его не смущает, а вот студент-химик прямо угроза-угроза.

— Он сегодня болтал с тобой и довольно долго, — Фридхельм вроде как в шутку уточнил. — Опять забыл, как проходит химическая реакция?

— Через несколько дней мы уедем, так что неважно, о чём мы говорили, — я обняла его и как можно беззаботнее улыбнулась. — Я постараюсь недолго, но лучше не жди меня.

— Наш разговор ещё не закончен, — Фридхельм покосился в сторону курилки и собственнически прильнул к моим губам.

Я была не против — всё же лишняя отсрочка. Я смотрю, мы не одни такие. Коху наконец свезло. Оля снизошла и чмокнула его в щёчку. Хоть бы отошли куда, стоят у этого чертова колодца как на выставке.

— Влюблённый дурачок, — покачала я головой. — Совсем потерял голову.

— Боюсь, ты права, — согласился Фридхельм. — У него же дома осталась невеста.

— Да я вообще имею в виду, что это плохая идея, — за одноразовый трах я бы не переживала, но тут уже дела явно посерьёзнее.

— Почему?

— А то ты не знаешь. Она русская, он немец. Этого мало?

— Это как раз-таки не самое страшное. Ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим расовым предрассудкам, — встретив мой скептический взгляд, он немного раздраженно добавил: — Не все поддерживают этот бред. Грета вон, наплевав на все законы, крутила роман с Виктором.

— Угу, и где сейчас этот Виктор? Успел смыться в Америку? И слава Богу, иначе гнить бы ему где-нибудь в Освенциме или Бухенвальде.

— Не веришь? А ведь мне плевать и на то, что ты тоже в какой-то степени русская.

— Да? — вот кстати и неплохой повод выяснить, как бы он отнёсся, узнав мои тайны. — А если бы была действительно русская? Не фольксдойче, а одна из этих деревенских девчонок? Ты бы так же считал? Увёз и женился, наплевав на общественное порицание?

В его глазах промелькнула, как мне показалась, растерянность, но он тут же взял себя в руки.

— Откуда такие вопросы? Конечно я бы…

— Эрин, ну что за безответственность?

Вот откуда ты взялся спрашивается? Так теперь и не узнаю, что бы он «конечно».

— Герр Штейнбреннер уже спрашивал о тебе, и вообще, неужели нельзя найти для личного общения другое время и место?

Всё-таки Вилли тот ещё зануда. И ведь не поспоришь — работа, увы, не ждёт.

— Открой дверь, — кивнула я Хольману.

Заметив, что он собрался увязаться следом, я сердито обернулась.

— Ты совсем ку-ку? Я должна втереться к девчонке в доверие и как по-твоему это сделать, если ты будешь маячить за спиной?