Моя вторая мама. Том 1

– Джина, не плачьте, а то я решу, что вы грустите из-за нашей будущей свадьбы, – сказал он.

– Джина, что ты, не стоит так убиваться, – поддержал его Хуан Антонио. – В конце концов Германия не так далеко по современным меркам. Всего несколько часов на самолете. К тому же мы скоро навестим вас там.

– И мы можем регулярно созваниваться, переписываться, – утешала подругу Даниэла. Но она подозревала, что настоящая причина ее слез в другом.

– Конечно, я буду писать тебе, – сказала Джина, – но это совсем не то. С кем я буду каждый день разговаривать, сплетничать, советоваться? А наши совместные обеды! – она всхлипнула, но все же овладела собой и засмеялась сквозь слезы: – И все это ради любви к Хансу!

Даниэла не выдержала и тоже заплакала:

– Джина, Джина, ты еще не уехала, а я уже скучаю по тебе.

– Ну вот, теперь и ты разревелась, – покачал головой Хуан Антонио.

– Ничего не понимаю, – развел руками Ханс. – В чем дело?

– Давай поплачем вдвоем, – сказала Джина, обнимая Даниэлу. – Эти мужчины ничего не смыслят в чувствах.

И подруги рассмеялись. Вскоре мужчины разъехались по делам. Даниэла сразу посерьезнела. Ее не оставляло ощущение, что Джина совершает страшную ошибку.

– Ты хорошо понимаешь, что делаешь? – спросила она.

– Это ты о моей свадьбе с Хансом? – Джине не хотелось говорить об этом. Она чувствовала, что ее подхватил и понес страшный поток, из которого у нее не хватало сил выбраться. Она словно уже не принадлежала сама себе.

– Я знаю, что делаю, – сказала Джина. – Я дала Хансу согласие, а Джина Рейес верна своему слову. И пусть Фелипе пеняет на себя.

Даниэла наморщила лоб.

– По-моему, ты все это делаешь, чтобы причинить ему боль.

– А что он о себе вообразил! – возмущенно сказала Джина. – Ничего, мои поцелуи он никогда не забудет, – и она выдавила из себя смех.

– Похоже, Фелипе был прав, – грустно произнесла Даниэла.

Она понимала, что упрямую Джину не переубедишь, и боялась, что кончится все это плохо. Даниэла вспомнила об Альберто. Она представила себе, как плохо ему в тюрьме, и ей стало жаль бывшего мужа. Да, он страшно обманул ее, но ей казалось, что в нынешних страданиях Альберто есть и доля ее вины. Сердце ее сжалось от предчувствия беды. Каким-то загадочным образом ее мысли передались Джине, которая завела разговор об Альберто. Даниэла призналась, что боится его мести.

– Перестань, что он может сделать? – махнула рукой Джина. – Да и когда еще он выйдет на свободу!

– Все равно мне страшно. Я не хочу, чтобы кто-нибудь разрушил мое счастье. – На глазах Даниэлы выступили слезы.

Джина опустилась на корточки перед сидевшей в кресле подругой и попыталась успокоить ее. Но та заплакала еще сильнее.

– Расскажи мне, в чем дело, чтобы я могла поплакать вместе с тобой, – сказала Джина.

– Понимаешь… Я ужасно люблю Хуана Антонио и не знаю, что будет, если все окажется не так, как я предполагала.

– С какой стати? Все будет прекрасно.

– А вдруг… Нового удара я просто не выдержу. Если из нашего брака с Хуаном Антонио ничего не выйдет, я не знаю, что сделаю с собой!

В это время Хуан Антонио играл с Моникой в ее комнате. Запыхавшись, девочка плюхнулась на кровать. Отец сел рядом с ней.

– Папа, а я могу взять к себе фотографии мамочки? – вдруг спросила Моника.

– Конечно, – кивнул Хуан Антонио. – Только зачем? Даниэле они не будут неприятны.

– Просто я хочу, чтобы они были у меня, – объяснила ему дочь.

– Хорошо, тогда завтра забери их.

Довольная Моника кивнула. Хуан Антонио погладил ее волосы.

– Знаешь, Моника, я хочу сказать тебе спасибо. Ты умница. Я счастлив и люблю тебя больше, чем когда-либо.

Девочка радостно засмеялась и обхватила его шею руками.

После очередной встречи с Хустино Долорес вернулась домой поздно. Мануэль, который уже начинал волноваться, встретил ее на пороге.

– Где ты была, мама?

Долорес серьезно взглянула ему в глаза и, решив, что пора сообщить сыну правду, сказала:

– Я встречалась со своим женихом.

– Что? – раздраженно переспросил Мануэль.

– Да, да, у меня есть жених. Его зовут Хустино.

– Мама, перестань, ради Бога. Всему есть предел.

– Послушай, что тебе от меня надо? – возмутилась Долорес. – Не вмешивайся в мою личную жизнь. Ты что, решил контролировать меня? «Где ты была, мама?» – передразнила она сына. – Хватит, с меня довольно.

Она пошла к себе в комнату. Мануэль пожал плечами и задумался. Поведение матери серьезно беспокоило его.

Глава 34

Херардо заехал к Каролине. Она шепнула ему, что хочет поговорить с матерью, и он позвал Эдуардо и Фико погулять. Неразлучные друзья с радостью согласились. Голова у Лалито была забинтована, и Херардо сказал:

– Ничего, через несколько дней все заживет.

– Заживет-то заживет, но я не собираюсь прощать это бабушке, – твердо сказал мальчик.

Херардо стал убеждать его, что Аманда и сама уже раскаивается. Он напомнил, как она переживала, что подняла руку на внука. Фико слушал их разговор очень внимательно. Ему эта тема была близка, как никому другому.

– А с моим отцом все хуже и хуже. Он бьет меня каждый день, – пожаловался приятель Эдуардо.

– Слушай, – остановился Херардо. – Хочешь, я поговорю с ним?

– Нет, нет, – замахал на него руками Фико. – Тогда он разозлится еще больше.

Херардо переживал за обоих мальчиков, но что он мог сделать для Фико?

– Я хочу, чтобы ты поскорее женился на моей маме, – дернул его за рукав Лалито.

– Я тоже, но придется немного подождать. Ты же знаешь, маме надо сначала оформить развод.

Лалито кивнул и, набравшись смелости, задал вопрос, который уже давно вертелся у него на языке:

– Херардо, а я могу… Я могу называть тебя папой?

Адвокат обнял мальчика и сказал:

– Конечно, Лало.

– Спасибо тебе.

– Нет, Лалито, это я должен благодарить тебя. Я счастлив, что ты этого хочешь.

Херардо посмотрел на Фико, стоявшего в задумчивости, и, представив себе, что творилось у того в душе, предложил:

– Знаешь, Фико, если Лалито будет называть меня папой, то для тебя я могу быть дядей.