Моя вторая мама (Сериал). Книга 1

Обессиленная от переживаний Даниэла сидела в столовой. Джина наклонилась к ней и погладила по руке:

– Знаешь, по-моему, тебе стоит принять душ. Сразу станет легче.

Даниэла не успела ничего сказать. Вошел Ханс с подносом в руках. Он налил женщинам кофе, постоял немного в задумчивости и, решив, что подругам сейчас не до него, сказал:

– Извините, мне надо идти. Вы не возражаете?

– Спасибо тебе, Ханс!
– с теплотой в голосе произнесла Джина. «Какой все-таки он тактичный!» - подумала она.

– Завтра я зайду к вам в Дом моделей.

– Хорошо, Ханс, спасибо тебе за все, - отозвалась Даниэла.

– Боже мой, ну почему со мной все время происходит что-то дикое!
– простонала вдруг она.

– На этот раз обошлось, - возразила Джина и в сердцах сказала: - сейчас было не до того, но завтра я задам этому дону Ченте. Надо же, впустить сюда эту дрянь!

– Она его обманула. Так же, как и меня. Изменила голос, вот мы ничего и не заподозрили.

– Да, ничего не скажешь, хитра мерзавка! Но теперь-то она вряд ли захочет здесь снова появиться. Эта выходка ей боком вышла!
– воскликнула Джина.

Даниэла с сомнением покачала головой. «Боюсь, Иренэ не оставит меня в покое. Того и жди, эта авантюристка выкинет еще что-нибудь в этом роде», - подумала она.

– Я вызову тебе такси, Ханс, - сказала Джина, вставая и подходя к телефону.

– Да, пожалуйста, - улыбнулся немец.
– Мне правда уже пора.

– Благодарю тебя, Ханс, - повторила Даниэла.

– Вам надо отдохнуть, - произнес тот, поцеловав ей руку.

Ханс уехал. Джина осталась ночевать у Даниэлы: она боялась оставить подругу одну после того, что случилось. Но если Джина всю ночь не могла заснуть, чутко прислушиваясь к каждому шороху - ей чудились новые козни Иренэ, - то Даниэла, как ни странно, заснула быстро. Усталость сыграла благодатную роль.

Утром, улучив минуту, когда Даниэлы не было на месте, Джина позвонила Хуану Антонио на работу и рассказала о ночном происшествии. Тот был потрясен. Первой была мысль о Даниэле - что с ней? Он несколько раз переспросил, действительно ли с его невестой ничего не случилось, но, едва успокоившись на этот счет, вдруг снова стал закипать гневом. Ему захотелось тут же поехать к Иренэ, избить ее. Но он быстро овладел собой.

– Спасибо, что позвонила, Джина. Не волнуйся, Иренэ я возьму на себя. До вечера.

Он положил трубку и задумался.

– Что случилось?
– спросил Мануэль, присутствовавший при разговоре.

– Судя по всему, Иренэ не желает успокаиваться.

– Что она натворила?
– Мануэль был встревожен.

Хуан Антонио пересказал ему то, что узнал от Джины. Мануэль был в ужасе. Опять Иренэ! А ведь она была подругой Ракель!

Нападение Иренэ заставило Даниэлу вспомнить об инциденте в ресторане на площади Гарибальди. Сейчас, когда прошло некоторое время, ей очень захотелось утешить Фелипе, убедить его в своей дружбе, поддержать в трудный для него момент. И она поехала к нему в адвокатскую контору. Увидев ее, Фелипе отвернулся к окну, Херардо же, наоборот, обрадовался. Он усадил гостью и стал уговаривать друга выслушать ее.

– Я считаю тебя своим другом, Фелипе, поверь мне. Как ты думаешь, зачем бы иначе я пришла?
– горячо говорила Даниэла.

– Зачем? Чтобы поиздеваться надо мной и посмотреть, как я выгляжу после побоев твоего жениха и вашего приятеля - немца, - зло сказал Фелипе.

– Знаешь, ты неправ, - укоризненно произнесла молодая женщина.
– Тогда, в ресторане, ты вел себя очень некрасиво. И понятно, почему Хуан Антонио разозлился. Ведь ты стал меня оскорблять, неизвестно почему.

– Что бы Джина ни выкинула, ты с ней всегда заодно.

– Я не одобряю то, что она делала. Но она моя подруга, и мне приходится уважать ее решения.

Фелипе вскочил со стула. Херардо пытался успокоить его, но тщетно. Как и в злополучный вечер на площади Гарибальди, его понесло.

– Если бы ты действительно считала меня своим другом, ты бы послала к черту немца. А ты вместо этого смеешься его глупостям, обнимаешься с ним. Знаешь, кто ты? Ты - предательница!
– закричал он.

Напрасно Даниэла пыталась объяснить ему, что ей не за что обижаться на Ханса; ведь немец всегда любезен с ней и с Джиной, которую он, безусловно, любит… Фелипе злился еще больше. И тогда не выдержала Даниэла.

– Ты просто эгоист, Фелипе. Ты думаешь только о себе. Тебе наплевать на Джину, на ее чувства.

– Меня никто не заставит жениться силой, - заносчиво сказал Фелипе, снова садясь.

– Раз ты так думаешь, значит не любишь ее. А вот Ханс ее любит и уважает. И я только буду рада за Джину, если у них все будет хорошо.

– Отлично!
– воскликнул Фелипе.
– Ты зря приехала. Нам с тобой не о чем больше говорить.

– Фелипе!
– вскочил Херардо.

– Мне не нужна твоя дружба. Я не желаю слышать ни о тебе, ни о Джине. Можете катиться ко всем чертям вместе с вашим немцем. Впрочем, мне его даже жаль. Славная судьба его ждет в Германии с этой ненормальной!

Даниэла уже и сама была не рада, что пришла. Она направилась к двери. Херардо, огорченный, пошел за ней.

– Очень жаль, что ты так озлобился. Надеюсь, ты одумаешься и посмотришь на все иначе. Я не прощаюсь, - сказала Даниэла и вышла. Херардо последовал за ней. Проводив ее, он вернулся и стал ругать друга. Тот только отмахивался.

– Ты ведешь себя, как ребенок, Фелипе, - сказал Херардо.
– И знаешь, что я тебе скажу? Ты и есть ребенок. Твоя беда в том, что в душе ты так и не стал взрослым.

Фелипе открыл рот, чтобы возразить, но промолчал.

Ракель позвонила утром Иренэ и с трудом узнала ее голос. Толком не поняв, что произошло - злобный и полубессвязный хрип Иренэ понять было нелегко, - она поспешила к подруге. Та лежала на кровати с забинтованными глазами, растрепанная и жалкая. Рассказ Иренэ вызвал у Ракель смешанное чувство сострадания и возмущения.

– Прости, но ты это заслужила, - с досадой сказала она.

– Ты их еще и защищаешь?
– возмутилась Иренэ.
– Смотри, что они со мной сделали!
– от крика у нее снова заболело горло, и она закашлялась.
– Ох! Да еще и врач запросил кучу денег, - просипела она.
– Я готова разорвать их на части!

– Выходит, тебе можно такое вытворять, а им нет? Ты права, а они мерзавки? Знаешь что, - в сердцах бросила Ракель, - я даже рада, что так вышло. По крайней мере, теперь ты оставишь всех в покое.