Может сейчас

Тяжелый день, наверное.

Должно быть, это я виноват, потому что вчера я снова ночевал у нее. Может мне стоит оставить ее в покое хотя бы на одну ночь, чтобы она хоть немного выспалась. Целыми днями она работала, но все остальное время начиная со вторника мы проводили вместе. Да, знаю, сегодня только пятница, но мы устали быть вместе. В хорошем смысле этого слова.

Я позабочусь, чтобы сегодняшний вечер стал спокойнее нескольких предыдущих. Например, мы можем немного отдохнуть, врубить «Нетфликс», расслабиться и просто смотреть телешоу. Завтра я дам ей спать столько, сколько она захочет. Черт возьми, я, наверное, тоже буду спать.

Я подхожу к кровати и ложусь рядом с ней. Я убираю волосы с ее лица, она открывает глаза и улыбается мне несмотря на измученный вид.

– Тяжелый день? – спрашиваю я ее.

Она качает головой и переворачивается на спину. Она поднимает руки, чтобы показать жестами, но не знает, как это сделать.

– Промежуточные экзамены, – наконец говорит она.

Я наклоняю голову.

– В середине семестра?

Она кивает.

– У тебя на этой неделе проходили промежуточные экзамены?

Она снова кивает.

Теперь я чувствую себя полным придурком. Я хватаю свой телефон и пишу ей сообщение.

РИДЖ: Почему ты мне ничего не сказала? Я бы не оставался у тебя.

СИДНИ: Они прошли в минувшие понедельник и вторник, так что не беспокойся. Вечером во вторник я была уже свободна. Просто я работаю в библиотеке, и время промежуточных экзаменов – это какой-то безумный период. Студенты как чокнутые. Профессора как сумасшедшие. Я так рада, что наступила пятница.

РИДЖ: Я тоже. Давай сегодня вечером ничего не делать, просто смотреть телевизор. Мне нужно выяснить, действительно ли Неда обезглавили.

СИДНИ: Что?

Дерьмо. Это все из-за Уоррена. Я не хочу, чтобы она знала, что я только что выдал спойлер первого сезона «Игры престолов».

РИДЖ: О, ничего. Это про «Ходячих мертвецов».

Сидни секунду растерянно таращится на экран своего телефона.

СИДНИ: Я не помню этого в «Ходячих мертвецах».

Она смотрела «Ходячих мертвецов». Отлично. Теперь я снова хочу ее, но я уже объявил о своём желании весь сегодняшний вечер просто лениться.

Взгляд Сидни перемещается от меня к двери спальни.

– Кто-то стучит, – говорит она знаками.

Я встаю и направляюсь в гостиную. Через глазок я вижу по ту сторону двери девушку в униформе доставки «Федэкс». Я открываю дверь, и она протягивает мне пакет. Как только я расписываюсь в получении посылки, то иду с пакетом к столешнице и жду когда Сидни придет на кухню. Я читаю этикетку, она адресована мне, но обратного адреса нет.

Сидни склоняется надо мной, а затем показывает знаками:

– Тебе посылка?

Я пожимаю плечами. Не припомню, чтоб я чего-то такого ждал, но я распаковываю пакет, внутри него оказывается еще один. Тубус. Зная Уоррена, он, вероятно, прислал мне рулон туалетной бумаги с изображением его лица. Я начинаю снимать ленту, но замечаю, что Сидни обходит меня и направляется в гостиную. Когда я смотрю на нее вновь, она держит свой телефон, направляя камеру в мою сторону.

– Ты меня снимаешь?

Она кивает и мило улыбается мне.

– Презент от меня.

– Ты мне что-то купила?

Ее застенчивая улыбка чертовски очаровательна. Каждый раз, когда я думаю, что слишком устал и не способен даже мечтать о том, чтобы поднять ее и бросить на свою кровать, она совершает что-то такое, от чего я полностью восстанавливаюсь и ощущаю себя так, будто смогу пробежать марафон.

Я снова смотрю на тубус и чувствую себя гадко оттого, что она сделала мне подарок. Я не люблю подарки. Черт, а что если она из тех, кто дарит самые классные подарки? Я тот парень, который однажды купил своему девятилетнему брату хомячка на Рождество, но не понял, что он сдох в коробке. Бреннан открыл ее и проплакал весь день.

А у этой красивой девушки есть парень, и этот парень я.

Хотя, её подарок чертовски трудно открыть. Я ставлю его на барную стойку и дергаю за крышку.

Внезапно из тубуса вырывается облако пыли и бьет мне в лицо. Это происходит так быстро, что я не успеваю даже рот закрыть. Я отступаю назад от того, что было в этой чертовой упаковке, и начинаю плеваться.

Что, черт возьми, только что произошло?

Я подбегаю к раковине и запускаю руки в воду, а затем смачиваю лицо. Когда я отдергиваю руки назад, то вижу, что они сверкают, как гребаный единорог.

Блестки. Везде.

На моих предплечьях, футболке, ладонях, столешнице. Во рту. Я смотрю на Сидни, а она лежит на полу и смеется. У нее даже слезы на глазах, так сильно она смеется.

Она блестяще разбомбила меня.

Вау.

Полагаю, это означает, что война розыгрышей возобновилась.

Я промываю рот и спокойно иду к барной стойке, где только что произошел взрыв. Набираю в ладонь пригоршню блесток. В эту игру надо играть вдвоем. Ее смех никак не утихает. Мне кажется, она смеется еще громче, когда видит меня вблизи. Уверен, что в блестках я выгляжу фантастически.

Я читал слово «визг» раньше и знаю, что это форма смеха, но я понятия не имею, как вообще он звучит. Но как только я сгибаю руку и смотрю на падающие на Сидни блестки, то почти уверен, что именно это она и вытворяет. Визжит.

Она хватается за живот и падает на спину. По ее щеке скатывается слеза.

Боже. Я бы все отдал, чтобы услышать ее прямо сейчас. Я трачу так много времени, пытаясь представить себе, как звучит ее голос, ее смех, ее стон, но ни у одного человека не хватит воображения, чтобы хотя бы приблизиться к предположению этого звучания.

Она видит выражение моего лица и внезапно перестает смеяться. Ее брови сходятся вместе, и она показывает:

– Ты сердишься?

Я улыбаюсь и слегка качаю головой.

– Нет. Я просто очень хочу услышать тебя прямо сейчас.

Выражение ее лица немного смягчается. Даже грустнеет. Она на секунду поджимает нижнюю губу и пристально смотрит на меня. Затем она, протягивая свою руку, хватает мою и тянет вниз. Я опускаюсь на пол, скользя коленом между ее ног.

Может быть, я и не слышу ее так, как мне хотелось бы, но я чувствую ее запах, чувствую ее вкус и люблю ее. Я провожу носом по ее подбородку, пока мои губы не касаются ее губ. Когда я касаюсь ее губ своими, ее язык скользит в мой рот, мягкий и манящий. Я отвечаю ей тем же, ища в ее губах остатки смеха.

Она невероятно коммуникативна, когда дело доходит до поцелуев. Ее поцелуй иногда говорит мне больше, чем все, что она могла бы показать жестами, написать или сказать. Вот почему я сразу понимаю, что она отвлеклась. Мне даже не нужно это слышать. Она слышит это для меня, а потом я чувствую ее реакцию и просто знаю. Я отстраняюсь и смотрю на нее сверху вниз, как раз, когда ее внимание переключается на дверь ванной комнаты Уоррена и Бриджит. Я поднимаю глаза и вижу, как Бриджит выходит из ванной. Она молча смотрит на нас, лежащих вместе на полу гостиной, покрытых блестками.