Моя чужая новая жизнь

* * *

Я решила не доставать Фридхельма ежедневным нытьём и расспросами, пусть подумает и решит, что делать дальше, а в том, что он думал, я не сомневалась. Лишь бы не затянул, когда у меня уже будет такое пузо, что только слепой не заметит.

— Проклятые иваны снова повредили линию связи, — чёрт, я и забыла, что наши продолжают партизанить в окрестностях. — Вильгельм, неужели так сложно пресечь эти диверсии?

— Я отправлю своих людей прочесать всё ещё раз. Им негде больше прятаться, — Вилли склонился над картой, что-то вычерчивая.

Я вспомнила подслушанный разговор. Раз партизаны прячутся на какой-то лесопилке, скорее всего она недалеко от города. Тогда получается, они собираются грохнуть кого-то из генералов. Так что моя совесть чиста — немчики относительно в безопасности. И вообще, хватит с меня этой войны. Чем скорее я окажусь подальше отсюда, тем лучше. Сегодня же поговорю с Фридхельмом. Надеюсь, он придумал какой-нибудь путь отступления.

— Рени, я думаю, не стоит действовать сгоряча. Ты должна думать не только о нас, но и о малыше. Безопасного варианта нет, и рисковать в твоём положении нельзя. Давай ты уедешь, как мы и планировали в Берлин, спокойно там родишь, а я за это время продумаю, что можно сделать с нашими документами.

Ну, класс. Знаю я, чем заканчивается это дурацкое «А давайте разделимся?».

— Если мы исчезнем сейчас, Вильгельм поднимет всех на уши. Рассказать ему о наших планах я не могу, сама понимаешь, далеко мы не уйдём, а вот когда я приеду в очередной отпуск, а ты к тому времени оставишь службу, может, что-то и получится.

Я понимала, что он хочет меня уберечь и что решение дезертировать принять нелегко, но всё равно почувствовала горечь разочарования. Нельзя же быть такой дурой, в моём возрасте и глупо верить в чудо. Не бывает такой любви, чтобы человек настолько потерял голову, что готов был броситься за кем-то в огонь и в воду. Спорить и обижаться бессмысленно. Он же по-своему даже прав. Если смотреть на ситуацию с его колокольни. Бросить всё, ради сомнительных перспектив в эмиграции? Это мне терять уже нечего, а у него — семья и статус добропорядочного гражданина Великой Германии. Он, может, и прислушивается к моим рассуждениям, но скорее всего до конца не верит, что всё будет настолько плохо. Ладно, поживём-увидим. В одном соглашусь — придётся всё-таки уехать в Берлин, но последнее слово всё равно останется за мной. Раз уж нам предстоит на время расстаться, я сама решу когда это произойдёт.

Глава 52 Каждый шаг имеет последствия. Не cделанный, как ни странно, тоже...

Прошло ещё две недели. Мы по-прежнему торчали в «ленинском» колхозе, что, в общем-то, было не самым плохим вариантом. Я старалась не думать о далёком будущем. Хотя, конечно, каждый раз, когда Вилли с Файглем устраивали планёрку, настороженно прислушивалась — не пора ли нам выдвигаться на какую-нибудь заваруху? Но пока что мы прочно удерживали позиции здесь в оккупации, и можно было немного расслабиться и представить, что я живу в закрытой воинской части. Файгль наконец-то собрался в заслуженный отпуск навестить жёнушку и смущённо попросил у меня совета. Он, видите ли, не может придумать, что привезти ей в подарок. Вези цветочек аленький, то бишь себя, не ошибёшься. Я-то прекрасно помнила, откуда они берут «подарки». Многие запросто отбирают у местных мало-мальски ценные вещи. Так что честно ответила, что не смогла бы носить кольца и серёжки, снятые с чьих-то трупов, и тактично предложила ему устроить жёнушке романтик-программу.

Беккер загремел в больничку, что неудивительно с его-то привычкой жрать что попало. Накануне он разжился у кого-то из местных дармовой жратвой. Как результат — сырые яйца с молоком явно не пошли ему впрок. Фриц умудрился поцапаться с Бартелем. Сам виноват. Додумался протащить в казарму порнушные фотки, да ещё предлагать парням платный просмотр. Сутенёр, блин, недоделанный, ходит теперь с бланшем на пол-лица. Ещё и фотки сто пудово отобрали. Кох получил письмо с известием, что скоро станет папой, и на радостях устроил нам барбекю-вечеринку. Шнайдеру наконец-то свезло. На него клюнула местная секс-дива. Да ещё не абы какая, а дочка полицая. Красивая девка, но тупая как пробка. За столько времени не удосужилась выучить по словарю хотя бы пару слов по-немецки, но, может, им это и не надо. Главное, наш павлин ходит с довольной моськой, что не мешает ему периодически кидать в мою сторону малопонятные взгляды. Можно подумать мне не похрен с кем он трахается.

У меня хватает чем забивать голову. Не знаю как другим женщинам удаётся полюбить своего ребёнка чуть ли не с момента зачатия, лично мне порой до сих пор не верилось, что во мне растёт новая жизнь. Наверное, когда он родится, во мне всё же проснётся пресловутый материнский инстинкт, а пока вместо дурацкого воркования с «пузожителем» я пыталась решить более актуальные вопросы. По идее мне с моим теперь хронически низким гемоглобином уже давно надо топать сдаваться в руки доктору, и уже действительно пора обрадовать Вилли, что он станет дядей, и потихоньку оформлять декрет.

А правда, как они решат мою проблему? Отправят в бессрочный отпуск? Что-то не припомню, чтобы в довоенной Германии были популярны детские сады. А пелёнки-распашонки? Что, самой придётся шить? Не-е-е, пусть бабушка этим заморачивается. Ну и конечно надо что-то думать по поводу своего шмотья. Как я ни старалась контролировать приступы обжорства, растущий потихоньку живот скоро никуда уже не спрячешь.

— Зараза! — ну вот пожалуйста — молния на юбке предательски разъехалась и, похоже, застегнуть её уже не удастся. — Ну давай же…

От злости я рванула ни в чём не повинную застёжку, вырвав её едва ли не с мясом. Ну всё, с фигурой можно торжественно попрощаться. Диета, ясен хер, тут не поможет, меня разнесёт как Фиону из «Шрека». К счастью, Фридхельм скорее всего не увидит в какое чудище я превращусь. Ну да, к счастью... Мы вообще непонятно когда увидимся. Вот за что мне это всё? Я рывками стянула испорченную юбку и со злостью отшвырнула её, от души ещё пнув стул. Ни фига, конечно, не полегчало.

— Рени? Что случилось?

— Я превращаюсь в жирную корову, вот что случилось! — я почувствовала, как злые слёзы обжигают глаза. — На меня скоро ничего не налезет кроме плащ-палатки!

— Иди сюда, — он улыбнулся и ласково притянул к себе. — Ты не толстая, а беременная, а с одеждой нужно что-то придумать. В Берлине ты сможешь купить всё, что нужно. Кстати, по-моему, самое время рассказать всё Вильгельму.

— Хорошо, — вздохнула я.

Не представляю, как смогу оставить его. Я ведь сойду с ума, гадая что да как, жив ли он, не ранен.

— Но давай подождём ещё хотя бы пару дней.

Если уж мне придётся ждать его годами, хочу напоследок побыть вместе как можно дольше. Что такое пара дней? А с формой что-нибудь придумаю. Вон, одену камуфляжные штаны и китель, мотивируя тем, что похолодало.

— Рени, мне тоже не хочется расставаться, но медлить с отъездом не стоит, — он обнял меня, смыкая ладони на животе. — Сейчас самое главное, чтобы ты была в безопасности.

— Пара дней всё равно ничего не решают, — я повернулась, чтобы поцеловать его.

***

— Доложите генералу обстановку и возьмите более точные карты. Большевики прячутся в этом секторе, и мы должны ликвидировать их точку.

Так-так, похоже, Вилли намылился в город? Как бы мне упасть ему на хвост? Последние дни меня преследовала дурацкая идея оставить что-нибудь на память Фридхельму. Наверное, это гормоны размягчают мозг — ну что тут придумаешь — кругом война и разруха. Нет, есть, конечно, вариант разжиться чем-нибудь трофейным, но до такого я точно не дойду. Вот если бы удалось найти в городе гравировщика, было бы прекрасно. Можно захватить, на всякий случай, часы Фридхельма.