Мозаика странной войны

Последний участник рейда, так же слабо отличающийся от остальных, тоже кивнул.

 – Гоняться за врагами не следует, – продолжал Полковник. – Ваша задача – только при­кры­вать носитель… то есть меня. Пошли!

Пилот хмыкнул, оглянулся на худого, словно сплетенного из сухожилий, Самурая – тот рас­сматривал его с таким же интересом, шагнул следом, затем внезапно обернулся:

– Тебя тоже Гэбист агитировал?

Самурай кивнул, Пилот усмехнулся – мол, “хитрое я все же создание… самого себя ухит­рился на смерть отправить, да еще и добровольно!” - и двинулся к ангарам.

Переход получился удачным – всех выбросило практически в одном районе, на при­лич­ной высоте, и даже без особых пост-эффектов, вроде рвоты и кровавых соплей на забралах шле­мов. Пилот облегченно вздохнул, окинул взглядом приборную доску, прислушался к ощу­ще­ниям – ящик штурмовика имел паскудную привычку сигналы о неполадках направлять пря­мо в мозг, и время от времени у пилотов чесался хвост или болели плавники – если такая пере­ад­ресация происходила неудачно.

Штурмовик вполне самостоятельно наклонил нос, выровнялся по горизонту и пошел вниз, уходя из-под потенциально возможных прицелов вражеских лазеров. Тем же, насколько до­га­ды­вался Пилот, занимались и остальные. Справа мелькнула остроклювая серая тень, Ящик встре­вожился было, но тут же успокоился, и атмосферник, покачав крыльями, пристроился ве­до­мым.

Через пять-десять секунд вдали показался из облаков толстый силуэт носителя – за не­име­нием крыльев, Пилот качнул корпусом и сразу же ушел вперед.

Земля нарастала в лобовом стекле, он уменьшил наклон и осторожно – очень осторожно – толкнул вперед сектор газа.

Ничего не произошло.

Магнитодинамический двигатель мерно гудел, все приборы бодро рапортовали о нор­маль­ной работе, не чесался хвост, не ломило плавники – но штурмовик, управляемый только рудиментарными аэро­дина­ми­чес­кими рулями, уверенно терял скорость.

– Мать твою! – вдруг многоголосо взорвался эфир. – У меня не запускается движок! Па­даю!… Двигатели! Па… Всем, кто… отсутствует магнитное поле… Что-то с атмосфе… Про­ща…

Руки сами по себе рванулись к петлям катапульты.

Земля оказалась близкой. Чересчур близкой – парашют едва успел раскрыться, и не смог до конца погасить скорость – почва ударила в подошвы так, что Пилот потерял ориен­тировку и позорно грохнулся на задницу. Ощутимо затрещали кости. Штурмовик мельк­нул над головой и исчез за холмами. Через мгновение горизонт озарился ослепительной вспыш­кой, земля вздрогнула, и еще через несколько секунд волна горячего воздуха с шепотом про­неслась над головой.

Стало тихо.

Пилот быстро окинул взглядом окрестности, узрел почти рядом неглубокую промоину, брос­ком метнулся в нее, прикрыл голову руками и замер. В голове его вертелось одно ко­роткое слово.

“Носитель!”

И он дождался.

Если прошлая вспышка была ослепительной, то это – сжигающей. Сухая трава по­лых­ну­ла мгновенно, мокрая задымилась – и вспыхнула тоже. Облака в небе закружились в бешеном тан­це, теряя влагу, исчезли, солнце то ли погасло, то ли упало на землю – по крайней мере, су­дя по страшному удару, именно так оно и произошло.

Собственно, самого удара Пилот уже не почувствовал.

Сознание возвращалось медленно и мучительно. Страшно хотелось пить. Обез­во­жен­ный, как после трех дней путешествия по Сахаре, организм требовал встать и отправится на по­иски хоть колодца, хоть родника, хоть и выжившего суслика – лишь бы в нем содержалась хоть капля живительной влаги – пусть даже и насквозь радиоактивной.

Пилот осторожно поднял голову.

Пейзаж изменился. Холмы потеряли верхушки, исчезла трава, редкие деревца, и про­доль­ные полосы тянулись к эпицентру, словно пальцы мертвеца к горлу убийцы.

Воздух, насыщенный иссушенной пылью, драл горло и забивал нос, глаза мигом зачеса­лись и заслезились; Пилот с кашлем выскреб из них с полкилограмма песка и только после это­го додумался опустить забрало шлема. Стало чуть легче.

От опаленной и местами остекленевшей земли все еще исходил жар, и кое-где к небу под­нимались тоненькие струйки дыма и мерцали огоньки – но на высоте двадцати-тридцати сан­тиметров исчезали, снесенные горячим ветром, дующим к эпицентру.

Пилот оглянулся. В той стороне даже сквозь густой пылевой туман тянулось к небу чу­до­вище с головой дракона и ошейником молний вокруг тонкой шеи. Гриб завораживал и при­ко­вывал к себе взгляд, и только когда сердце чуть не выпрыгнуло из груди, Пилот вспомнил о не­обходимости дышать.

И закашлялся, снова вдохнув облака радиоактивной пыли.

Умом он понимал, что полученная доза такова, что предпринимать что-либо уже не прос­то бессмысленно, а прямо-таки вредно, но все же развернулся спиной к черному столбу, под­пирающему черное же небо, вздохнул, приспособил обрывок парашюта вместо фильтра на ды­хательном патрубке шлема и медленно побрел в сторону от эпицентра.

– Привет, коллега! – с некоторым удивлением услышал он через несколько часов. – Толь­ко не вздумай хвататься за пистолет!

Самурай стоял рядом с чудом уцелевшим лоскутком зелени, подняв руки вверх – во из­бе­жание недоразумений, и – Пилот не поверил своим глазам – улыбался. Лицо и кисти рук его при­обрели странный красноватый оттенок, и Пилот с некоторым опозданием заметил, что лос­кут травы имеет определенные очертания, сильно напоминающие силуэт упавшего человека.

Очевидно, рядом с Самураем спасительной промоины не оказалось.

– Ну, с магнитным полем все как раз понятно, – спокойно, как будто оба и близко не по­до­шли к смертельной дозе, рассуждал Самурай. – Бывал я на таких планетах. Правда, их со­чли неперспективными и… того… Ну, ты понял.

Руки он старательно держал на весу, и головой старался не вертеть, поскольку в про­тив­ном случае из трещин его обугленной в некоторых местах кожи брызгала не только сукровица, но и кровь.

– Странно то, что заглохли оба атмосферника и комбинированный движок носителя, – про­должал Самурай. – Такое впечатление, что…

– Может, они своим ЭМИ-лазером сбили зажигание в движках? – озарило Пилота.

– Ламер! И матрица у тебя кривая!– беззлобно оскалился Самурай и тут же болезненно ойк­нул. – Зажигание там работает только при запуске, а дальше горение самоподдерживается. Да, так вот. Можно допустить, что в местной атмосфере нет кислорода – таких планет еще боль­ше. Однако же… - он демонстративно вдохнул и с шипением выдохнул, – …дышим. Что остается?

Пилот молча пожал плечами.

– Остается секретное оружие амазонок, которое неизвестным образом вывело из строя на­ши движки, и атмосфера, не поддерживающая реакцию горения… ну, ингибиторы[24] какие-нибудь – вот и все, – бодро закончил Самурай.

– Да, всего лишь, – с иронией сказал Пилот. – Всего-навсего.

– Эти действительно – “всего-навсего”! – немного обиженно протянул Самурай. – По срав­нению с нашей империей амазонки – тьфу! Лихтенштейн против СССР! Даже меньше… - он осекся, явно припомнив что-то – возможно, наглое уничтожение двух его планет ама­зон­ка­ми и столь неудачную попытку ответного удара.