Моя Шамбала

– Ну что, пошли что-ли?
– Монгол потянулся, разми-ная занемевшие от однообразной позы конечности. Мы дружно, словно стая воробьев, сорвались и полетели в сто-рону Московской.

Краеведческий музей находился в Рядах. Мы много раз пробегали мимо вывески с названием "Краеведческий музей" на черном стекле, но в музее ни разу не были. День-ги, если они у нас появлялись, мы предпочитали тратить на кино, которое не променяли бы ни на что на свете. А вот на второй этаж, где поселился краеведческий музей, мы шли в первый раз.

Препираясь и толкаясь, мы стояли у дверей и никак не могли решиться войти. Дверь открылась сама. Пожилая женщина, увидев целую ораву мальчишек, спросила:

– Мальчики, вы к кому?

Мы сразу умолкли.

– Нам к директору, - нерешительно выговорил Самуил.

– А зачем вам директор?
– женщина приветливо улыб-нулась.

– Говори ты, Мишка!
– толкнул Монгола Самуил.

– Вот, мы нашли в окопе!
– Монгол разжал кулак, где лежал патрон.
– Здесь записка. А еще документы.

– Подождите минуточку!
– женщина скрылась за две-рью. Мы опять загалдели.

– Нужна им эта записка!
– сказал Мотя-старший.
– У них тыща таких записок, если не больше!

– Да подожди ты квакать, - остановил Мотю Монгол.
– У нас не одна записка. У нас еще документы.

– Испыток - не убыток!
– поддержал Каплунский.
– Что нас, съедят что-ли?

Дверь снова открылась. Вышла знакомая нам женщи-на и мужчина в очках.

– Вот, Валерий Петрович! Это ребята, которые к вам.

Валерий Петрович оглядел нас всех по очереди и весе-ло сказал неожиданным басом:

– Ну, ребята, пошли ко мне в кабинет.

В кабинете Валерия Петровича поместились с трудом. Стульев не хватило, и хозяин сходил и принес еще два сту-ла. Мы, ощущая неловкость, тихо сидели, разглядывая чу-чела птиц, чьи-то кости и черепки, занимавшие все свобод-ные углы кабинета. На книжных шкафах лежал сноп то ли ржи, то ли пшеницы, на подоконнике стояли глиняные ва-зы и миски с отбитыми краями.

– Ну, давайте, что там у вас?
– Валерий Петрович надел маленькие круглые очки, которые не вязались с его круп-ной головой, заправил мягкие дужки за уши, и стал похож на сову. Он долго разглядывал записку и документы, потом снял очки, достал из кармана брюк мятый платок и стал те-реть стекла очков.

Мы молча смотрели на его, ставшее задумчивым, лицо.

– Да-а, - наконец сказал, будто разговаривая сам с со-бой, Валерий Петрович.
– Много наших полегло в этих кра-ях.
– И тут же, словно стряхивая с себя тяжесть воспомина-ний, спросил:

– Где нашли?

Мы подробно рассказали, как ходили в лес.

– Больше не ходите!
– сказал Валерий Петрович стро-го, это прозвучало как приказ. Но тут же другим, почти умоляющим голосом, попросил:

– Ребята, я прошу вас, не ходите больше в лес. Пока минеры не доведут свое дело до конца. Сами знаете, сколь-ко всего осталось после фашистов! У минеров руки не дохо-дят. Еще в городе полно снарядов и мин. На вулкане жи-вем! Договорились?.. Ну, вот и ладно. Записку мы обяза-тельно поместим в музей. Солдатские книжки передадим в военкомат, пусть сообщат родным... Сколько еще будет этих последних приветов с того света!

Валерий Петрович замолчал. Потом спросил:

– А вы в музее нашем уже бывали?

– Я до войны был, - сказал Мишка Монгол.
– Один раз.

Остальные промолчали.

– Ну, понятно. Сейчас я вас проведу. Большое вам спа-сибо за записку и особенно за документы. Теперь это уже не без вести пропавшие.

Валерий Петрович переписал наши фамилии, встал и каждому из нас пожал руку. Потом повел через коридор ко входу в музей. Он передал нас женщине, сидевший у входа в зал, где помещались экспонаты, и попросил пропустить нас. Женщина кивнула, посмотрела на нас с неудовольствием.

– Если что-то будет непонятно, спрашивайте у работ-ников музея, они дежурят в залах, - сказал Валерий Петро-вич и ушел.

– Руками ничего не трогать, близко к экспонатам не подходить,- строго предупредила женщина и еще раз с не-довольным видом оглядела нас.

Но мы уже не могли отвести глаз от огромного чучела бурого медведя. Медведь стоял на задних лапах, держась передними за толстую березовую палку, больше похожую на ствол дерева. Красная пасть медведя застыла в яростном реве. Казалось, медведь вот-вот оживет и пойдет на нас. У меня даже мурашки пошли по телу. Мы невольно стали го-ворить шепотом.

– Этот экземпляр попал в музей задолго до революции из имения графа Комаровского, - вдруг заговорила женщи-на, так холодно встретившая нас вначале.
– Кто его убил, неизвестно. Только стоял он здесь во время революции и при немцах, и, как видите, цел... Это, вроде как, наш музей-ный талисман.

Женщина рассказывала с удовольствием, даже голос ее подобрел.

Видно, любила этого медведя и музей, если так быстро оттаяла. Она гордилась чучелом так, словно сама его убила, набила соломой и поставила рядом с собой у входа. И те-перь не он охраняет вход, а она сторожит его.

Мы вежливым шепотом поблагодарили служительницу, и пошли дальше. Мы осматривали кости и собранные скелеты доисторических животных, найденных еще до войны при рас-копках. С картин на нас глядели наши предки, больше похо-жие на обезьян, но палки в руках и шкуры животных вместо одежды позволяли думать, что они разумные.

Нас привлек, и мы долго не отходили от него, макет древнего поселения с очагом и нехитрой утварью. Будто от-звук мертвого прошлого донесся до нас. Скорее даже нет. Прошлое не казалось мертвым. Эти древние исторические предметы излучали что-то неуловимое, что принимало на-ше сознание, потому что мы не были чужими этому про-шлому, мы были его частицей, его живым продолжением.

Динозавры разгуливали по равнинам, и их головы воз-вышались над мощными кронами деревьев. Птеродактили парили в воздухе, выискивая добычу, и саблезубые тигры уг-рожающе раскрывали страшные пасти, а их свирепый рык слышался далеко окрест. А наши предки в звериных шкурах испытывали ужас перед окружавшим их миром, как могли, противостояли этому миру, и их единственной целью было выжить, чтобы на Земле восторжествовал Разум.

Постепенно мы возвращались в наш, уже более знако-мый нам мир. Мы уже основали город-крепость по указу царя Ивана Грозного и стали южным заслоном на пути татаро-монгол, потом мы помогали Петру I Великому строить флот, воевать с турками и шведами. Мы делали революцию, печата-ли листовки на ротаторе и стреляли из маузера по врагу.

Все это было интересно, но казалось далеким. А вот вой-на с фашистами шла вчера и даже идет еще сегодня, если счи-тать, сколько погибло и продолжает гибнуть от мин и неразо-рвавшихся снарядов, как братья Галкины или Толик Беляев.

Мы ходили от экспоната к экспонату и долго смотрели через стекло на полуобгоревший комсомольский билет, личные вещи командиров, именное оружие.

Фантазия наша была беспредельна, и мы примеряли на себя шинель генерала Гуртьева, пользовались его план-шеткой и компасом. Мы сидели в землянке при тусклом светильнике из гильзы артиллерийского снаряда и читали письма-треугольнички из далекого тыла.