Может сейчас

Я тяну ее за собой в душ, и следующие полчаса я щедро приношу извинения, работая губами.

Глава 8

Мэгги

Только за последний год я провела в больнице семнадцать ночей.

Я слишком часто посещала своего доктора. За всю свою жизнь я ходила проверить состояние здоровья на прием к врачу, большее количество раз, чем в магазин за продуктами.

И мне это надоело.

Иногда, когда я прихожу в больницу, сижу тут и смотрю по сторонам, то задаюсь вопросом, что произойдет, если я сейчас уйду и никогда не вернусь. Что будет, если я перестану сдавать анализы? Что случится, если я перестану лечиться от каждой одолевшей меня простуды?

Я бы заработала пневмонию. Именно это и произойдет. И тогда я умру.

По крайней мере, мне никогда не придется возвращаться в кабинет врача.

Медсестра снимает с моей руки манжету для измерения артериального давления.

– Немного повышено.

– Я съела на завтрак много соли.

Я снова опускаю рукав. У меня высокое кровяное давление, потому что я здесь. У врача. Это называют «синдромом белого халата». Каждый раз, когда я проверяю давление в кабинете врача, оно повышается на нервной почве. Но за пределами врачебного кабинета оно нормальное.

Я облизываю губы, пытаясь увлажнить их. У меня пересохло во рту, потому что я нервничаю из-за пребывания здесь. Я не хочу быть здесь. Но вот я здесь. Теперь пути назад нет.

Медсестра протягивает мне больничный халат и говорит, что я могу переодеться, когда она выйдет из комнаты. Я смотрю вниз на него и съеживаюсь.

– Это необходимо? – спрашиваю я, поднимая халат.

Она кивает:

– Это обязательное условие. Скорее всего, сегодня мы проведем несколько тестов, и ваша грудная клетка должна быть в свободном доступе.

Я киваю и наблюдаю, как она всовывает мою карту в прозрачную пластиковую ячейку на двери. Она ободряюще улыбается.

– Доктор скоро придет, – говорит она.

Она смотрит на меня с такой жалостью, словно хочет обнять. Я часто наблюдаю подобное. Особенно от очень милых медсестер. Я напоминаю им о том времени, когда они были в самом расцвете сил, молодые, энергичные и полные жизни. И они пытаются представить себя на моем месте в этом возрасте, и их глаза наполняются жалостью ко мне. Я к этому привыкла. Иногда я даже жалею себя, но думаю, что это не связано с болезнью. Я думаю, что у всех людей, есть определенная степень жалости к себе.

Я выдыхаю, нервничая больше, чем когда-либо, находясь в кабинете врача. Мои руки дрожат, когда я снимаю блузку. Я торопливо надеваю больничный халат и сажусь на смотровой стол. Здесь холодно, поэтому я потираю руки, борясь с ознобом. Я сжимаю колени вместе, а затем сжимаю их руками, изо всех сил стараясь не думать о причине, по которой я здесь. Я потею, когда нервничаю. А потной я быть не хочу.

Я чувствую, как сжимается моя грудь, а затем горло начинает зудеть, и я закашливаюсь. Я кашляю настолько сильно, что мне приходится встать и схватиться за раковину, чтобы удержать равновесие. В самый разгар одного из приступов кашля раздается стук в дверь, я оборачиваюсь и вижу, как медсестра заглядывает в комнату:

– Вы в порядке?

Я киваю, все еще кашляя. Она подходит к раковине, хватает стакан и наливает воды. Но сейчас я совсем не хочу промачивать горло. Я беру стакан и благодарю ее, но жду, пока мой кашель стихнет, прежде чем сделать глоток. Она снова выходит из комнаты. Я возвращаюсь к смотровому столу, и как только сажусь, раздается еще один стук в дверь.

Ну вот и все.

Дверь открывается, и мое сердце начинает колотиться сильнее. Рада, что никто не измеряет мне давление в данную секунду. Прежде чем поднять глаза, он открывает мою карту. Затем, едва раскрыв ее, он делает паузу, вероятно, потому что шокирован, увидев мое имя на карте.

Я знала, что он будет удивлен. Черт возьми, я сама удивлена, что набралась смелости прийти сюда.

Джейк тут же поднимает голову и смотрит на меня. Мне приходит мысль, что пожалуй существовали способы достучаться до него и получше. Но я ощущаю, что мое бесспорное влечение к нему такое же явное, как и мое отрицание этого. Я все еще чувствую себя виноватой за то, как мы расстались несколько дней назад. Но с тех пор, как он вышел в мою парадную дверь, я только и делаю, что грущу, вспоминая, как хорошо нам было вместе. Весело. Легко. Я не перестаю думать о нем. Особенно его прощальные слова: «Я всего лишь готовил для тебя завтрак, а не делал тебе предложение».

Я всю неделю только об этом и думала. Конечно, он просто готовил завтрак для меня. Но когда симпатичный врач готовит вам завтрак, этот завтрак превращается в обед, а затем в ужин, потом снова в завтрак, затем в совместные поездки по выходным, потом в совместные покупки продуктов, а в конечном итоге этот врач превратился бы в контактное лицо для звонков из больницы в экстренных ситуациях.

Так что да, он просто готовил мне завтрак. Но из-за того, как сильно он мне нравится, этим бы все не ограничилось. И мысль о том, что он был бы вынужден заботиться обо мне, огорчает меня.

Но, с другой стороны, я не могу перестать думать о нем. И когда я думаю о нем, у меня возникает пустота в животе, которая отвлекает меня и заставляет всему, что я хочу от жизни, меркнуть в сравнении с мыслью, чтобы провести с ним время. Но сама идея позволить себе эмоциональную привязанность с ним, просто печалит меня, потому что я знаю, что ничем хорошим это не кончится. И что же делать? Что выбрать? Избегать его и страдать? Или обнять его и страдать?

В любом случае, я буду страдать.

И вот... я здесь. Притворяюсь в необходимости консультации кардиолога, чтобы дать ему понять, что я слишком остро отреагировала. А также объяснить, что прыгать с тарзанки в одиночку просто скучно.

Я вижу удивление на лице Джейка, но он хорошо его скрывает. Он снова смотрит в мою карту.

– Судя по всему, вы здесь потому, что жалуетесь на учащенное сердцебиение.

Я вижу усмешку, которую он подавляет, прежде чем снова посмотреть на меня.

Я киваю.

– Что-то вроде того.

Джейк внимательно оглядывает меня с головы до ног, потом кладет карту на стол и подносит стетоскоп к ушам. Он садится на кресло и поворачивается ко мне.

– Давайте послушаем.

Боже. На самом деле у меня нет учащенного сердцебиения. Он знает, что это был всего лишь предлог встретиться с ним. А теперь он собирается слушать мое сердце из чистого упрямства, потому что знает, что я сейчас жуть как нервничаю. И оно будет колыхаться очень быстро, потому что сегодня в своем белом халате со стетоскопом, восседая на кресле на колесиках, он выглядит потрясающе. Если он прямо сейчас реально послушает мое сердцебиение, то может смело бежать за дефибриллятором.