Моя чужая новая жизнь

— Эрин Майер, — представилась я, а то с неё станется так и продолжать обращаться ко мне в третьем лице.

— Грета Дель Торес, — в ответ на удивлённый взгляд Вилли, она хихикнула. — Только не говорите, что вы не знали, что я теперь звезда.

— Не переживай, мы в курсе, — ответила я. — «Моё маленькое сердце» играет из каждого утюга.

— Не поняла, — нахмурилась она.

— Говорю, твои песни мега-популярны на фронте.

Она неуверенно улыбнулась, не до конца въехав в шутку про утюг, но тут же переключилась, продолжая щебетать о последних столичных новостях. Не знаю почему, но пока что она вызывала во мне дикую неприязнь. В принципе большинство моих подружек мало чем от неё отличались. Уверенная и не без оснований в своей неотразимости, ЧСВ фонит так, что и без слов понятно, кто здесь звезда, а кто Клава из деревни Хурхуяновка. Ну ещё бы — сама-то вся на стиле — опупенно красивое летнее платье, изящные босоножки на шпильке, и я… Фрау Винтер всё же вытащила меня «приодеться», но в магазины где, видимо, одевается сама. Так что на мне было очередное унылое, то есть неброское, платье и лодочки на маленьком каблуке. Всё это я бы никогда в жизни не одела. Предпочитаю либо шпильки, либо уж тогда балетки.

Возвращаясь из дамской комнаты, я услышала:

— Фридхельм, а ты не торопишься? По-моему, она для тебя слишком простовата…

Сучка, даже не потрудилась говорить потише.

— Только недалёкие люди судят других по одежде, — я невозмутимо села на своё место. — Конечно, легко чувствовать себя принцессой в платье от Шанель. Посмотрела бы я на тебя, если бы ты оказалась в землянке.

— О, так ты… — немного смутилась Грета, — тоже в армии?

— Наша радистка, — Вилли натянуто улыбнулся.

— Ну, тогда всё понятно.

Они оживлённо трепались об общих знакомых, последних новостях. Ну, ещё бы! Больше года не виделись. А я убедилась, что, возможно, зря приревновала Фридхельма. Грета, конечно, красотка, но как по мне, так слишком зацикленная на себе, да и на интеллектуалку явно не тянет. Чем-то она напоминала мне Хильди, разве что более утончённая и разборчивая.

Её многие узнавали — периодически кто-нибудь из офицеров подходил к нашему столику, прося автограф. Грета же принимала знаки внимания с отстранённой улыбочкой и на подкаты не велась. На прощание она окинула меня оценивающим взглядом:

— Если есть желание сменить это убожество на приличные вещи, жду тебя завтра.

— С чего это ты решила побыть феей-крёстной? — недоверчиво прищурилась я.

— Раз ты знаешь, кто такая Шанель, значит не всё так плохо, — улыбнулась она.

Её высокомерие меня, конечно, коробило, но она была моим шансом без палева сменить настохиревший образ бедной сиротки. В конце концов нет ничего подозрительного, что я пройдусь с их подругой по магазинам, а Грете не обязательно знать мою изначальную легенду. Пусть считает меня деревенщиной, впервые попавшей в столицу.

— Рано меня не жди, — предупредила я Фридхельма. — Мы, девочки, можем часами бродить по магазинам.

— Ничего, я как раз навещу институтских приятелей, — ответил он.

— Предупреждаю, в магазинах, где я одеваюсь, дешёвых вещей нет, — Грета ждала меня, упакованная в очередное потрясающее платье.

— Меня это устраивает, — буркнула я. — А ещё мне нужна приличная косметика и белье, в котором мужчину можно соблазнять, а не напоминать его бабушку.

— Не беспокойся, детка, — наконец-то искренне улыбнулась она. — Мы сделаем из тебя принцессу.

«Pretty woman…» Именно такой саунтрек я бы включила, пока мы обходили все её любимые магазины. Я и чувствовала себя как героиня Джулии Робертс, пока услужливые продавщицы охапками таскали мне платья. Чёрт, ну, и как мне быть? Хочу купить их все! Но остановила практичная мысль, что через пару недель мы снова уедем на фронт. Где я их там буду носить, тем более зимой? В своём мире я не могла себе позволить такие бренды как «Шанель» или «Баленсиага», но здесь, оказалось, они мне вполне по карману. Я остановилась на шикарном вечернем платье золотистого цвета, которое облегало фигуру как перчатка, оставляя большую часть спины обнажённой, и парочке более повседневных, но конечно не таких унылых как то, что было на мне. Купила широкие, модные сейчас, брюки и атласную блузку. Это я вполне смогу носить и по возвращении на фронт. Купила очередные туфли на шпильке и золотистые босоножки. Купила наконец-то изящную сумочку, а то хожу с военным планшетом. Ну и разумеется соблазнительное бельё — на Чарли в этом вопросе полагаться было бесполезно. Не удержалась и от роскошного комплекта: шёлковая ночнуха на тонких бретельках и к ней — халатик.

— Осталось купить косметику и можно считать я королева гламура, — мы выкатились из очередного бутика, увешанные пакетами.

— Она тоже стоит немало, — на всякий случай предупредила Грета.

Да и похрен. Я как скряга год копила жалованье, рассчитывая, что деньги мне пригодятся в новой жизни. Но раз уж я никуда не сбежала, что их, солить? О Бо-о-оже, я наконец-то нашла тот идеальный оттенок красной помады, а ещё коричневый карандаш для бровей и тушь «Helena Rubinstein». И румяна, оказывается, уже в свободном доступе. Я не очень любила классический аромат Шанель. Слава богу хватало парфюмерного разнообразия, но, не удержавшись, добавила пузырёк к покупкам.

— Мы должны отпраздновать твоё преображение, — усмехнулась Грета, видя, что мне не терпится всё разобрать и померить. — Я как раз знаю одно заведение, где можно немного повеселиться.

— Боюсь Фридхельм не рассчитывал, что я пропаду на сутки, — хмыкнула я.

— Мы позвоним и скажем, чтобы тоже подходил туда, — беспечно отмахнулась Грета. — Переодеться ты можешь у меня, а то боюсь фрау Винтер хватит удар.

— Ну не всем же быть скромными девочками как Чарли, — она все уши прожужжала Вилли, а заодно и всем нам, какая Чарли милая девушка и активно интересовалась, ждать ли ей ещё одного объявления помолвки. Вилли на это делал покер-фейс и скороговоркой отвечал, что сейчас важно сосредоточиться на нашей победе, а там всё успеется.

Грета жила прямо над баром, в котором когда-то работала. Комната была довольно большая, но завалена всем чем только можно: вазы с цветами, корзинки фруктов, недопитые бутылки с шампанским. На туалетном столике вообще шухер: тюбики, пузырьки, украшения в живописном беспорядке усеивали всю поверхность. Платья висели не только в отведённом им месте шкафа, а охапками валялись на стульях и кровати. На зеркале маячил одиноко повесившийся чулок. Ну, хотя бы трусы на люстре не болтаются. Суперстар, что с неё взять. Я выбрала красное платье, приталенное, но не совсем уж открытое, с которым вполне сочетались новые сумочка и туфли. Грета уговорила меня ещё купить кружевные перчатки с обрезанными пальцами и маленькую шляпку с вуалеткой. Когда бы я ещё примерила такой гламурный образ сороковых?

— Волосы у тебя немного вьются, но всё равно нужна плойка, — заявила она, накручивая последний локон.

Знаю, только это как-то не очень сочетается с военными реалиями. Да и лака для волос ещё не придумали, а пользоваться вместо него доморощенными хитростями вроде пива или сахарного сиропа я пока не дозрела. Я поколдовала над макияжем, оставшись вполне довольна результатом. Грета тоже успела переодеться, и я подвинулась. Не одной же мне нужно навести марафет.

— О, у тебя тоже есть такая? — я заметила знакомую фотографию.

Вот только почему-то одно лицо было вырезано. Ну что за детские выходки? Наверняка расплевалась с этим Виктором и давай понимаешь ли резать фотки.

— Она была сделана в последний вечер перед отъездом мальчиков, — ответила Грета, незаметно убирая фотку подальше.

Я не стала лезть с расспросами, тем более это не моё дело, но заметила, как по её лицу пробежала лёгкая тень. Словно она сожалеет о чём-то.

— Ну что, детка, готова к восхищённым взглядам? — обернулась она ко мне с ободряющей улыбкой.