Моя Шамбала

– Пятьдесят три семьдесят, - ничуть не заносясь, отве-тил спортсмен.

– Молодец, Юрик!
– похвалил я. Алексеев хорошо улыбнулся мне, мое сердце заколотилось радостно, и я на крыльях полетел домой.

Мать с Олькой меня не дождались, и я, поставив жбан с керосином в коридор, помчался на речку.

Женщины стирали и полоскали белье на больших камнях, отполированных бельем и водой, и на небольшом дощатом плотике, одним концом закрепленном на берегу, другим к двум сосновым столбикам, вбитым в неглубокое дно у берега.

– Мам, я с ребятами купаться!
– нашел я мать. Олька с девчонками плавали на надутых наволочках рядом.

Чуть выше мылся Шалыгин. Намыленная голова белым поплавком покачивалась в воде. Это он плыл к берегу. Вот он вышел из воды по пояс, выставляя на обозрение развитый торс, синий от наколок. Эти наколки мы знали наизусть, по-тому что летом Шалыгин ходил по двору полуголый. По вече-рам, выпив водки, он выносил гитару и пел сильным хриплым голосом с блатным надрывом, пел здорово, а мы слушали и разглядывали наколки. На груди красовались профили Лени-на и Сталина, на руках кинжал, обвитый змеей, и голая краса-вица с длинными ресницами; на спине средневековый замок и еще бог весть что: и орел, несущий опять же голую красави-цу в когтях, и "не забуду мать родную", и могильный холмик с крестом; у него и на ногах были наколки. Я помню надпись: "они устали". При всем при этом, мужик Шалыгин был ум-ный и не злой, любил книги и читал запоем. Но в подпитии становился буйным, и тогда от него старались держаться по-дальше как от греха.

– Керосин принес?
– донеслось до меня.

– Принес.

– Сдачу принес?

Но я уже бежал на наше место под ремеслухой. Ребята наплавались и лежали на песочке, лениво переговариваясь. Разом замолчали, увидев парней, спускающихся к реке,

– Орех с Кумом!
– тихо сказал Мишка Монгол.

Парни поздоровались за руку с Шалыгиным, чему-то посмеялись и стали раздеваться. Мы с восторгом смотрели на Кума. Мощные плечи, тонкая талия и мышцы, змеины-ми клубками перекатывающиеся под белесой и кажущейся прозрачной кожицей торса. Орех был массивнее своего дру-га, такой же широкоплечий и мощный, но мышцы его об-волакивал небольшой слой жира, и они не казались такими рельефными как у Кума.

– Они физкультурники?
– спросил Семен Письман.

– Орех играет за город в хоккей, а Кум чемпион по ги-рям. А вообще они на пятом заводе работают, - объяснил Мишка Монгол.

– Миш, а ты слышал, как Кум монастырских побил?
– опросил Мотя-старший.

– Слышал. Только он их не бил. Они там перебздели все.

– Расскажи, Миш, - попросили мы.

– Ладно, - согласился Монгол. Помолчал и, глянув на Мотю, предупредил:

– Только, чур, не перебивать! Я как слышал, так и рас-скажу... Кум познакомился с девахой в горсаду. А деваха оказалась монастырской. Ну, пошел он ее провожать, а там сидят человек пять шпаны у забора.

– Больше, там человек шесть было.

– Мотя, рассказывай ты, если такой ушлый!
– обиделся Монгол.

– Вить, дай Мишка расскажет, - вмешался Мухомед-жан.

– Ну, сидят там, не знаю, может и шесть человек, - про-должал рассказ Монгол.

– Точно шесть, - подтвердил Мотя.

– Кум с девахой прошел мимо - ничего, все тихо. А ко-гда пошел назад, один, самый блатной, остановил его. Ос-тальные сидят, смотрят. Этот блатной начинает рыпаться: тебе, мол, что, жить надоело? И все такое прочее. Кум ему так спокойно отвечает: кореш, мол, ты меня не знаешь, и я тебя не знаю, я, мол, тебя не трогаю, и ты иди своей доро-гой. Блатной Кума за грудки. А Кум, если его разозлить, - зверь. Недаром их любая шпана стороной обходит. Короче, Кум взял его за кадык и вломил ему с такой силой, что тот пролетел метра три.

– Больше, метров пять, - поправил Мотя.

– Вить!
– Монгол строго посмотрел на Мотю-старшего.

– Ну вот, блатной пролетел, не знаю, сколько, и прямо на своих корешей, которые сидели у забора. Забор завалил-ся. Шпана понять не может, что случилось, бабки за забо-ром перепугались, орут на своих, а тот, кто с Кумом залу-пился, лежит без памяти. Потом до кого-то из монастыр-ских дошло, что это Кум, а Кум даже не оглянулся на все это и спокойно себе пошел.

– А потом что?
– спросил Пахом.
– Монастырские не простят так просто.

– Да ничего! Видишь, вон, плавает.

– А пацан тот жив?
– тихо спросил Армен Григорян.

– Жив, Кум ему челюсть сломал, и еще у него сотрясе-ние мозга,- объяснил Монгол и добавил:

– А мог и убить.

– А, говорят, они с Орехом и Мироном ходили к мона-стырским и пили мировую с их паханом.

Монгол закончил свой рассказ, и пацаны молча стали смотреть, как резвятся в воде Орех с Кумом, и от их мощных тел, как от моторок, волны расходятся кругами и бьются о берег.

– Вовец, дело есть!
– сказал Мотя-старший.

– Сейчас, я только окунусь!

Я на ходу скинул майку и феску, сбросил свои видавшие виды сандалии и с размаху врезался в теплую ласковую воду.

– Ну, так значит что? В лес мы пойдем?
– сказал Мотя, когда я вылез из речки.

– Тебе мало досталось?
– лениво усмехнулся Монгол.
– Вон у Пахома еще фингал не сошел, а ты на всю задницу не садишься, все боком норовишь.

– Будто тебе не досталось?
– обиделся Мотя.

– Мне не досталось. Раз только мать по кумполу съез-дила шваброй. Да она до моей морды не дотянется!
– до-вольно засмеялся Монгол.

Монгол был и правда длинный. И нескладный. От сво-его роста он сутулился и ходил плечами вперед, смешно размахивая руками.

– И чем копать? Теперь лопату не пронесешь, увидят. Да и не найдем мы сами ничего, - поставил точку Монгол.
– Всю землянку, что ли, перекапывать? А, может быть, там вообще никаких документов нет.

– А с запиской что?
– Каплунского, конечно, больше всего волновала записка - ведь это он ее нашел.

– Я думаю, что записку с патроном надо отнести в краеведческий музей или сообщить в военкомат, - предло-жил Самуил.
– А, может быть, музей сам свяжется с воен-коматом. Если их это заинтересует, мы покажем место.

– Молоток, Самуил, - похвалил Монгол.

– Кому нужна одна записка?
– я уже успел обсохнуть и лежал со всеми на песке, лениво щурясь на солнце.
– Лучше будет, если мы принесем вместе с запиской документы.

– Ты знаешь, где искать?
– живо повернулся ко мне Монгол.

– Я знаю, что найду!
– уклончиво ответил я. По-крайней мере, я знал, что они реально существуют...

В лес мы шли втроем: Мишка Монгол, Мотя-старший и я. На этот раз до леса мы дошли быстро. Мы не отвлека-лись, не глазели по сторонам и не дурачились. Помня урок нашего первого похода, мы решили вернуться назад до обе-да. Дома мы сказали, что идем на речку, а ребят предупре-дили: если что, после речки мы пошли на пустырь играть с хориками в футбол.

Землянку мы нашли без труда, и только здесь сели от-дохнуть и в один присест съели хлеб, который прихватили из дома, посыпав его солью и потерев корочку чесноком,